После ужина Нола поставила на веранде столик и села около него с шитьем. Мальчики и Хэнк играли в карты на кухне. Если бы это был покер, она бы тоже села за стол. Шеннон уже уложили спать. Гален Хетфорд час назад понес тарелку с ужином Ленгфорду Райнхарту и с тех пор не показывался. Вечера здесь можно было назвать приятными. За пылающим, быстрым заходом солнца обычно следовал мягкий теплый ветерок, который очень освежал после нестерпимой дневной жары. Нола прислушивалась к ветру, шелестевшему в листьях эвкалиптов, которые, подобно перине, устилали русло давно пересохшего ручья. Рядом с ним стоял ручной насос, с помощью которого раньше качали воду в бак. Сейчас воды в баке осталось совсем мало. Рядом с главным домом находился другой бак — в него попадала дождевая вода с крыши. Тот, само собой, и вовсе был пустым. На территории поместья там и сям располагались и другие емкости, чтобы собирать дождевую воду, но столь желанный дождь заставлял себя ждать. Когда стемнело, Нола зажгла лампу, и на огонек тотчас слетелись разные насекомые, в том числе несколько больших ночных мотыльков. Вдевая нитку в иголку, молодая женщина несколько раз взглянула на окно верхнего этажа главного дома, которое тоже было освещено, и подумала о Ленгфорде Райнхарте. Интересно, о чем он сейчас разговаривает со своим управляющим? Рассказал ли старик о том, что она приходила к нему вчера вечером, и о том, что они опять поругались? Гален Хетфорд вернулся домой поздно. Он удивился, увидев, что Нола еще сидит на веранде. — Дети уже легли? — спросил он, остановившись около ее столика. — Шеннон спит, — ответила Нола, — а мальчики играют в карты с Хэнком. — Никакого покера? — спросил Хетфорд насмешливо. — Нет, к сожалению, — молодая женщина удивилась, что он помнит о том, что она предпочитает именно эту карточную игру. Нола еще прилежнее, чем прежде, продолжала класть и без того аккуратные стежки. Она шила простенькое платье для Шеннон, и ей уже было что показать. — Вам нравится? — спросила она отца девочки и подняла свое шитье. Учительница раскроила материал, как только они с Хэнком вернулись из Джулиа-Крик, даже в ущерб некоторым хозяйственным делам, которые ей не терпелось сделать, и сейчас была полностью поглощена своим занятием. Ткань она купила бледно-зеленую, в тон глазам Шеннон. Гален бросил на платьице недоверчивый взгляд, наморщил лоб, но ничего не сказал. — Я сделаю отложной воротничок и украшу платье шелковыми бантиками, — объяснила Нола молчальнику. — Признаюсь, что у меня нет особого таланта к шитью, но это платье, кажется, получается неплохо. Что вы скажете, мистер Хетфорд? Он молчал. — Вы сердитесь потому, что я шью платье для Шеннон? — спросила наконец Нола напрямую, повергнув его этим в удивление. Он повернулся к молодой женщине. — Я просто не понимаю, зачем вы все это делаете, — все-таки разомкнул уста Хетфорд. — Я знаю, что ей нужны такие вещи, но… — Да, они ей нужны, причем срочно. Шеннон должна почувствовать себя девочкой. А вы с мальчиками должны относиться к ней… — Это не то, что я хотел сказать, — Хетфорд перебил ее, недослушав. Нола Грейсон знала, что за этим последует. Сейчас он скажет, что ей недолго оставаться на ферме и что Ленгфорд Райнхарт решил отправить ее обратно в Англию, расторгнув договор с агентством Тильдена Шелби. Она решила сама пойти в наступление: — Я делаю все, что в моих силах. Сколько времени у меня осталось, не имеет значения. — Я оплачу материал и вашу работу. — Нет, — она сказала это очень резко. Хетфорд вздохнул. — Вы очень упрямая женщина, Нола Грейсон. Это было что-то новое? Ей понравилось, как он произнес ее имя. — Знаете ли, упрямство — неотъемлемая черта моего характера. Таково общее мнение, — молодая женщина сказала это без тени улыбки. Их глаза встретились, и минуту они смотрели друг на друга. Потом Гален Хетфорд отвел взгляд. Нола осталась довольна результатами этого поединка и продолжала прилежно шить, занятая теперь совсем другими мыслями, нежели час назад. Через какое-то время она подняла голову, и у нее перехватило дыхание. Гален Хетфорд, удивленный ее реакцией, проследил за взглядом молодой женщины. — Такого прекрасного неба я еще никогда не видела, — наконец вздохнула она. Это прозвучало столь искренне, что управляющий поместьем внимательнее посмотрел вокруг. Он видел все это тысячи раз, и что здесь такого особенного? Между тем на черном бархате неба, как драгоценности, сверкали миллионы звезд. Луна, идеально круглая, бросала на землю бледный свет, который уместнее было бы назвать сиянием. Гален Хетфорд словно прозрел и спросил себя, действительно ли ночь сегодня так прекрасна или он вообразил это под влиянием чужой и, откровенно говоря, совсем им тут не нужной женщины? А когда он, кстати, в последний раз смотрел на звезды? Уже много месяцев подряд днем на небо были обращены сотни взоров — не заходят ли откуда-нибудь облака, несущие долгожданный дождь, а вот ночью поднять глаза вверх никому не приходило в голову. Неужели они здесь настолько погружены в повседневные заботы, что не видят больше красоту? Очевидно, да. — В