* * * Громовой рев сотряс лес. Страшно затрещали падающие деревья, бросились врассыпную испуганные лесные обитатели. Он подходил все ближе. Бежать было бесполезно. И все-таки Сабрина с Дафной бежали, бежали изо всех сил, ломились сквозь чащу, не замечая острых сучьев, которые царапали им руки и лица. – Надо его остановить! – тяжело дыша, выговорила Дафна. Сабрина понимала, что надо. Но как? Разве могут двое детей остановить разъяренного великана? – Я что-нибудь придумаю, – бросила Сабрина и увлекла сестру под прикрытие исполинского дуба, чтобы отдышаться. Легкие горели от каждого вздоха. Сабрина сжала руку Дафны. Девочка понимала: ничего она не придумает. У нее не было никакого плана, а если бы даже и был – что с него толку? Чудовище нависло над девочками. Раздался оглушительный треск, со всех сторон полетели комья земли и щепки. Дуб, под которым прятались сестры, взмыл в воздух, вырванный из земли исполинской рукой. Девочки подняли головы. Над ними нависла сама смерть. Горячее зловонное дыхание отбросило назад их волосы. «Как же так?» – успела подумать Сабрина. В какой миг обычная жизнь обернулась кошмаром? Каких-нибудь два дня назад она, одиннадцатилетняя сирота, ехала в новую семью, не подозревая, что ждет ее впереди. Как же так? 1 Двумя днями раньше «НУ И СКУЧИЩА ЖЕ ТУТ», – ДУМАЛА САБРИНА Гримм, глядя в окно поезда на показавшийся вдали Феррипорт-Лэндинг, штат Нью-Йорк. Городишко приближался с каждой секундой. Состоял он по большей части из поросших деревьями холмов, мимо которых катила холодные серые воды река Гудзон. Вокруг города смыкал свои объятия бескрайний вечнозеленый лес, словно желавший спрятать Феррипорт-Лэндинг от остального мира. Вдоль улицы – кажется, единственной улицы города – в беспорядке сгрудились домишки в два-три этажа. Ни кинотеатров, ни супермаркетов, ни музеев – по правде говоря, подумала Сабрина, назвать это место городом означало бы сильно ему по льстить. Погода тоже не радовала. Шел дождь, а от дождя девочке всегда бывало грустно. Полтора года назад, в тот день, когда сгинули родители, тоже шел дождь. При воспоминании о том дне у нее до сих пор сжималось сердце. Сабрина помнила все в мельчайших подробностях – как она бежала из школы домой, надежно спрятав под дождевик табель с оценками. Она гордилась пятерками по математике и английскому и четверкой по естествознанию (хотя все-таки немного расстраивалась из-за тройки по физкультуре). Прибежав домой, она гордо вывесила табель на холодильник, чтобы все увидели ее оценки. Папы с мамой дома не оказалось, и это было немного странно, но Сабрина не особенно волновалась, пока не позвонила воспитательница Дафны и не спросила, почему за ребенком никто не пришел. Той ночью девочки улеглись в родительскую постель и стали ждать маму с папой. Гром с треском рвал небо на части. И даже три дня спустя, когда приехали социальные работники, дождь все шел и шел, и табель Сабрины так и висел на холодильнике, никому не нужный и никем не замеченный. Так, наверное, до сих пор и висит, думала иногда Сабрина. Полиция принялась искать пропавших. Чтобы найти хоть какие-нибудь зацепки, полицейские обыскали нью-йоркскую квартиру Гриммов. Допросили соседей и товарищей по работе. Полицейские снимали отпечатки, писали протоколы, но все было зря: Генри и Вероника Гримм пропали без следа, будто растаяли в воздухе. Несколько месяцев спустя в парке в пятидесяти милях к северу от города нашли брошенную машину – их машину. Единственной уликой стал кроваво-красный отпечаток ладони на приборной доске, но кровь оказалась краской, а больше ничего выяснить не удалось. Следствие зашло в тупик, и в конце концов поиски были прекращены. Поначалу девочек поместили под опеку социальной службы. Симпатичный, но очень уж усталый человек по имени Тодд принялся искать ближайших родственников, которые могли бы взять сестер к себе, но и его тоже ждала неудача. Ни тетушек, ни дядюшек, ни братьев, ни сестер, никаких даже самых дальних родственников у девочек не было. Тодд пообещал, что будет искать дальше, но