Найл протягивает руку, проводя пальцами по обнаженной коже моей киски, и я тихо стону, выгибаясь дугой от его прикосновений. — Ты никогда не была такой раньше, — бормочет он. — Все мягкое, голое и незащищенное. — Тебе нравится? — Шепчу я, глядя на него, и он кивает. Я не хочу говорить ему, что это было вынужденно, что Хавьер заставил меня это сделать, что он избил меня, потому что я пыталась отказаться. Если это может превратить это во что-то хорошее тем лучше. — Мне нравится твоя киска любым доступным мне способом, — бормочет Найл, его голос снова становится грубым, акцент сильнее, чем раньше по мере того, как растет его желание. — Но вот так, обнаженная, розовая и влажная для меня… — Он проводит пальцем вверх по моим складочкам, скользя им по влажной коже, и я стону, еще больше раздвигая бедра. — Я хочу тебя, — шепчу я. — Меня не волнует даже если это немного причиняет боль. Пожалуйста, Найл. Он просовывает пальцы между моих складочек, скользя ими внутрь меня, и я мгновенно сжимаюсь вокруг него. Он стонет, его член покачивается, такой твердый, что почти прижат к животу. — Я не знаю, смогу ли я остановиться, — признается он, просовывая пальцы глубже, его большой палец находит мой клитор, и каждая частичка сдерживаемого желания внутри меня взрывается в этот момент. — Найл! — Я выкрикиваю его имя, все мое тело содрогается, когда я хватаюсь за одеяло, сжимаю его в кулаках, выгибаюсь и корчусь на кровати, сжимаюсь вокруг его пальцев, втираюсь в его руку, когда сильно кончаю, желая, чтобы его было внутри меня как можно больше. — О боже, Найл… — Блядь, девочка, ты нужна мне сейчас. — Он вынимает из меня свои пальцы, одной рукой раздвигает мои бедра и наклоняется надо мной, моя киска все еще сжимается и трепещет от оргазма, когда он просовывает головку внутрь. — О, черт возьми, это так чертовски хорошо… черт возьми, ты такая тугая. Ощущение того, как он почти отчаянно толкается во мне, дюйм за дюймом вводя свой член в мою содрогающуюся киску, вызывает новый оргазм. Я вскрикиваю, выгибаясь под ним, боль в моем затекшем теле только усиливает мое осознание удовольствия, пронизывающего меня по спирали. Я хочу обхватить его ногами, притянуть его глубже, ближе, но я не хочу причинять ему боль. Вместо этого я лежу там, распластавшись и беспомощная под натиском его члена, наслаждаясь каждым дюймом, пока Найл откидывает голову назад от удовольствия и стонет. — О боже, Изабелла, я долго не протяну… Слезы наворачиваются на мои глаза, когда я слышу, как он произносит мое имя, мое настоящее имя, впервые в постели. Его руки сжимаются на подушках по обе стороны от моей головы, его бедра беспорядочно толкаются в меня, когда он наклоняется, его лоб прижимается к моему, черные волосы падают ему на лицо. — Я прикасался к себе, думая о тебе, Изабелла, — стонет он, его губы очень близко к моим. — Я пытался не делать этого. Я был так чертовски зол на тебя, но все равно поглаживал свой гребаный член, представляя тебя. Я так глубоко в твоей киске, что, думаю, мог бы оставаться тут вечно, заполняя тебя, делая своей. Моя гребаная киска, — рычит Найл, снова толкаясь, так глубоко и сильно, что я чувствую его в самой своей сердцевине, а затем его рот жестко прижимается к моему. Я чувствую это, когда он кончает, его член набухает и пульсирует, тепло его спермы извергается в меня, когда он стонет напротив моего рта, содрогаясь. Его спина выгибается дугой, руки вцепляются в подушки, в его стонах смесь боли и удовольствия, когда его измученное тело напрягается и сотрясается в спазмах, потребность трахнуть меня сильнее, чем боль от его травм. Найл снова толкается, его член проникает в меня так глубоко, как только может, его рот требует моего, когда он прижимается ко мне так близко, как только могут быть два человека. Я чувствую, как сжимаюсь вокруг него, его оргазм вызывает эхо моего собственного. Я закрываю глаза, чтобы сдержать слезы, которые угрожают пролиться, когда чувствую вес его тела, прижимающего драгоценный камень топаз к моей груди, кусающего кожу там, когда он снова входит в меня. — Блядь, — стонет он, выскальзывая из меня, мое тело содрогается и сжимается, как будто для того, чтобы удержать его там, и он перекатывается на спину. Я вижу капельки крови на бинтах, где от усилия снова открылись некоторые из его порезов, но он, кажется, этого не замечает. Я