Нола сказала, что этот ответ ей непонятен и она просит объяснить точнее. — Да нет, недалеко, — после недолгого колебания проворчал Хэнк. — Недалеко? Двадцать миль? Тридцать? Или больше? — Семьдесят восемь. Мы окажемся на земле Райнхарта, когда пересечем реку. Следующую часть пути они снова ехали молча. Не перестававшая удивляться всему вокруг Нола с интересом смотрела, как столбы пыли, спускаясь на землю, катятся по ней, точно торнадо в миниатюре, собирая сухие листья эвкалиптов. Тирман рассказывал ей о здешнем феномене, который первые поселенцы назвали «Вилли-Вилли», нечто похожее на смерч. Она представления не имела, чего можно ждать от таких природных пируэтов, но теперь, когда «Вилли-Вилли», кажется, готов был показаться во всей красе, Ноле Грейсон стало не по себе. К тому же она чувствовала, как напряжен Хэнк. Интересно, что его так заботит: надвигающаяся буря или вчерашнее происшествие? А может быть, еще что-то? Она решилась: — Пожалуй, нам стоит поговорить откровенно, мистер Бредли, — Нола надеялась на то, что Хэнк ответит ей, но он упрямо молчал. — Судя по всему, я в чем-то обманула ваши ожидания. Бредли бросил на нее искоса взгляд, который можно было считать ответом — она права. — В этом для меня нет ничего странного, — продолжила молодая учительница. — Я привыкла к тому, что люди удивляются, глядя на меня. Может быть, это потому, что я такая высокая и нескладная? Вы как полагаете? — Мистер Райнхарт уж точно будет очень удивлен, — промолвил наконец Хэнк. — Но ваш рост здесь совершенно ни при чем. Их глаза встретились, а потом Бредли внезапно широко улыбнулся. Нола ответила ему такой же дружелюбной улыбкой. — Знаете, мне пришла в голову одна мысль. Рискну предположить, что на ферме Ленгфорда Райнхарта ожидали учителя-мужчину. Бредли кивнул. — Вы правы. Мистер Райнхарт отошлет вас назад со следующей почтовой каретой. — Боюсь, что он не сможет этого сделать. Мистер Шелби, владелец агентства по найму персонала в Лондоне, который является моим агентом, заключил для меня договор. Его нельзя не выполнить. Уверенность этой женщины в себе смущала и удивляла Хэнка. А еще больше он был удивлен тем, что Ленгфорд Райнхарт предложил человеку, которого он не знал, официальный договор найма на работу, да еще заключенный в Европе. В Австралии договоры очень часто скреплялись только рукопожатием, а все бумаги оформлялись потом. Если вообще оформлялись. — Мистер Райнхарт всегда поступает так, как считает нужным, мисс Грейсон. То же самое я могу сказать о Галене Хетфорде. — Называйте меня Нола, мистер Бредли, если я смогу называть вас Хэнком. Он кивнул. — Договор о моей работе заключен на год, и я не собираюсь его нарушать. Хэнк Бредли просто не знал, как себя вести и как разговаривать с этой необычной женщиной, и тем не менее высказал свое мнение: — Австралийская глушь — совсем не то место, где сможет жить образованная женщина. Такая, как вы, мисс Грейсон. То есть Нола. — Глупости, Хэнк. Там, где растут дети, есть место и для женщин. — Да это-то так, — согласился Бредли и почесал затылок. — Но ваше мнение разделяют далеко не все. Женщины не выдерживают здесь долго. В Джулиа-Крик всего две представительницы слабого пола — Эстер и Глэдис. На ближних фермах есть женщины, но вряд ли больше десяти. Вот и все. Кстати, «ближние» — это по нашим, австралийским, меркам. Жизнь здесь очень суровая. Нола вспоминала женщин, которых видела в дороге — на пароходе, в поезде… Да, приходится признать, что те не выглядели ни спокойными, ни веселыми. А если женщина к тому же одинока? Вот взять хотя бы Эстер. Разговаривая с ней вчера вечером, Нола узнала, что у нее есть дети — сын и две дочери, они учатся в Сиднее. Эстер надеялась, что девушки после окончания учебы вернутся домой, и связывала с этим большие надежды на то, что тогда они расширят дело и гостиница станет, как она выразилась, «настоящей». Главное, чтобы девочки ни в кого там не влюбились и не соблазнились жизнью в большом городе. Сыну Эстер прочила совсем другое будущее, да и сам он хотел стать адвокатом. Значит, к матери не вернется. Что делать адвокату в этой глуши? — Тем тяжелее здесь мужчинам, Хэнк, если компанию им составляют только другие мужчины. — Мы все очень много работаем. Скотоводство — это просто безостановочная карусель. Овчары или постоянно на пастбищах, или перегоняют овец. А уж стрижка… Очень немногие жены согласны одни жить на ферме в то время, как их мужья уходят со стадами на тысячи миль от них. Нола понимающе кивнула. — Здесь везде чисто мужская компания, — продолжил Хэнк. — Словом, наша жизнь для женщин не годится. Конечно, семьи и дети есть везде, но у нас это редкость. Школ нет, поэтому детей, когда они подрастут, посылают учиться в города побольше, а вслед за ними часто уезжают и матери. — Если бы на фермах было больше женщин, они могли бы держаться вместе, пока мужчины на пастбищах. — Да что вы, Нола! Вы просто не представляете себе здешние расстояния! Некоторые хозяйства находятся за сотни миль друг от друга. — А если им встречаться в Джулиа-Крик, чтобы