Машина едва отъехала от Управления, когда позвонил Юрий Ревошин. Он заявил, что готов встретиться с Гуровым. Полковник взглянул на часы, стрелки приближались к восьми тридцати вечера. Прикинув, сколько времени потребуется на беседу с директором заемной фирмы, Гуров вздохнул и предложил Ревошину явиться в Управление к девяти утра. Ему страшно не хотелось откладывать допрос подозреваемого, но назначать встречу на одиннадцать ночи – это уж слишком. Ревошина же перспектива пропустить рабочий день, отпрашиваться у начальства, объяснять, что за срочное дело у него вдруг появилось, совершенно не вдохновила, и он принялся уговаривать Гурова не откладывать встречу на утро, а побеседовать прямо сейчас. Гуров объяснил, что в данный момент он занят и освободится разве что к полуночи, но Ревошин заявил, что готов ждать. Рвение Ревошина настораживало. То, что полковник торопится получить представление о том, что собой представляет подозреваемый и стоит ли брать его в разработку, было вполне логично. Но чего ради Ревошин так рвется на встречу с Гуровым? Хочет поскорее снять с себя подозрения? Или выяснить, какие версии рассматривает полиция и стоит ли волноваться о собственной шкуре? «Ладно, с этим разберемся позже. Сейчас лучше сосредоточиться на сотрудниках фирмы «Акция-Заем» и ее директоре», – оборвал собственные мысли Гуров. Автомобиль как раз остановился напротив яркой вывески, рекламирующей услуги заемной фирмы. Леонид Мейерхольд поспешно выскочил из машины, обогнул капот и распахнул перед Гуровым дверцу. После утреннего конфликта он всеми силами старался сгладить негативное впечатление: с разговорами не лез, от комментариев воздерживался и выражение лица с оскорбленного сменил на деловито-профессиональное. Гуров еще не понял, по нраву ли ему эти изменения, но терпеть расшаркивания он точно не собирался. – Больше так не делайте, – приказным тоном заявил он водителю. Мейерхольд смутился, но взгляд Гурова выдержал. – Я вас понял, товарищ полковник. – Пожалуй, мне стоит обозначить свои представления о вашей роли. Дело в том, что я терпеть не могу подхалимство, в какой бы форме оно ни выражалось, – внезапно проговорил Гуров. Он не собирался болтать с Мейерхольдом по душам, ведь потерпеть его присутствие оставалось всего несколько часов, но слова сами собой сорвались с языка, и теперь уже Гуров не мог молчать: – Лизоблюдов и им подобных – тем более. Не выношу тех, кто сует нос в чужие дела. Не боюсь стукачей и кляузников… Ладно, забудьте. Давайте просто проживем этот день, не досаждая друг другу. Мейерхольд не нашелся что ответить, но Гуров ответа и не ждал. Быстрым шагом он прошел к конторе и скрылся за дверью. Несмотря на поздний час, офис оказался открыт. Помещение состояло из центрального холла и нескольких кабинетов. В холле за шикарным столом сидела миловидная блондинка. Не из тех, что красуются на обложках глянцевых журналов, а из категории так называемых «теплых» блондинок. – Доброго времени суток, меня зовут Татьяна, – при виде Гурова она встрепенулась. – Как я могу к вам обращаться? Заученные фразы так и сыпались с уст девушки. В этом не было ничего удивительного, шаблонная система общения охватила всю страну. Теперь в организациях, предоставляющих услуги населению, невозможно было услышать простую человеческую речь. Только шаблоны, фальшивые улыбки и заверения в искренней любви и преданности. А за этими улыбками и стандартными фразами скрывалось всегда одно: желание раскрутить клиента на максимальную сумму, впарить ему низкопробный товар по баснословной цене. В таком мире теперь жил Гуров. В таком режиме жила теперь вся страна. – Полковник Гуров, Московский уголовный розыск, – Лев Иванович достал удостоверение. – Проводите меня к вашему директору. – Позвольте ознакомиться с документом, – попросила миловидная девушка, назвавшаяся Татьяной. Гуров развернул удостоверение так, чтобы она могла сличить фото с оригиналом. К этому процессу Татьяна отнеслась серьезно: с минуту смотрела на снимок, время от времени переводя взгляд на полковника, после чего совершенно невозмутимо заявила, что выполнить просьбу Гурова не может. – Господин Марочкин принимает только по предварительной записи, – улыбка во все тридцать два зуба. – Но вас может принять кто-то из менеджеров. Пожалуйста, пройдите в комнату ожидания, я все организую. – Менеджеры меня не интересуют, – заявил Гуров. – А речи о предварительной записи советую оставить для клиентов. Все, что я хочу от вас знать, – в каком кабинете сидит директор фирмы. – Понимаю ваше нетерпение, – продолжая играть роль, заученно улыбалась Татьяна. – Прошу вас, пройдите в комнату ожидания, я посмотрю, что можно для вас сделать. «Да что ж за день такой сегодня, – мысленно простонал Гуров. – Сначала это тупое задание, затем выскочка-водитель, после хам-патологоанатом, а