хочу потянуться к нему, обнять его, почувствовать, как его руки обнимают меня. — Каждую ночь, которую мы были вместе, — тихо шепчу я, и слова наполняют воздух между нами, — я хотела остаться с тобой, а не уходить. Мне жаль, что, когда это наконец произошло, все… вот так. Найл ничего не говорит. Когда я смотрю на него, я вижу, что его глаза закрыты, и понимаю, что он, должно быть, уже заснул, измученный днем и сексом. Я лежу, чувствуя тепло его спермы на своих бедрах, приятную болезненность между ними, и тоже закрываю глаза. Кровать такая маленькая, что я чувствую, как он прижимается ко мне сбоку, его рука касается моей, его бедро касается моего. Я никогда раньше так не лежала в постели с мужчиной, никогда не засыпала рядом с кем-то. Это похоже на близость, даже более глубокую, чем то, что мы только что сделали. Я сдерживаю слезы, лежа там, в темноте, желая, чтобы не казалось, что между нами океан пространства, несмотря на то, что мы касались друг друга. Сон дается мне не так легко, но в конце концов это удается. И впервые за несколько недель мне не снятся сны. 23 НАЙЛ Я лежал так с закрытыми глазами, ровно дыша, достаточно долго, чтобы Изабелла подумала, что я заснул. Правда в том, что я далек от этого. Мое тело пульсирует от боли и последствий интенсивного оргазма, умопомрачительной смеси боли и удовольствия, которая странным образом возбуждает все мои нервы. Я не знаю, как ко всему этому относиться. У меня только что был секс со своей женой. Моей женой. Я никогда не думал, что женюсь. Я никогда не думал, что буду произносить клятвы, проводить брачную ночь, что-либо из этого. Не имеет значения, что это ненадолго, это всего лишь временная мера, пока я не смогу убедиться, что Изабелла и ребенок в безопасности. Я все еще стоял перед священником и произносил эти слова, надел золотое кольцо ей на палец и поцеловал невесту. Тот факт, что клятвы временные, что они будут нарушены, не заставляет меня чувствовать себя лучше. На самом деле, от этого я чувствую себя намного хуже. Изабелла была права, когда сказала, что я не хочу иметь жену, потому что не хочу давать обещаний, которые, возможно, придется нарушить. Вот почему я был так резок с ней, когда она сказала это, перейдя прямо к сути дела. Как мужчина может обещать любить кого-то до конца ее жизни, уважать, лелеять и защищать ее, когда сама его работа означает, что он может умереть задолго до того, как это сделает она? Даже сейчас, когда между нами все в порядке, мысль о том, что я умру и оставлю Изабеллу и нашего ребенка без защиты, вызывает у меня тошноту в животе. Я не собирался трахать ее сегодня вечером. Когда я уверен, что она спит, я бросаю на нее взгляд, и моя грудь сжимается при виде ее под одеялом, ее лица, мягкого от сна. Слышать, как она говорит, что хотела остаться раньше, слышать, как она извиняется за то, что в первый раз была такой, ранило меня до глубины души. Я не хочу испытывать к ней больше чувств, чем уже испытываю. Часть меня хочет, чтобы она перестала извиняться и пыталась загладить свою вину, потому что будет намного легче сохранять дистанцию между нами, если я смогу продолжать злиться. Заниматься с ней сексом было неправильным шагом, если это то, чего я пытаюсь добиться. Но это было так чертовски хорошо. Я закрываю глаза, чувствуя, как мой член немного набухает при одном воспоминании об этом. Я не предполагал, что она будет обнажена под свадебным платьем, и просто увидев ее такой, внезапно обнаженной передо мной, я в значительной степени все понял. Я был тверд как скала в тот момент, когда кружево соскользнуло с нее на пол, отчаянно желая ее с почти неистовой потребностью. И затем, когда она опустилась на колени… Вид Изабеллы, умоляющей о прощении на коленях с моим членом во рту, заставил меня чуть не кончить на месте. Я не мог придумать ничего прекраснее: ее блестящие черные волосы повсюду, эти широко раскрытые влажные глаза, пристально смотрящие на меня, слезящиеся от того, что мой член душит ее, когда она обхватила его губами и сосала…просто фантастика. Одной мысли достаточно, чтобы я снова возбудился наполовину, желая ее, хотя я знаю, что мое тело ни за что не выдержит второго раунда прямо сейчас. Я знаю, что мог бы разбудить ее, и она подчинилась бы, сказав мне использовать ее так, как я хочу, и я сдерживаю стон в темноте, представляя это. Моя