— Ах, все-таки вы поругались с Барановским! — ухватился за слова Валеев. — А заявили, что просто уехали. — Уехал. Про намордник сказал, чтобы на собаку одел, и уехал. Сафаров явно нервничал и путался в показаниях. Валеев решил действовать официально: — Гражданин Сафаров, вы задержаны по подозрению в убийстве Эдуарда Барановского. Из подъезда выбежала женщина в длинной зеленой юбке с покрытой платком головой. Она ринулась к Валееву: — Оставьте его! Мой муж утром был дома. Тимур уехал на работу полдевятого. Токарева оттеснила разбушевавшуюся женщину, приговаривая: — А нам заявил, что до восьми. Как раз в это время был убит Барановский. — Дура! — обругал жену Сафаров и попытался объяснить оперативнику: — Женщина весь день дома. На часы не смотрит. Валеев приготовил наручники и приказал: — Сафаров, вытяни руки. Тот попытался протянуть барсетку жене, но оперативник его остановил: — Вещи и автомобиль мы осмотрим. — У меня там деньги, выручка. — Всё будет зафиксировано в протоколе, — пообещал Валеев, застегнул наручники на запястьях подозреваемого и забрал у него барсетку. — Не смейте! Отпустите! Отпустите его! — визжала жена Сафарова. Женский крик заглушил зычный лай собаки. Жена Барановского вышла во двор вместе с разъяренным боксером и отпустила поводок. Подбежавший пес, захлебываясь злобой, стал облаивать перепуганного Сафарова. Тот пытался прятаться за Валеева и умолял: — Уберите пса. Перцовым баллончиком его! — А боксер вам хочет отомстить. Сегодня вы его траванули? — Отгоните его. Он бешенный! — Если бы собаки умели говорить, — пожалел Валеев. Говорить умели женщины, причем громко и агрессивно. Барановская вцепилась в Сафарову, та отбивалась. Женщины ругались, рвали одежду и обвиняли друг друга во всех смертных грехах. Растерянный участковый пытался разнять ссору. Валеев удерживал Сафарова. Тот возмущался и вопил, что невиновен, требовал его отпустить. Обстановка успокоилась, когда участковый Карпин додумался увести рыдающую Барановскую вместе с собакой домой. В присутствии двух понятых оперативники приступили к осмотру личных вещей и автомобиля Сафарова. Токарева осматривала багажник автомобиля, Валеев салон. Задержанный сквозь зубы объяснял: — В пакете фрукты для дома. В барсетке деньги и документы. Больше ничего! И тут Валеев достал из-под водительского сиденья свернутый черный пакет с длинным твердым предметом. Он положил пакет на капот и, прежде чем развернуть, подозвал двух женщин, выполнявших роль понятых. Когда предмет извлекли на всеобщее обозрение, собравшиеся охнули и онемели. Тишина длилась недолго. Сафаров выпучил глаза и яростно замотал головой: — Нет. Это не я! Нет! Он оттолкнул оперативника и попытался убежать. Несмотря на живот и лишний вес первый десяток метров Сафаров преодолел быстро. Валеев пожалел, что сковал руки подозреваемого спереди, а не сзади. Пришлось ускориться. Оперативник догнал беглеца, сбил с ног и припечатал к асфальту. Бледный Сафаров тяжело дышал и стонал от боли, из его поврежденного носа сочилась кровь. Валеев больше не церемонился с задержанным и грубо перестегивал наручники ему за спину: — Ты только инфаркт не схвати, бегун. Нам тебя еще в изолятор оформлять надо. Встал! Пошел! Токарева тем временем указывала испуганным женщинам на найденный предмет: — Понятые, обратите внимание на потеки, похожие на кровь. Глава 16 Астаховская заглянула в кабинет Петелиной, убедилась, что следователь одна и зашла без приглашения. На ее лице читалось нетерпение: сейчас такое расскажу! — Привет, подруга. У меня для тебя новость. Иван Иванович сделал заключение по Семену Белькевичу. Переслал Дорецкому, как положено. Он же ведет дело Резака, — сообщила Людмила Владимировна и взяла театральную паузу. — А вам нашептал на ушко, — догадалась Елена. — Мужикам от нас всегда что-нибудь нужно. Грех этим не воспользоваться, — подмигнула Людмила Владимровна. — Белькевича нашли в камере с перерезанным горлом. Лопахин установил, что, ему помогли? — предположила следователь. — Однозначно сказать нельзя. Перерезана сонная артерия. Резак мог сделать это сам или кто-то другой нанес неожиданный порез, поэтому следов борьбы на теле нет. Но я здесь не из-за этого. Обнаружено кое-что другое. — Да говорите уже, — прервала очередную паузу Елена. — Лопахин нашел во рту Белькевича записку. — Во рту? — удивилась Петелина. Людмила Владимировна кивнула и продолжила: — Текст такой. «Я не виновен. Тахирова зарезал хромой». Петелина откинулась на спинку кресла, обдумывая новость. Прежняя предсмертная записка Белькевича о том, что умирать не больно, ей сразу показалась неубедительной. Новая, спрятанная во рту, усиливала сомнения. — Что получается? — вслух рассуждала она. — Белькевич спал с запиской во рту, полагая, что его могут убить. — Хоть и Резак, а боялся, — согласилась Астаховская. — Белькевич вспомнил хромоту убийцы курьера при мне, вспомнил неуверенно. А потом покопался в памяти и написал убежденно — зарезал хромой. — В подобных записках пишут самое важное. — Опять хромой, — задумчиво произнесла Петелина и решительно заявила: — Я к Харченко! — Аккуратнее там, — попросила Астаховская. — Такие сюрпризы никто не любит, а Железный Феликс тем более. Полковник выслушал Петелину. Сначала удивился: — Записка во рту? Надо же. — Потом припомнил: — И не в таких местах находили. — Эта информация влияет на ход наших расследований. Хромой упоминался при убийстве студента и при убийствах на стройке. — Сейчас разберемся! — сказал Харченко и вызвал по телефону следователя Дорецкого. Железный Феликс вошел в кабинет начальника с показной преданностью на лице. Увидел Петелину и нахмурился. Харченко спросил прямо: — Феликс, ты приобщил предсмертную записку Белькевича в уголовное дело? Ту, которую нашел судмедэксперт. — У меня уже есть предсмертная записка, собственноручно написанная Белькевичем. А та бумажка изо рта практически нечитаемая. Да и не было ее при первичном осмотре тела. Не исключено, что в морге подсунули. — Ты намекаешь на Лопахина? — возмутилась Елена. — Иван Иванович работает честно дольше, чем ты живешь! — Боже упаси! — Дорецкий поднял ладонь в примирительном жесте и повернулся к начальнику. — Подельники Резака еще на свободе, а морг не строго охраняемая территория. Мало ли кто подкинул. Юрий Григорьевич, я считаю, что приобщать записку к делу нецелесообразно. Харченко шевельнул бровями и согласился: — Резонно. — Полковник перевел взгляд на Петелину: — Ты согласна?