Она вытащила из кармана фотографию и положила ее картинкой вниз на твердую, холодную столешницу. — Я? — хмыкнул Рор. — Да я вообще не знал, что тут кто-то убит. — Но мне известно, что летом вы видели какого-то постороннего человека близ деревни. — Кто вам сказал? — Не имеет значения. Просто кое-кто случайно слышал, как вы об этом говорили. Это что, была тайна? Парра помедлил. — Да нет. Видел его один раз. Может, два. Да это не имеет значения. Глупость какая-то. Просто мне показалось, что я видел какого-то типа. — Глупость? Рор неожиданно улыбнулся — впервые с того момента, как вошел в кухню, и улыбка преобразила его суровое лицо. С него словно опала корка. На щеках появились морщинки, а глаза на мгновение засветились. — Да поверьте мне, что глупость. А я знаю, что такое глупость, — у меня сыну едва за двадцать. Я вам все скажу, но это ничего не значит. У старого дома Хадли появились новые владельцы. Несколько месяцев назад его купила одна пара. Они его перестраивают и наняли меня, чтобы построить сарай и очистить дорожки. А еще они хотели, чтобы им привели в порядок сад. Но это большая работа. Лакост знала, что старый дом Хадли представляет собой просторное сооружение викторианских времен на холме над Тремя Соснами. — Мне показалось, я видел кого-то в лесу. Мужчину. Я чувствовал — на меня кто-то смотрит, когда работал там, но это вполне могла быть игра воображения. Воображение в том месте легко разыгрывается. Иногда я быстро поворачиваюсь — нет ли кого у меня за спиной, но так никого никогда и не увидел. Только раз. — И что случилось? — Он исчез. Я его окликнул, даже пробежал за ним какое-то расстояние в лес, но его нигде не было. — Парра помолчал. — Может, его вообще там не было. — Но вы-то считаете, что там кто-то был, да? Вы считаете, что кто-то на вас смотрел? Парра кивнул. — А узнать его вы бы смогли? — спросила Лакост. — Не исключено. — У меня есть фотография убитого, снятая сегодня утром. Вид, конечно, не для слабонервных, — предупредила она. Парра кивнул, и она перевернула снимок лицом вверх. Все трое Парра внимательно уставились на фотографию, потом отрицательно покачали головой. Лакост оставила ее на столе рядом с вазочкой с печеньем. — Значит, вчера вечером все было как всегда? Ничего необычного? — спросила она у Хэвока. За этим последовал рассказ, как две капли воды похожий на то, что она уже слышала от других официантов. Много работы, хорошие чаевые, ни минуты свободной. — Кто-нибудь посторонний? Хэвок ненадолго задумался, потом покачал головой. Нет. Люди, приезжающие на лето. На выходные дни. Но он всех их знал. — А что вы делали, когда ушли Оливье и Старик Мюнден? — Убрал тарелки, все осмотрел по-быстрому, выключил свет и запер замок. — Точно заперли? Сегодня утром дверь оказалась распахнута. — Я уверен. Я всегда запираю замок. В голос красивого молодого человека вкрался страх. Но Лакост знала, что это естественно. Большинство людей, даже невинные, начинали бояться, когда их допрашивали детективы из отдела по расследованию убийств. Но она заметила и кое-что еще. Его отец посмотрел на сына и тут же отвел взгляд. И Лакост спросила себя: а кто он на самом деле, этот Рор Парра? Сейчас он работал в садах. Косил траву, сажал растения. Но чем он занимался до этого? Многие мужчины переходили к покою садовничества, лишь познав жестокость жизни. Достались ли на долю Рора Парры ужасы? Не был ли он сам творцом некоторых из них? Глава шестая — Старший инспектор? Это Шарон Харрис. — Oui, доктор Харрис, — ответил Гамаш в трубку. — Я еще не полностью закончила работу, но кое-что по данным вскрытия уже могу вам сообщить. — Слушаю. — Гамаш облокотился на стол и пододвинул к себе блокнот. — На теле не обнаружилось никаких особых примет — ни татуировок, ни шрамов после