— Ничего подобного ты не сделаешь, — отрезала Антония. — Так что убирайся! Это же касается Саймона с Нериссой. Если вы, двое, не в силах вернуться домой, можете остаться у Майлза, для разнообразия. А теперь — исчезните! Все четверо уставились на нее. Внезапно она представила себя не в коротком зеленом кимоно, а как сварливую домохозяйку в мыльной опере. Брюзга, сварливая баба: с бигуди в волосах и с кольд-кремом на лице, сжимающая на груди грязный банный халат. Придирки, придирки, придирки — вот чем ты всегда занята! «Хорошо, если ты чувствуешь себя покинутой, — сердито выговаривала она себе, — это твоя собственная вина. Ты могла бы поехать с ними в Антиб, ничто тебе не мешало. Но Майлз прав: ты просто слишком труслива, чтобы получать удовольствие». Патрик завел мотор, а Майлз нарочито отвернулся. Завтра будут проблемы. Саймон тяжело привалился к окну и отключился. Нерисса сидела рядом с Патриком, беспомощно хихикая, обвив рукой его шею. Ее большой палец нежно гладил основание его горла. Патрик завел «панду», обернулся и посмотрел на Антонию. — Извините, — сказал он. — Я не хотел, чтобы так вышло. Она ничего не ответила. «Панда» выехала со двора в брызгах пыли и гравия, а она стояла, глядя, как огни фар совершают свой путь вверх по холму. — И меня извините тоже, — сказала она. Глава 7 — Не представляю, — сказал Майлз, откатившись от Нериссы, — что мне сделать, чтобы помириться с Тони? Она ведь была не в себе, да? Нерисса зевнула и посмотрела на часы. Три ночи. Черт! Если она сейчас же не заснет, то будет выглядеть кошмарно. — Откуда мне знать, — пробормотала она. — Такие люди, как она, всегда были для меня закрытой книгой. Майлз фыркнул. — Зачем так беспокоиться об определениях! Она не поняла, что он имел в виду, но не чувствовала желания спрашивать. Она была раздражена. Действительно, теперь, когда она думала об этом, она была чрезвычайно раздражена. Она получила удовольствие от дня в Антибе, но закончился этот день совсем не так, как ей хотелось. Она предвкушала долгий, чистый, блаженный сон без секса внизу, на мельнице, на большой прохладной двуспальной кровати, которую она делила с Саймоном. Саймон не побеспокоил бы ее ради секса. Он был бы холоден так же, как сейчас, когда был в одной из свободных комнат в Лез Лимоньерс. Но стычка с Тони все испортила. И теперь она была с потным мужчиной в постели, которую, кажется, целую вечность не меняли. «Премия» — так Майлз это называл. Да уж, подумала Нерисса. Не то чтобы она не любила секс. Иногда она получала от секса большое удовольствие, особенно от процесса раздевания и предварительных ласк. Но не каждую же ночь! Именно поэтому она оставалась с Саймоном внизу, на мельнице. Он был так легко управляем и так невероятно благодарен, если она говорила «да». Но самая великолепная вещь заключалась в том, что он верил всему, что она говорила, включая ее маленькую полезную ложь о том, насколько маленькое у нее «там, внизу», поэтому он должен быть чрезвычайно осторожен и не делать «это» слишком часто, иначе он нанесет ей рану. Это всегда проходило с такими мужчинами, как Сай. Это давало ему ощущение, что он большой и мужественный защитник. С остальными ей приходилось быть более осторожной. Она поняла, что подавляющее число мужчин (включая Майлза) находили в этом возможность лишний раз обидеть ее. Она свесила ноги на край кровати и встала. — Я пошла за пивом. — Ммм… — пробормотал Майлз в подушку. В любом случае он не проснется до ее возвращения. Или будет смотреть Олимпийские игры. Обнаженная, она прошла в свою комнату, которой теперь, встречаясь с Саймоном, пользовалась редко. В комоде она нашла короткую комбинацию тяжелого атласа и надела ее через голову, наслаждаясь прохладным скольжением материала по своей коже. Она не могла понять девушек, которые спят в старых футболках. Нерисса никогда не признавала футболок. И мужских рубашек. И джинсов. Перед тем как выйти, она оглядела свое отражение в зеркале. «У Нериссы Пасмор тяжелые белокурые волосы, маленькое крепкое