— Ты меняешь тему. Что происходит между тобой и Гурин? Я пожимаю плечами. — Я знаю ее секрет и использую его, чтобы мучить ее. Это все, что тебе нужно знать. — Значит, она тебе не нравится? Я приподнимаю бровь. — К чему все эти вопросы? Беспокоишься, что Гурин снимет меня с рынка? - Я снова поддразниваю. Он качает головой. — Нет, просто услышал, что ее брат рассматривает кандидатуру для её брака. — Что? - Спрашиваю, кровь отливает от моего лица. — Я слышал от своей семьи, что Михаил ведет переговоры с семьей с восточного побережья о том, чтобы после окончания школы свести Наталью с их сыном. Если она тебе нравится, тебе нужно действовать быстро. Ник смеется. — Ты же знаешь, что Элиасу не нравится Наталья. Он ее чертовски ненавидит. Алекс просто смотрит на меня, изучая мое лицо. — Подумал, что ты захочешь знать, вот и все. Я киваю в ответ, хрустя шеей. — Ну, мне все равно, я собираюсь повеселиться с ней в этом году. После этого я покончу с Гурин. Что-то тяжелое оседает у меня внутри, когда произношу эти слова. Желание разыскать Наталью и наброситься на нее за то, что она позволила своему брату отдать себя в руки другого, в то время как она принадлежит мне, сводит меня с ума. Алекс садится на скамейку и откидывает голову назад. — Как скажешь. И вообще, почему вы здесь, неудачники? Риццо пожимает плечами, вытаскивая косяк травки. — Нельзя курить в здании. - Он наклоняется вперед. — У кого-нибудь из вас есть прикурить? Ник достает зажигалку, качая головой. — Какой болван принесет косяк травки, но не возьмет зажигалку? Риццо пожимает плечами и закуривает, делая долгую затяжку. — Хочешь немного? — Папа Римский - католик? - Спрашивает Ник, выхватывая сигарету у него из рук. Я качаю головой, поскольку наркотики никогда не были моим стилем. Возможно, это из-за всего дерьма, что я видел в Мексике, и того, как наркотики разрушали жизни, но сам бы я не притронулся к этой дряни. — Элиас? - Спрашивает Ник, протягивая мне косяк. — Нет. - Машу отрицательно. — Забыл, что мне нужно кое-что сделать. Я встаю, надеясь, что никто из них не станет расспрашивать меня о том, что именно. С тех пор, как Алекс сбросил на меня бомбу о том, что брат Натальи организовывает её брак, у меня появилась отчаянная, царапающая потребность разыскать ее. — Как хочешь, - говорит Риццо, выхватывая сигарету у Ника и затягиваясь косяком. — Больше для нас. Я ухожу, мое сердце колотится сильно и быстро, пока я пытаюсь пораскинуть мозгами, где сейчас может быть Наталья. Уже поздно, библиотека закрыта. Значит она либо в кафетерии, либо в общем зале, либо в женском общежитии. В последнее будет сложно попасть. Я достаю свой мобильный и отправляю ей сообщение. Где ты? Я не особо надеюсь на ответ, поскольку она ужасно упряма в том, чтобы не отвечать на мои смс. Возможно, мне нужно быть с ней жестче. Я отправляю ей фотографию, которую сделал, когда она сосала мой член в переулке, вместе с сообщением. Не забывай, кому ты принадлежишь. Появляется сердитый эмодзи, за которым следуют слова. В своей комнате. Блядь. Вытаскивай свою задницу из комнаты и встретимся в спортзале. Пять минут, или я разошлю это фото всем. Это блеф, так как я не хочу, чтобы кто-нибудь когда-либо видел это, кроме меня. Фотография была сделана под влиянием момента, для моего собственного удовольствия. Я ненавижу тебя. Я ухмыляюсь на это и направляюсь в спортзал, надеясь, что там пусто. Сегодня занятий по расписанию нет, так что так и должно быть. Когда прихожу туда, там пусто, поэтому я сажусь на трибуну и жду. Наталье требуется ровно пять минут. Когда она вальсирует в зал, я чувствую, как мой член твердеет, а пульс учащается. На ней откровенный топ с глубоким вырезом, демонстрирующий соблазнительное декольте. Волосы небрежно собраны в пучок, но почему-то это выглядит греховно. И пара обтягивающих леггинсов, которые подчеркивают каждый ее изгиб. У меня пересыхает в горле при виде нее. — Чего ты хочешь? - спрашивает она, скрещивая руки. Это движение еще больше прижимает ее красивые, упругие груди друг к другу. — До меня дошли слухи, которые, я надеюсь, не соответствуют действительности. Она слегка наклоняет голову, ожидая от меня подробностей. Когда я ничего не говорю, она раздраженно фыркает. — Что за слухи? — Что твой брат согласился выдать тебя замуж. Она хмурится. — Этого не может быть. Кто тебе это сказал? — Надежный источник, - говорю я, вставая и спускаясь к ней на основной корт. — Но как ты можешь принадлежать мне, если обещана кому-то другому? Наталья качает головой. — Михаил не выдаст меня замуж. Предполагается, что я возглавлю братву. Я смеюсь над этим, потому что она наивна, если верит, что женщина может возглавить братву в одиночку. В Картеле и итальянской мафии есть женщины-лидеры. Черт возьми, даже в ирландских организациях есть несколько. Но для русских это неслыханно. — Неужели ты действительно веришь, что мужчины из братвы последуют за тобой? За одинокой женщиной? Ее плечи слегка опускаются, как будто я затронул что-то, что ее беспокоило. — Я не знаю, - говорит она, внезапно становясь похожей на сломленную маленькую девочку, у которой разбились все мечты. Ненавижу то, как болит моя грудь при виде этого. Что, черт возьми, со мной не так? Наталья Гурин не заслуживает моей жалости. — Иди сюда, - говорю я, удивляясь мягкости своего тона. Предполагалось, что это прозвучит повелительно, но боюсь, что переход от чистой ненависти к желанию изменил динамику наших отношений. Она не сопротивляется, подходит ко мне и останавливается всего в метре от меня. Ее глаза встречаются с моими, все еще вызывающие, но немного сломленные. Я хватаю ее за бедра и притягиваю ближе, вызывая тихий вздох. — На зимних каникулах ты проверишь правдивость этих слухов. Ты поняла? Наталья кивает. — И если я узнаю, что это правда, то всё станет ужасно, bonita. - Я нежно касаюсь губами ее губ, заставляя ее вздрогнуть. — Ты принадлежишь мне. Никому другому. Пока я не отпущу тебя, ты моя. А затем целую ее, мои губы прижимаются к ее со всей страстью, ненавистью и яростью, которые бурлят внутри меня. Это превращается в нечто неузнаваемое, когда я засовываю свой язык ей в рот, поглощая ее так, словно от этого зависит моя жизнь. Наталья стонет, впиваясь ногтями мне в шею, и тоже углубляет поцелуй. Мой маленький питомец начинает понимать, что уступать легче и приятнее, чем бороться. Член набухает, и я твердо намерен войти в нее завтра ночью, забрать невинность и навсегда поселиться в ее душе. Я просовываю руку ей в леггинсы и обхватываю ладонью киску, издавая стон, когда чувствую, какая она влажная. — Такая жаждущая и готовая, и на день раньше, - выдыхаю я, отодвигая ее трусики в сторону и погружая пальцы внутрь нее. — Держу пари, последние две недели ты не переставала думать о том, что я собираюсь сделать с тобой завтра ночью, не так ли?