теперь еще это! Ну уж нет, играть по правилам этой конторы я точно не стану». Гуров склонился над столом, всем телом навис над хрупкой девушкой Татьяной и тихо, но с нажимом произнес: – Запомните одну простую истину, милочка, если не хотите навлечь на свою голову гнев начальства, лучше не спорьте с представителями власти, – после этой фразы Гуров развернулся и скрылся в коридоре. Коридор, в который выходило с десяток дверей, был узким и длинным. Освещение подкачало: две тусклые лампочки в самом конце коридора и дверной проем давали возможность рассмотреть таблички, но и только. Одна из них, с надписью «Директор», отыскалась в самом конце коридора. Гуров толкнул дверь, та легко поддалась, и полковнику открылась картина, красноречиво показывающая суть работы директора заемной фирмы. Господин Марочкин сидел за широким столом, вернее, не сидел, а растекался по спинке солидного офисного кресла. Глаза его были закрыты, ноги закинуты на стол, руки скрещены на груди. Комнату оглашало тихое сопение: господин директор попросту спал. – Вижу, работы у вас невпроворот, – намеренно громко произнес Гуров, входя в кабинет и закрывая за собой дверь. Марочкин вздрогнул, открыл глаза и уставился на Гурова. Ноги его автоматически слетели со стола и с громким стуком ударились о паркетный пол. Какое-то время он соображал, кем может быть вошедший. Гуров буквально видел, как в мозгу Марочкина идет сложный процесс обработки информации. Клиент, разгневанный родственник или проверяющий? От ответа на этот вопрос зависело, какой стиль поведения выбрать. Марочкин остановился на варианте с проверяющим. Лицо его приобрело выражение учтивой доброжелательности, типа, смотрите, я полностью открыт и прозрачен, мне нечего скрывать. – Ваша правда, день был тяжелым, – тон Марочкина соответствовал выражению лица. – Простите за это… за неподобающий вид, вы застали меня врасплох. Обычно офис-менеджер предупреждает о посетителях, но вы наверняка и сами знаете, как сложно найти достойных сотрудников. – Тем более когда работа так утомительна, – поддел Гуров. – Еще раз приношу свои извинения, – смутить Марочкина оказалось не так-то просто. – Могу я узнать, что привело вас в нашу контору? – Ваша деятельность, – ответ прозвучал неопределенно. – И какую из проверяющих инстанций вы представляете? Вы ведь действуете не как частное лицо, я правильно понимаю? – Не как частное, тут вы правы. Московский уголовный розыск – для вас достаточно серьезная инстанция? – Уголовный розыск? – Марочкин изменился в лице. – Не понимаю, каким образом наша деятельность могла заинтересовать уголовный розыск? ОБЭП, налоговая, гражданское право – это еще понятно, но уголовный розыск? Уверяю вас, мы действуем на законных основаниях. Если хотите ознакомиться с учредительными документами, я с радостью вам их предоставлю и даже не стану спрашивать, на каком основании вы ими интересуетесь. – Я ими не интересуюсь, – ответил Гуров. – Скорее, меня интересуют ваши клиенты. – Клиенты? Но позвольте, это же конфиденциальная информация! Скажите хотя бы, в каком контексте они вас заинтересовали? Кто-то из наших заемщиков совершил уголовное преступление? – Марочкин нервничал все сильнее. – Поверьте, я не имею намерения скрывать от вас информацию. Просто хочу знать чуть больше. – Рауф Гулиев является вашим заемщиком? – перешел к конкретике Гуров. – Гулиев? Нужно просмотреть базу данных. Клиентов очень много, всех не упомнишь, – заявил Марочкин. – Так просмотрите, – приказал Гуров. По лицу Марочкина он видел, что имя Гулиева тому хорошо известно, и сейчас он просто пытается выиграть время. Марочкин схватился за мышь, монитор его компьютера засветился ровным светом. Пару минут он щелкал кнопкой, наводя курсор на определенные графы. – Гулиев, Гулиев, – бормотал он себе под нос, делая вид, что пытается удержать в памяти фамилию. – Как, вы сказали, его имя? – Рауф, – терпеливо повторил Гуров. – Не могу найти, – Марочкин продолжал щелкать мышью. – Быть может, у вас имеется его адрес? По адресу поиск идет быстрее. – Улица Электродная, дом пятнадцать, квартира восемьдесят шесть, – по памяти продиктовал Гуров. – Вот, готово, – минуту спустя заявил Марочкин. – Рауф Гулиев, в базе с шестнадцатого января. Сумму задолженности сообщить не могу, сами понимаете, коммерческая тайна. – Сумма меня не интересует, – сообщил Гуров. – Думаю, и вас она тоже больше не волнует. Рауф Гулиев убит сегодня ночью. – Убит? Убит? – растягивая слова, воскликнул Марочкин, но удивление в голосе звучало фальшиво. – Как? Я хочу сказать, каким образом? Вернее, за что? – Полагаю, за то, что с шестнадцатого января не оплачивал свой долг, – спокойно произнес Гуров. – О боже, вы думаете, что его убил я? Бред! Вы ведь понимаете, что это полный абсурд? – Марочкин выпустил из рук мышь и до боли честными