тело из податливого фарфора и глаза, напоминающие агаты в реке, освещенной солнцем». Так будет начинаться обзор ее первого фильма. Сравнение с агатами и фарфором не было воображаемым. Ее учитель по истории искусств шептал ей это на складе, когда ей было четырнадцать, как раз перед тем, как она потеряла девственность. Бедный ублюдок… Судорожные желания мужчины среднего возраста, обернутые в чепуху насчет соединения душ. Возможно, это могло одурачить его, но ни в коем случае не ее. «Надо ли говорить, — продолжался обзор, — что камера обожает ее». И камера обожала бы ее. Мужчины и женщины во всем мире смотрели бы, не отрываясь, на ее блестящий образ и плакали — ведь она настолько красивее их… Кухня была прохладным царством мрамора, купающейся в ярком голубом свете ламп от насекомых. Честно говоря, Майлзу нужна уборщица. Раковина переполнена. Фу! Эти мужчины… Она взяла из холодильника, в котором не было ничего, кроме белого вина и «Чарльза Хайдсика», диетическое пиво. Затем устроилась на скамье у открытого окна. Она была в середине второго пункта своего обзора, когда в кухню вошел Патрик. На нем были только шорты, и он не замечал ее до тех пор, пока не достал из холодильника пиво и не открыл его. — О, привет! — сказал он с невозмутимым видом. Она подумала, что это немного чересчур, ведь она должна выглядеть великолепно: круглые соблазнительные коленки, бретелька, услужливо сползшая с плеча. Она подняла банку с пивом в молчаливым тосте. — Значит, вы тоже не можете заснуть? Он кивнул и облокотился на холодильник, скрестив ноги в лодыжках и держа у груди банку пива. Казалось, он вообще не реагировал на нее. Но она не возражала. Напротив, находила это любопытно успокоительным. Он держал дистанцию, так как она спала с его лучшим другом, который пока был достаточно хорош. Сейчас она была счастлива просто восхищаться видами. — У вас хорошее тело, — заметила она. — Спасибо, — ответил он сдержанно. У него были длинные ноги — удивительно редкое явление для мужчины — и прекрасный мускулистый торс. Он должен хорошо получаться на фотографиях. Да, они бы фантастически смотрелись вместе. Хрупкая фарфоровая блондинка и высокий темноволосый молодой человек сердитого вида. Лучше в черно-белом варианте, а не в цвете. Это подчеркнет его скулы и четкую линию рта, а ее появление сделает более хрупким и уязвимым: современная Титания и ее неотшлифованный алмаз — Оберон. — Нерисса, — позвал он после паузы. — Ммм… — Зачем ты приехала на эти раскопки? Ее глаза расширились. Меньше всего она ожидала такого вопроса. — Зачем… — повторила она эхом. — Ну да. Зачем… из-за Майлза? — Майлз? Что ты имеешь в виду? Он пожал плечами. Она улыбнулась. — О, я вовсе не повисла на нем, если ты это подумал! Я просто решила, что было бы забавно приехать. — А теперь? — Что? — Тоже забавно? Честно говоря, в последнее время она была сыта этим по горло. Раскопки сами по себе оказались ужасной скучищей, а Майлз с недавних пор желал секса все время. Даже Саймон становился слишком обременительным для ее комфорта. Вот это был бы фейерверк, если бы он узнал про нее и Майлза. А она ненавидела фейерверки. — Пожалуй, нет, но с вашим приездом стало намного лучше, — сказала она абсолютно искренне. Он недоверчиво взглянул на нее. На кухне появился Майлз. На нем была оранжевая футболка с дыркой поперек живота и отсутствовали шорты. Нерисса подумала, что он выглядит отвратительно. Он открыл бутылку Côtes de Roussillon и начал рыться в ящике в поисках дозы. — Убалтываешь мою сводную сестру, Патрокл? — Нет, думаю, это она убалтывает меня. Майлз усмехнулся. — Не держи на нее зла, малышка не может сама себя развлечь. Нерисса выпростала из-под себя ноги и встала. — На самом деле вы оба ошибаетесь. — Она потянулась, зная, что подол ее комбинации ползет вверх, и они оба это видят. Пусть смотрят. Это все, что они могли бы получить в такое время суток. Майлз крепко шлепнул ее по заду. — Уймись, маленькая шлюшка. Я сейчас приду, но сперва мне надо сказать пару слов Патроклу.