потом Сабрину с Дафной забрали в приют, и больше он не показывался. Отгоняя печальные воспоминания, Сабрина тряхнула головой и заправила за ухо длинную прядь светлых волос. На глаза навернулись слезы, но при сестре раскисать было нельзя. Надо быть сильной; в конце концов, ей, Сабрине, уже почти двенадцать. Впрочем, Дафна все равно ничего бы не заметила. Семилетняя сестренка Сабрины все два часа пути просидела, прижавшись носом к окну и разглядывая каждый полустанок о двух сараях с таким восторгом, словно это был Париж, Рим или Лос-Анджелес. Отвлекалась она от этого занятия лишь затем, чтобы задать очередной вопрос о городе, где им предстояло сойти. – Миз Смирт, а там есть бублики? – спросила Дафна у женщины, сидевшей напротив. Миз Минерва Смирт работала в приюте; именно ей поручено было подыскать сестрам Гримм постоянную семью. Это была неулыбчивая женщина далеко за пятьдесят, по обыкновению уткнувшая крючковатый нос в книжку. Впрочем, Сабрина догадывалась, что книжка нужна ей лишь затем, чтобы избежать разговоров с подопечными. Поморщившись, миз Смирт оторвалась от книги и тяжко вздохнула, давая понять, с каким трудом она переносит вопросы Дафны. – Разумеется. Бублики везде есть, – отрезала миз Смирт. – А вот и нет, на Луне бубликов не бывает, – наставительно сообщила Дафна и снова уткнулась носом в окно. Миз Смирт издала некое подобие рычания. Сабрина подавила смешок. Вывести опекуншу из равновесия было легче легкого, и Дафна делала это просто мастерски. Зря эта тетка пошла работать с детьми, подумала Сабрина. По правде говоря, миз Смирт детей попросту не переносила. Всякий раз, когда ей приходилось браться за их липкие ладошки или вытирать сопливые носы, миз Смирт жаловалась не переставая, а уж о книжке на ночь и речи быть не могло. К сестрам Гримм она питала особую неприязнь – и грубиянки они у нее были, и зазнайки, и злюки. Поэтому Сабрина была уверена, что неустанные поиски приемной семьи для девочек – дело рук миз Смирт, твердо вознамерившейся избавить приют от обеих сестер. Получалось у нее, правда, плохо – семьи, которые она подыскивала девочкам, оказывались то злыми, то и вовсе чокнутыми. Кое-где с девочками обращались как со служанками, или заставляли сторожить дом, пока хозяева в отъезде, а то и просто не замечали. Однако на сей раз Смирт зашла слишком далеко. Потому что в данный момент она везла девочек к покойнице. – Бедная ваша бабушка! Не вздумайте изводить ее этими вашими глупостями! – резко сказала миз Смирт (с Сабриной и Дафной она всегда говорила резко и отрывисто). – Она пожилая женщина, ее надо беречь. – Она давно умерла! Я вам миллион раз говорила: наша бабуш ка умерла! – заявила Сабрина. – Мы все тщательно проверили, Салли, – ответила миз Смирт. – Она – ваша бабушка. У нее есть документы. – Я не Салли, а Сабрина, – поправила Сабрина. – Какая разница! В конце концов, кому попало вас не отдадут, – отмахнулась миз Смирт. – Да ну? А помните, вы нас отдали миз Лэнгдон? А она все время твердила, что у нее в туалете живет привидение, – напомнила Сабрина. – У всех свои причуды. – А мистер Дэннисон заставлял нас спать в кузове грузовика, – тонким голосом вторила сестре Дафна. – Некоторым нравится спать на свежем воздухе. – А Джонсоны приковывали нас к батарее! – закричала Сабрина. Миз Смирт закатила глаза: – Тоже мне, конец света! А ты думала о том, каково было мне? Когда я узнала, что вы сказали Китонам, то чуть не упала в обморок! – Они заперли нас в доме на целых две недели, а сами уехали в круиз на Бора-Бора, – напомнила Сабрина. – А по-моему, на Багамы, – поправила Дафна. – На Бермуды, и они привезли вам такие симпатичные футболки, – сказала миз Смирт. – Нечего ворошить прошлое. Мы нашли вашу родственницу, она готова забрать вас к себе, и чем скорее это случится, тем лучше. Между прочим, больше кандидатов у меня нет. Кому нужны такие грубиянки? Если честно, я отдам вас этой женщине, даже если она окажется самозванкой. С этими словами миз Смирт снова уткнулась в книгу. Сабрина подглядела название. Книга называлась «Как