глазами уставился на Гурова. – Если бы я убивал всех своих должников, мой бизнес давным-давно бы развалился. Зачем мне это? – Этот вопрос я хотел задать вам, – проговорил Гуров. – Но раз уж вы сами об этом заговорили, то повторяться не стану. Итак, давайте обсудим, чем выгодна вам смерть Рауфа Гулиева? – Да перестаньте, вы ведь несерьезно, – Марочкин заставил себя улыбнуться. – Вы меня разыгрываете. – Считаете, полковнику уголовного розыска больше нечем заняться? – Простите, не знаю вашего имени-отчества и не думаю, что дел у вас мало, но официально заявляю – к смерти Рауфа Гулиева я не имею ровным счетом никакого отношения. – Имя мое Лев Иванович, фамилия Гуров, – наблюдая за реакцией Марочкина, представился Гуров. – И ваши заверения пока всего лишь пустой звук. – Скажите, вы имеете представление о том, как построен бизнес микрофинансовых организаций? – сменил тактику Марочкин. – Уверен, что вы меня просветите, – Гуров едва заметно улыбнулся, попытки Марочкина казаться удивленным его веселили. Притворяться Марочкин совершенно не умел. Гуров даже подумал, как он умудрился столько времени продержаться в бизнесе, где все построено на лжи. – Мы ссужаем деньгами организации и частных заемщиков. Под определенный процент. Чем дольше заемщик пользуется нашими деньгами, тем выгоднее фирме. Объясню на примере Гулиева: он занял определенную сумму, каждый месяц он обязался выплачивать проценты, одновременно с этим гася сумму задолженности малыми частями. Проценты мы с него получали, а тот факт, что сумма займа оставалась непогашенной, – случай вполне обыденный. За шесть месяцев мы и так вернули всю сумму, которую ссудили Гулиеву. То есть как организация – мы не внакладе, он не лишил нас средств, напротив, он являлся стабильным источником дохода. Ежемесячным источником дохода. Так что убивать его нам совершенно невыгодно, это вы понимаете? – Вы говорите неправду, – спокойно заявил Гуров. – По крайней мере, за пять месяцев из шести он не погасил ни одного процента, начисляемого на сумму задолженности, не говоря уж о самом долге. – У вас неверная информация, – начал возражать Марочкин, но Гуров жестом заставил его замолчать. – У следствия имеется документ, подтверждающий этот факт, – резко произнес он. – Гулиев – ваш должник, из тех, кто никогда не расплатится. И это тоже факт. Так что у вас были причины желать ему смерти. – Но ведь мертвые не платят, как ни цинично это звучит, – Марочкин предпринял очередную попытку оправдаться. – Ладно, поговорим откровенно. Мы знаем, что у Гулиева нет сбережений, в собственности нет объектов недвижимости. Все его наследство – подержанный автомобиль, рыночная цена которого едва ли покроет десятую часть долга. К тому же, по нашим сведениям, мы не единственная организация, заемщиком которой он является. – Откуда вам это известно? – спросил Гуров. – У нас хорошо поставлена система сбора информации, – ответил Марочкин. – Мы знаем, что в случае смерти Гулиева по меньшей мере три микрофинансовые организации имеют право претендовать на его собственность. Из этого следует, что в случае смерти клиента нам достанется четвертая часть от продажи копеечного автомобиля. Вы по-прежнему считаете, что это достаточно веский мотив для убийства? – Будем считать, что относительно Рауфа Гулиева вы меня убедили, – внезапно произнес Гуров. – Убедил? Правда? – Марочкин облегченно вздохнул. – Ну, надо же! Я-то думал, что вы решили меня арестовать. – Но для того, чтобы снять подозрения с вашей организации, мы должны провести доскональную проверку по всем вашим клиентам, – как ни в чем не бывало продолжил Гуров. – Предоставьте мне список ваших заемщиков, и будем считать, что разговор окончен. – Но… Позвольте… ведь это незаконно! Вы предлагаете мне нарушить закон? На это нужны санкции, разрешение прокурора, или что там делают в таких случаях? – Есть и другой вариант: я ухожу, а через час возвращаюсь с разрешением на изъятие всей документации фирмы. Заодно придется захватить и ордер на задержание. Ваше задержание. Трое суток проведете в следственном изоляторе, но зато не нарушите закон. – Нет, это совершенно неприемлемый вариант, – Марочкин застонал. – Что же мне делать? Я не могу просто взять и выдать вам базу данных клиентов. Разве что вы сможете оформить надлежащие бумаги, чтобы в случае необходимости я смог прикрыть свою… шею. Необязательно предъявлять ее сейчас. Просто скажите, что такой документ будет оформлен. – Договорились, – сдерживая улыбку, произнес Гуров. Марочкин снова взялся за мышь и защелкал по клавиатуре. Через минуту заработал принтер. Собрав солидную стопку бумаг, Марочкин передал их Гурову. – На этом все? – с надеждой в голосе спросил он. – Пока да, – Гуров забрал листы из рук Марочкина. – Всего хорошего. И не уезжайте из города, вы можете понадобиться следствию.