поболтать за чашкой кофе? Можно было бы организовать женский клуб… Хэнк смотрел на молодую учительницу с изумлением. Женский клуб? Здесь, в Австралии? Да, эта англичанка явно не понимает, где она оказалась. — Вот приедем на ферму, и вам все станет ясно, — ответил он на фантазии Нолы. Она снова кивнула и внимательнее посмотрела на своего спутника. По нормам элегантности и привлекательности, принятым в Европе, красавцем его назвать, конечно, было нельзя, но здесь он безусловно мог бы составить счастье одинокой женщины. Лучики морщинок, разбегавшиеся от глаз Хэнка, свидетельствовали о его добродушии, да и улыбка была очень симпатичная. Интересно, сколько ему лет? Вряд ли больше сорока. — Вы могли бы поехать в город, познакомиться там с хорошей женщиной и вернуться сюда с женой. — Горожанка не захочет жить в глуши, — Бредли мгновенно развеял эти планы. — Вы тоже вряд ли бы приехали, если бы знали, каково здесь. — Это не так, Хэнк. Мне все подробно описали, и тем не менее я захотела сюда поехать. — Но почему? — Мне это интересно. Я хочу учить и воспитывать детей, которые выросли в таких необычных условиях. Каждый человек должен расширять свой горизонт, если есть возможность, Хэнк. Жизнь сама по себе большая школа, и здесь, на далеком континенте, вероятно, больше, чем в каком-либо другом месте. При этой сентенции в ее глазах сверкнули лукавые искорки. Хэнк их заметил и подумал, что уж, наверное, что-то в столь неординарном решении молодой английской учительницы кроется. — А почему вы все-таки уехали из Лондона? — спросил он напрямик. — Может быть, что-то там натворили? Да, тактичными здешних жителей не назовешь… — Вовсе нет. Правда, — Нола улыбнулась. — Но, честно говоря, Хэнк, в Лондоне обо мне никто плакать не будет. Мои взгляды на многое — очень на многое — оказались слишком смелыми для чопорного английского общества. Они помолчали, и Нола решила задать вопрос, который ее очень занимал. — А почему на ферме нет женщин? Где, например, миссис Хетфорд? Хэнк ответил не сразу. — Насколько я знаю, она умерла, — пробормотал он. — А миссис Райнхарт? Или хозяин поместья никогда не был женат? Хэнк, судя по всему, мало что мог рассказать об этих людях, которые ее так интересовали. — Галена я знаю несколько лет, но сам-то работаю не у Райнхарта. Я живу южнее Джулиа-Крик. — Живете? — Ну да. Живу и работаю. На ферме у Ленгфорда Райнхарта я помогаю при осмотре животных, но малыш Галена сильно болел лихорадкой, и в этом году проверку на бруцеллез еще не начинали. Я мало что знаю о мистере Райнхарте. — Тем не менее, Хэнк, я нахожу все это странным. — Что? — То, что мужчины добровольно живут здесь так изолированно, без семьи. Хэнк не знал, что на это ответить. Вместо этого он достал пакет с едой, которую им дала с собой Эстер, и протянул Ноле сэндвич. Она и не заметила за интересными разговорами, что солнце уже стоит в зените и, судя по всему, они проехали большую часть пути. Бредли предложил ей флягу с водой. Обед обедом, но Нола не собиралась прекращать столь занимавшую ее беседу. — Каков же все-таки мистер Райнхарт? — не отступала англичанка. Хэнк молча жевал огромный ломоть хлеба с мясом. Похоже, Эстер сделала им разные сэндвичи — побольше и поменьше. Как это мило! — Подождите еще немного, и все увидите сами, — ответил он наконец, справившись со своим гигантским сэндвичем. — Мне сказали, что новому учителю придется выполнять и другие работы, в частности вести бухгалтерские книги и делать кое-что по хозяйству. А вы не знаете, кто там у них обычно занимается домашней работой? Кто готовит еду, кто убирает дом? — У нас здесь свои правила, — с достоинством ответил Бредли. — Домашней работой должен заниматься каждый. Так было всегда, и будет, я полагаю. Скоро пейзаж изменился. Участки красноватой земли, на которой виднелись скудные остатки жаждавшей влаги травы, перестали попадаться совсем. Началась небольшая возвышенность, с которой взглядом можно было охватить местность, изредка отмеченную часовыми — эвкалиптами, а далеко на горизонте Нола смогла различить цепочку холмов. И вдруг совершенно неожиданно пошел дождь. Сначала он был мелким, потом на землю стали падать крупные капли. Бредли поставил на экипаж специальный навес. Да, австралийцам нужно отдать должное — у них все под рукой. — Что это значит? Засуха закончилась? — спросила Нола и удивилась тому, что Хэнк нахмурился. — Так быстро она, к сожалению, не кончается, — пробормотал он. — Как жаль! Тирман Скелли говорил, что трава здесь у вас может вырасти чуть ли не за одну ночь. — Это верно, но такого дождика для этого не хватит. Он должен идти несколько дней, не прекращаясь. Чтобы реки наполнились, нужны долгие дожди. От этого здесь все зависит. Вы скоро сами поймете, как погода влияет на нашу жизнь. Земля, напитавшаяся влагой, теперь оставалась на колесах экипажа и мешала им ехать быстрее. Нола удивилась тому, как мало свежести принес дождь. Похоже, что его единственная задача была в том, чтобы сделать атмосферу давящей, просто невыносимой. Где-то вдали грянул гром.