— Мы справимся, — Кирк старается сказать как обычно, но слышно, что ему больно. — Не приходи за нами. Агата крутится на месте, не зная, как поступить. — Иди, девочка, — произносит Райя. — За нас не волнуйся. *** Ей попали в живот — две, три пули, или больше; крови столько, что не понять. Сам Кирк получил в правую сторону груди, навылет через лёгкое. Дышать тяжело, что-то свистит и булькает в груди на каждом вдохе. Во рту противный медный привкус. Они не спешат заходить. Кирк осадил их очередью, когда тащил Райю за стол с того места, где она упала. Стол оказался хороший, надёжный — рубочная столешница на кирпичном постаменте. Но скоро те, что снаружи, организуются, войдут сюда с обеих сторон, и тогда никакое укрытие уже не спасёт. Кирк держит голову Райи у себя на коленях. Она чуть слышно постанывает, прижимая руки к животу, и глядит перед собой. Её глаза стекленеют. Кирк, закашлявшись, выплёвывает кровавый сгусток. — Смотри на меня, — он поворачивает её лицо к себе. — Ты не одна. Ты со мной. Я никуда не уйду. Она находит его взглядом, пытается что-то сказать и не может. Ему вдруг становится тоскливо и одиноко, так одиноко, как было всего раз в жизни, в разрушенном Тринидаде. Может, он так оттуда и не вышел. Просто был достаточно силён, чтобы не замечать, что всегда был один. Что всё ещё идёт по разбитым улицам. — Смотри, что у меня есть. Он лезет в карман и достаёт гранату. Через боль сжав её в руке, вынимает тонкое проволочное колечко чеки и протягивает Райе. — Ты выйдешь за меня? Она слабо улыбается. Потом тянется, пытаясь взять кольцо. Он помогает ей надеть чеку на палец. — Вот так, — он достаёт вторую гранату. — А это для меня. Она неловко натягивает второе колечко ему на палец, а потом с неожиданной силой тянет его за руку. Он вкладывает гранату ей в ладонь, и она сжимает ему пальцы, и её рука горячая и живая. Они смотрят друг другу в глаза, и от её взгляда Кирку становится очень спокойно. Она здесь. Он не один. Они будут вместе в самом конце. Двери распахиваются с обоих сторон конюшни. Приближается топот множества ног. — Пока смерть не разлучит нас, — говорит Кирк. — Пока… смерть не разлучит… — хрипит Райя, разжимая ладонь. Два взрыва сливаются в один. *** Связь обрывается одновременно со вспышкой внизу. В ушах у Агаты что-то звенит — то ли грохот, то ли тишина. Она не знает, что страшнее. Никакая это не игра. Не шахматная и не шпионская. Здесь умирают по-настоящему. И если её, девочку Агату, схватят, всё, что с ней сделают, тоже сделают по-настоящему. Затылок ломит так, будто в волосы вцепилась железная рука. В голове не остаётся ни одной мысли. Агата запрыгивает за руль, заводит двигатель, едва не сломав ключ, разворачивается и уезжает. В аэропорт. Бежать. Сейчас в поместье неразбериха, Синдикату будет не до слежки за аэропортом. Есть шанс улететь отсюда подальше. Страх ворочается в животе. Вода затекает в горло, заставляя хватать воздух раскрытым ртом. Становится невыносимо противно. «Нельзя всё время бояться, девочка», — беззвучно говорит Райя. Глаза Валери в зеркале. Она смотрит с заднего сиденья. Её ладонь очень тёплая. «Ты такая молодая, солнышко». Агата ударяет по тормозам. Не давая себе времени передумать, хватает пистолет, выходит из машины и идёт назад. К поместью. Пистолет неудобный и очень тяжёлый. От него дрожит и немеет кисть. Стиснув зубы, Агата увереннее перехватывает рукоятку. С каждым шагом рука дрожит всё меньше. 39. Эндшпиль (часть 2) В уединённом алькове музыка гремит ещё громче, чем в основном помещении. Тимо и Галеви врываются туда одновременно. Парень, развлекающийся с тремя девочками, смотрит на них сначала с удивлением, а потом с ужасом, увидев направленные на него автоматы. Бандиты поливают свинцом и его, и проституток. Музыка обрывается, когда пули разносят стереосистему. — С этим всё, — говорит их Галеви, разглядывая кровавые брызги на своём белом пиджаке. — Других тут не осталось. — Ещё один остался, — говорит Тимо. — Асаб. Галеви, подумав, кивает. — Всё равно он мне никогда не нравился. Оставив за собой окровавленные тела и летающий в воздухе пух, они выходят и отправляются в обеденный зал. *** Наконец-то всё стихло. Девчонки все забились по углам, под столы, за стойки. Я спряталась заранее. Как тут начали стрелять, я думала сбежать отсюда совсем, да только высунуться страшно было. Все палили во всех, разнесли всё напрочь. Теперь те двое, что остались в живых, ушли. Что делать, что делать? Откуда я знаю, что делать? Я-то всегда плыла по течению. Куда жизнь развернёт, туда и пойду. Америка. Уехать туда с отцом. Вот чего я хочу. И ещё хочу, чтобы ни с кем такого не случилось, как с Джен. Вот у этого, который на полу лежит, пистолет остался. Ему-то он уже без надобности. Блядь, стрелять никогда не стреляла, но всё когда-нибудь бывает в первый раз. Страшно так, что ноги не идут. Но надо. Надо пустить ему пулю в башку. А потом — Америка. Если повезёт. Прости, пап. Прости, если что. *** Тимо и Галеви останавливаются у дверей обеденного зала и оглядывают своих людей. После бойни в дискозале в их распоряжении осталось всего трое, но все хорошо вооруженные и матёрые. — Сначала сделаем вид, что верны Асабу, — говорит Тимо. — Он и не поймёт, как сыграет в ящик, — скалится Галеви. С пистолетами наготове они входят в обеденный зал. Здесь всё совсем не так, как было вначале. Стены в дырах от пуль. Окна выбиты, некоторые столы перевёрнуты — похоже, за ними пытались прятаться. Пол усыпан отбитой штукатуркой, стеклом и осколками посуды. И здесь повсюду тела. У стен, на полу, везде. Их так много, что может показаться, что тут полегла половина Синдиката. Асаб сидит у камина, протянув ладони к огню. Рядом с ним трое головорезов с усталыми лицами и потухшими глазами. Услышав вошедших, Асаб поворачивается. — Добрый вечер, — произносит он. Он светски доброжелателен, словно хозяин, принимающий гостей. В зале, полном трупов, от этого становится жутко. — Что здесь случилось, Асаб? — спрашивает Тимо, изображая изумление. Асаб разводит руками. — Некоторые люди решили, что имеют право встать во главе нашей организации. Не знаю, с чего это взбрело им в голову. На моё место они явно не годились. — Подумать только, какие сволочи, — Галеви качает головой, поглядывая на Тимо, на своих людей и на охранников Асаба.