любить и быть любимой». Из динамиков на потолке загрохотал голос кондуктора: следующая станция – Феррипорт-Лэндинг, конечная. – А что такое «самозванка»? – спросила Дафна. – Это когда человек притворяется кем-то другим, – сказала Сабрина. – А это никак-никак не может быть наша бабушка? – Никак, – шепнула на ухо сестре Сабрина. – Папа говорил, что она умерла еще до того, как мы родились. Нет, это точно какая-то сумасшедшая. Но ты не бойся, мы сбежим. Она и глазом моргнуть не успеет. Поезд замедлил ход и поравнялся со станцией. Пассажиры встали с мест, поснимали с полок чемоданы, побросали недочитанные газеты в кофейные лужицы на полу и потянулись к двери. – На выход, – скомандовала миз Смирт. Сабрине вовсе не хотелось знакомиться с самозваной бабушкой, однако она понимала, что с противной миз Смирт лучше не спорить. Все знали, что она умеет пребольно щипаться, и осмеливавшиеся дерзить ей приютские дети долго потом ходили в лиловых синяках. Пришлось Сабрине подчиниться. Девочка сняла с полки скромные чемоданы, свой и сестрин, и следом за миз Смирт и Дафной спустилась на перрон. Хлестал холодный дождь. Дафну била дрожь. Выйдя из поезда, Сабрина обняла сестру за плечи и крепко прижала к себе. Вокруг сновали люди. – Вести себя вежливо, не то я вам устрою, поняли? – распорядилась миз Смирт. – Не пререкаться, не дерзить, не сутулиться! Хоть раз в жизни ведите себя как воспитанные девочки, иначе… – Миз Смирт? Грозную тираду соцработницы прервала дородная старуха в длинном, по щиколотку темно-синем платье и ажурной белой шали, укрывавшей плечи. В седых волосах тут и там вспыхивала медь, выдававшая их изначальный цвет. На гладко причесанной голове сидела темно-синяя шляпка в цвет платья, с нашитым посередине крупным лохматым подсолнухом. Лицо старухи было покрыто сеточкой морщин, кожа тут и там обвисла, и все же отчего-то эта женщина не казалась старой. Должно быть, виной тому были раскрасневшиеся щеки и ясные зеленые глаза. Стоявший за спиной у старухи человек был тощ как палка. Он был одет в темный, прихваченный булавками костюм на несколько размеров больше нужного, в одной руке держал большой зонт, а в другой – собственную шляпу. Непричесанная серебристая шевелюра торчала в разные стороны, над водянистыми глазами нависли густые кустистые брови. – Да, миссис Гримм. Это мы, – сказала миз Смирт, не без труда превратив привычную кислую гримасу в подобие улыбки. – Сабрина! Дафна! – вскричала старуха. В голосе ее звучал легкий немецкий акцент. – Ах, какие вы красавицы! Какие лапочки! Я – ваша бабушка Гримм. С этими словами она распахнула объятия и прижала девочек к себе. Сестры попытались было сопротивляться, но это было все равно что бороться с чрезвычайно дружелюбно настроенным осьминогом. – Рада с вами познакомиться, миссис Гримм, – вмешалась миз Смирт. – Меня зовут Минерва Смирт. Мы с вами говорили по телефону. Старуха выпрямилась во весь свой невеликий рост, приподняла бровь и смерила соцработницу взглядом. Сабрина готова была поклясться, что на губах миссис Гримм промелькнула презрительная улыбка. – Очень приятно, – чопорно ответила старуха. – Я так счастлива, что помогла вам воссоединиться с девочками. – О да, разумеется, – бросила миссис Гримм, отвернулась от соцработницы и подмигнула девочкам, а потом положила руки им на плечи и заставила повернуться к своему спутнику: – Девочки, это мистер Канис. Он помогает мне управляться с домом и с разными другими делами. Он тоже живет с нами, поэтому мы будем вместе за вами присматривать, – сообщила она. Дафна и Сабрина уставились в костлявое лицо. Мистер Канис был так худ, что казалось, будто он того и гляди рухнет под весом зонтика. Не проронив ни слова, старик кивнул и передал зонт миссис Гримм, а сам взял у Сабрины чемоданы и зашагал по перрону к парковке. – Что ж, девочки, пора прощаться, – сказала миз Смирт. Шагнув вперед, она нехотя обняла Дафну и шепнула ей на ухо что-то такое, отчего девочка поежилась. Потом соцработница деревянными руками обняла Сабрину. – Чтоб я вас больше не видела, ясно?