потребность в ней ощущается как нечто, чего я не могу понять. Я никогда так сильно не желал женщину, даже Сиршу. Если бы я знал, что есть что-то большее, что-то еще лучше, я бы разорвал гребаный мир на части, чтобы добраться до этого. И в некотором смысле, я полагаю, что так и произошло. Теперь Изабелла — моя жена. Моя до тех пор, пока я хочу сохранить ее, и я не уверен, что она хочет, чтобы это закончилось. Она так легко оказалась в моих объятиях, опустилась передо мной на колени без моей просьбы, охотно раздвинула для меня ноги, даже умоляла о моем члене. Именно мне придется отказаться от этого, ради нас обоих, и я уже знаю, что это потребует большей силы воли, чем все, что я делал раньше. Я уже однажды отказался от любви, которая была неправильной, и я могу сделать это снова. Но что, если на этот раз уходить будет ошибкой? Я не должен даже думать об этом. Мои слова Изабелле ранее, то, как я прямо сказал ей: я тебя не люблю, вернулись ко мне, и этого достаточно, чтобы заставить меня съежиться. Я не уверен, что это не была моя первая ложь ей, но я также не уверен, что не путаю похоть с любовью. Это не может быть любовью, которая заставляет меня изо всех сил кувыркаться под одеялом в темноте, изо всех сил стараясь не разбудить мою новобрачную и трахать ее до тех пор, пока у нее снова не заболит все тело. Это просто желание. Потребность. Похоть. Насколько я могу судить, это ненадолго. Любовь требует чего-то другого, чего, я не уверен, у нас может быть. Я наклоняюсь, слегка поглаживая свой член, но я слишком измотан и испытываю слишком сильную боль, чтобы что-то с этим делать. Я представляю Изабеллу у себя между ног, сосущую мой член до оргазма, пока я лежу тут, позволяя ей доставлять мне удовольствие, и я знаю, что не должен поддаваться этому. Она так же устала, как и я, и я не должен ее будить. Пока я не чувствую, что она шевелится рядом со мной, кровать слишком мала, чтобы я не чувствовал каждое ее движение. — Найл? — Спрашивает она сонным голосом, таким сладким и явно полусонным, что у меня начинает болеть в груди. — Ты не спишь? Я с трудом сглатываю. — Нет, — выдавливаю я, стискивая зубы от волны желания, которая захлестывает меня. — Что случилось? — Сонно спрашивает она, и я закрываю глаза. Иисус, Мария и Иосиф, дайте мне силы. — Ничего, — отвечаю я ей немного более резко, чем хотел, и это будит ее немного больше. Она поворачивается ко мне, издавая тихий стон боли, но мой член воспринимает это как нечто другое. Я чувствую, как он напрягается у меня на животе, тепло моей предварительной спермы на рельефной плоти моего пресса, и я чуть не прикусываю язык, пытаясь удержаться от стона. Ирония судьбы. Вот он я, только что женившийся мужчина, изо всех сил старающийся не насиловать свою жену. Ее рука ложится на мой член, и в тусклом свете луны, проникающем через окно, я вижу, как расширяются ее глаза. — Ты твердый, — шепчет она, ее голос становится хриплым, и я понимаю, что чертовски близок к потере контроля. — Ты можешь, если хочешь… — Изабелла пододвигается ко мне, ее голос почти застенчивый, и каким-то образом это заводит меня еще больше. — Я не думаю, что мое тело выдержит, если я снова буду трахать тебя, — честно говорю я ей, мой голос низкий и грубый в темноте. — В первый раз я чуть не разошелся по швам. Она долго молчит, и я думаю, что она снова заснула. Затем, как раз в тот момент, когда я смиряюсь с тем, что тоже пытаюсь заснуть, ее голос снова доносится до меня. — Чего ты хочешь? Скажи мне. Мои последние остатки самоконтроля лопаются. Каждая темная, доминирующая мысль, которая у меня была о ней, врывается в меня, и я стискиваю зубы, откидывая одеяло. — Тебе нужен способ извиниться? — Рычу я на нее, беря ситуацию под контроль. — Ты можешь начинать прямо сейчас, жена. Я устал, но не могу уснуть, потому что мне чертовски тяжело думать о тебе. Чего я хочу, так это чтобы ты отсосала мне, пока я лежу здесь, пока не кончу, чтобы я мог немного отдохнуть, блядь. Я почти ожидаю, что она расстроится. Я никогда раньше не разговаривал с ней так грубо, никогда не требовал чего-то подобного. Я бы и не стал, если бы не был так чертовски расстроен. Разочарован в ней, да, но также и в себе, в своем теле из-за того, что я жажду ее, в своем сердце из-за того, что хочу ее, хотя мой логический ум говорит мне, что я не должен хотеть иметь