операций. Я сделала снимок полости рта, проведем поиск у дантистов. — В каком состоянии его зубы? — Вот это любопытный пункт. Я предполагала, что они будут в гораздо худшем состоянии. Могу сказать, что дантиста он посещал не очень часто и потерял два коренных зуба из-за болезни десен, но в целом состояние его зубов было не таким уж плохим. — Он их чистил? В трубке раздался смешок. — Как это ни невероятно — да. И даже зубной нитью пользовался. Кое-какое ухудшение есть, зубной налет и болезни, но он заботился о своих зубах. Есть свидетельства посещения дантиста — пломбы, депульпирование. — Это дорогостоящие работы? — Именно об этом я и говорю. У этого человека когда-то были деньги. Да, он не родился бродягой, подумал Гамаш. С другой стороны, бродягами никто не рождается. — Вы не можете сказать, когда он в последний раз посещал дантиста? — Судя по износу и использовавшимся материалам, я бы сказала, лет двадцать назад. Но я послала образец судмедэксперту. Завтра будет его заключение. — Двадцать лет назад, — задумчиво произнес Гамаш, производя подсчеты в уме и занося цифры в свой блокнот. — Сейчас убитому за семьдесят. Это значит, к дантисту он ходил, когда ему было за пятьдесят. Потом с ним что-то случилось. Он потерял работу, начал пить, у него случился нервный срыв. Произошло что-то такое, отчего он стал другим человеком. — Да, что-то произошло, — согласилась доктор Харрис, — но только не когда ему было за пятьдесят. Что-то случилось, когда ему было под сорок. Или слегка за сорок. — Так давно? Гамаш посмотрел на свои записи. Он уже написал «20 ans»[19] и обвел эту запись кружочком, а теперь пребывал в недоумении. — Именно это я и хотела вам сказать, старший инспектор, — продолжила коронер. — С этим телом что-то не так. Гамаш сел попрямее и снял свои полукруглые очки для чтения. Сидевший в другой части комнаты Бовуар увидел это и подошел к столу начальника. — Слушаю, — сказал Гамаш, кивком приглашая Бовуара сесть. — Я включил громкую связь, инспектор Бовуар тоже будет слушать. — Хорошо. Так вот, мне показалось странным, что этот человек, с виду опустившийся, чистил зубы и даже пользовался зубной нитью. Но бездомные иногда совершают странные поступки. Нередко они, как вы знаете, люди душевно нездоровые. И у них бывают свои пунктики. — Но гигиена в их число не входит. — Да. Это было странным. Когда я его раздела, обнаружилось, что он чистый — вымытый. Он недавно принимал душ или ванну. И волосы его, хотя и растрепанные, тоже оказались чистыми. — Есть ведь ночлежки, — сказал Гамаш. — Возможно, он был в одной из них. Хотя наш агент побывала во всех местных заведениях такого рода, и там его не знают. — Откуда у вас такая уверенность? — Коронер редко задавала вопросы старшему инспектору Гамашу, но ей было любопытно. — Мы не знаем его имени, а его описание наверняка совпадает с описаниями многих бездомных. — Это верно, — признал Гамаш. — Она описывала его как пожилого человека лет семидесяти пяти, худого, седого, голубоглазого, с обветренным лицом. Ни один из людей, подпадающих под это описание, не числится среди пропавших. Но мы сделали его фотографию и показываем ее местным жителям. После слов Гамаша на линии наступило молчание. — В чем дело? — Ваше описание не отвечает действительности. — Что вы хотите сказать? — Гамаш видел убитого так же ясно, как и все остальные. — Он не был пожилым человеком. Поэтому-то я и звоню вам. Сначала меня удивили его зубы. И тогда я принялась искать. В его кровеносных сосудах почти нет бляшек. Почти никаких признаков атеросклероза. Простата не очень увеличена, и никаких признаков артрита. Я бы сказала, что ему лет пятьдесят пять. «Мой возраст, — подумал Гамаш. — Неужели та развалина на полу была моим ровесником?» — И я сомневаюсь, что он был бездомным.