Англии небо почти постоянно в облаках. Конечно, у нас бывают лунные летние ночи, но больше чем пару созвездий то тут, то там я никогда не видела. А здесь их сотни. Прямо карта звездного неба. Мистер Хетфорд, это нужно обязательно показать детям. Гален заметил, как в глазах молодой женщины плеснулся лунный свет. Они вместе глядели на небо, но размышляли каждый о своем. Как странно, что он никогда не задумывался о том, как живут люди в Европе и не действует ли, например, на нервы англичанам постоянный дождь, ставший в их стране притчей во языцех. — Да, я слышал, астрономы считают, что Австралия — лучшее место на земле, откуда можно наблюдать звезды, — он сказал это несколько смущенно. — Совершенно верно. Лучше, чем здесь, не бывает. Я бы смотрела на небо всю ночь. — И все-таки эти созвездия не могут заменить огни большого города, — безапелляционно заявил он. — Вы, вероятно, уже успели соскучиться по ярко освещенным улицам или по театрам и модным ресторанам. Его самого совсем не привлекала такая жизнь, но сейчас Хетфорд не мог не думать о том, чего добровольно лишилась эта молодая англичанка. Ее поступок заслуживал уважения. Нола услышала ставший ей уже привычным скепсис, но решила не спорить. — Вы вправе фантазировать, и, видимо, это вам нравится, — возразила она очень спокойно, — но я вела совсем не такую жизнь, как вы себе представляете. В театре я была, не поверите, всего один раз. Когда мне исполнилось семнадцать лет, мама взяла меня с собой, потому что решила, что мне пора бывать в свете. Я заснула во время второго акта… Моя мать была потрясена. Поверьте, мистер Хетфорд, между звездами и электрическими огнями не может быть никакого сравнения. Если бы вы лучше знали, что такое настоящая жизнь в таком большом и не во всем благополучном городе, как Лондон, вы бы не думали, что все там блестит и сверкает. — Что вы понимаете под словами «настоящая жизнь»? — Да очень многое! И не в последнюю очередь кварталы городской бедноты, нищих, людей, которые не могут найти работу и прокормить семью, преступления. Об этих сторонах жизни большого города Гален Хетфорд никогда не задумывался. Пожалуй, он должен быть благодарен судьбе за то, что живет здесь, хотя проблем и у них хватает. Нола Грейсон решила сменить тему. — А еще звезды вызвали у меня мысли, которые можно, пожалуй, назвать философскими. Я вдруг подумала о том, что вряд ли смогу внести хоть какой-нибудь вклад в жизнь этого мира. Гален снова взглянул наверх, потом на молодую женщину. Он был озадачен. — Преподавание — это достойное занятие, — ответил он на незаданный вопрос. — Учитель может изменить жизнь других людей. Нола снова вернулась к шитью. — Вы правы. Но только хороший учитель и только тех людей, которые имеют возможность учиться. В ее голосе прозвучало порицание. Хетфорд понял, что молодая женщина имеет в виду Кигана и Хиза. Тому, что он сказал в следующую секунду, удивились они оба: — Полагаю, что Киган с понедельника может начать заниматься. От неожиданности Нола воткнула иголку в палец, но смогла удержаться от крика и постаралась спросить спокойно: — Правда? — свою радость ей скрыть не вполне удалось, и вопрос прозвучал чуть ли не ликующе. Гален счел такое поведение несколько экзальтированным, но отступать было поздно. Впрочем, он попробовал представить это решение в несколько ином свете. — Видимо, вчера вы сделали или сказали что-то такое, что пробудило у него интерес к учебе. — Ничем особенным мы не занимались. Собственно, мы даже в школе не были, потому что не захотели выходить на улицу в бурю. Мы остались в вашем доме и разговаривали об Англии и Австралии. — Похоже, моему сыну это понравилось. — Я очень рада, что Киган придет в школу, — она продолжала шить. — У меня много задумок о том, что можно преподавать мальчику его возраста. Гален Хетфорд немного помолчал. Когда он заговорил снова, слова прозвучали очень тихо. — Моя жена хотела отослать Хиза и Кигана в интернат, но я решил, что мальчикам лучше остаться дома и учиться здесь. Кроме того, я полагал, что им пойдет на пользу то, что они станут приобщаться к жизни на ферме. Нола затаила дыхание, услышав, что Хетфорд упомянул о своей жене. — Вероятно, лучше всего, если человек знает жизнь и в городе, и в поместье, — осторожно ответила она. — Лично я полагаю, что дети должны расти дома. Я знаю, что это не всегда возможно, но разлука с родителями очень тяжела для любого ребенка. Гален едва заметно кивнул. Она продолжала так же осторожно, пытаясь развить эту тему: — Киган рассказал, что однажды вы брали его и Хиза в город. Кажется, вы ездили в Сидней. Хетфорд несколько мгновений помедлил с ответом: — Да, мы ездили в Сидней. — Я рассказывала ему и Шеннон о Лондоне, а он мне о Сиднее. Мы попытались сравнить эти города. Детям было интересно. Даже при слабом свете лампы Нола заметила, что Гален Хетфорд растерялся. Она вспомнила, каким взволнованным был Киган, когда рассказывал об этой поездке, и снова спросила себя, что же тогда произошло. Сейчас, конечно, совсем не подходящий момент, чтобы задавать вопросы. Лучше сменить тему.