с ней ничего общего. Сегодня вечером это сделало меня с ней грубее, чем я мог бы быть в противном случае. Но Изабелла только судорожно вздыхает, и я вижу, как она кивает. — Да, — шепчет она. — Все, что ты захочешь, Найл. Мне кажется, что я, блядь, сплю, когда она откидывает одеяло еще дальше, все еще обнаженная, когда склоняется надо мной. У нее нет возможности проникнуть между моих бедер, не причинив мне боли, поэтому вместо этого она опускается на колени рядом со мной, обхватывает рукой мой пульсирующий член, и я вижу, как она облизывает губы в тусклом свете. — Не могу дождаться, когда попробую его, — шепчет она, и я громко стону, когда она наклоняет голову, ее язык кружит вокруг кончика. Она облизывает его по всей длине и возвращается обратно, и я чувствую, как напрягается моя спина, когда я прижимаюсь к ее губам. — Не дразни, Изабелла, — строго говорю я ей. — Нам обоим нужно немного поспать, черт возьми. Соси, как я тебе сказал, и проглоти мою сперму. Она подчиняется мгновенно, и это возбуждает меня еще больше. Ее губы на ощупь мягкие и нежные, когда она скользит ими по моему члену, лаская его по всей длине языком, и я чувствую, как вся боль в моем теле начинает утихать. Все сужается до восьми или около того дюймов между моими ногами, губы моей жены обхватывают это место, изо всех сил пытаясь взять меня в свое горло так, как она знает, что я хочу этого. Пока я лежу здесь, ничего не делая, это заставляет меня чувствовать себя гребаным королем, и, хотя меня так и подмывает протянуть руку между ее ног и прикоснуться к ней, я этого не делаю. Изабелла хотела исправить то, что она сделала. Это не настоящий способ сделать это, но я знаю, что это помогает ей чувствовать себя лучше, и это немного смягчает горечь во мне тоже. Я никогда не был из тех мужчин, которым нравится шлепать женщину для поддержания дисциплины, которым нравится причинять боль в спальне. Если я когда-либо наказывал партнера, это было с удовольствием, таким большим удовольствием, что они больше не могли этого выносить. Если бы я действительно наказал Изабеллу, это было бы так. Однако это не увеличило бы дистанцию между нами. Учитывая, насколько сильно она заставляет меня тосковать по ней, это может только ухудшить ситуацию. Ритмичное посасывание ртом Изабеллы моего члена заставляет мои яйца напрячься, пульс удовольствия пробегает по моему члену и предупреждает меня, что я близок к краю. Я чувствую, как ее рука сжимается вокруг основания, быстро поглаживая меня, когда она берет меня как можно больше под этим углом. — Только твой рот, девочка, — твердо говорю я ей. — До конца, а потом я дам тебе свою сперму. Будь хорошей девочкой и проглоти все это. Изабелла отпускает мой ствол, отстраняясь всего на секунду, прежде чем скользнуть своим горячим, влажным ртом вниз, вбирая в себя больше, чем я думал, что она сможет. Я чувствую, как она задыхается, мышцы ее горла сжимают мой член, доставляя огромное удовольствие, а затем я чувствую, как ее нос касается моего пресса. Ощущение того, как она давится моим членом, загоняя его себе в горло, чтобы доставить мне удовольствие, доводит меня до крайности. — О боже, блядь, возьми мою гребаную сперму, — я рычу эти слова вслух, хватая ее за волосы в кулак, не удерживая ее, но поддерживая, когда чувствую, как мой член набухает и пульсирует у нее во рту. Первая струя спермы попадает в заднюю стенку ее горла, стекая по нему, и я слышу, как она задыхается и кашляет, но она продолжает сосать. Она продолжает чертовски сосать, глотая каждую каплю, пока я стону ее имя и двигаю бедрами, наполняя ее рот своей спермой. Она продолжает, пока мой член не становится настолько чувствительным, что я сильнее сжимаю ее волосы. — Хватит, Изабелла, — тяжело дышу я. — Хватит. Ее губы скользят по головке моего члена, посылая по мне последнюю дрожь, прежде чем она откидывается назад, все еще стоя на коленях рядом со мной. — Тебе было хорошо? — Тихо шепчет она, и я чуть не смеюсь вслух. — О боже, девочка, мне было невероятно. Ты очень хорошо сосешь мой член. Я смутно вижу, как она улыбается похвале. Мне не нужно ничего ей говорить, она скользит обратно под одеяло, хотя я чувствую напряжение в ее теле. Я знаю, что это ее возбудило, что она тоже хочет кончить, но она не собирается просить об этом. Я сказал ей обслужить меня, и она это сделала без жалоб.