– У меня… есть кое-что для тебя, – я вытаскиваю сверток и вынимаю из него деревянную вещицу. – Вещь не закончена, резьба грубовата, но все же… Ты иногда невольно ищешь рукой свой прежний браслет, – внезапно я смущаюсь, чувствую себя смешным. Зачем я пытаюсь ей вручить это уродство? Выглядит, как поделка шестилетнего ребенка. – Он немного не закончен, но я… мне казалось… – Он – само совершенство, – она берет браслет у меня из рук, задевая мои пальцы. Небеса, ее прикосновение… Десять тысяч преисподних… Я с трудом выравниваю дыхание и пытаюсь справиться с желанием, пульсирующим у меня в крови. Она надевает браслет на руку, и это знакомое движение – как она берется за запястье – странным образом успокаивает меня. – Спасибо тебе. – Осторожней там, в Адисе, – говорю я, нарочно переходя к практическим вопросам. Это немного отвлекает от боли в груди, из которой будто бы вырезали сердце, и теперь жгут на медленном огне. – Мореходы могут запомнить тебя в лицо, и если им станет известно, на что способен Дарин… Я вижу ее улыбку и понимаю, что, как дурак, говорю ей прописные истины. – Я думала, у нас будет больше времени, – говорит она. – Думала, мы найдем способ освободить тебя. Надеялась, что Шэва освободит тебя от обета или… Она выглядит сломленной, я чувствую себя так же. Мне нужно отпустить ее. «Беги от Князя Тьмы, – хочу сказать я, – Побеждай! Обрети радость. И помни меня…» Зачем ей возвращаться сюда? Ее будущее – в мире живых. «Скажи ей это, Элиас, – взывает мой разум. – Так будет легче для вас обоих. Не будь жалким». – Лайя, ты должна… – Я не хочу тебя отпускать. Нет, только не сейчас, еще слишком рано, – она поднимает руку и легко гладит меня по лицу. Пальцы замирают у меня на губах. Она хочет меня – я это вижу, чувствую, и от этого еще сильнее желаю ее. – Не так скоро. – Я тоже не хочу, – я заключаю любимую в объятия, наслаждаясь теплом ее тела. Она изгибается в моих руках и поднимает лицо. Я глубоко вдыхаю ее запах… Маут резко дергает меня, тянет сильно и властно. Против своей воли я отступаю на несколько шагов к лесу. Нет. Нет! Будь прокляты призраки. Будь проклят Маут. Будьте прокляты, Земли Ожидания! Я хватаю Лайю за руку и тяну за собой. Она поднимается на цыпочки и закрывает глаза, как будто давно этого ждала. Ее руки ласкают мои волосы, еще плотнее притягивают к себе. Губы у нее мягкие и горячие, и когда она прижимается ко мне всем телом, я едва удерживаю равновесие. Я никого не слышу в целом мире, кроме Лайи, ничего не вижу и не чувствую, кроме нее. Я вижу то, чего еще не произошло – как я укладываю ее на покров листьев Леса и провожу долгие часы, исследуя каждый дюйм прекрасного тела. На миг я так ясно вижу наше общее будущее – Лайя с ее книгами и пациентами и я, которого в школе научили только смерти и долгу. Моя маленькая Лайя с золотистыми глазами и сияющей кожей! Однажды в твоих волосах появится седина, а взгляд станет мудрым и глубоким. – Ты жесток, Элиас, – шепчет она мне в приоткрытые губы. – Ты дал девушке все, чего она только могла пожелать, чтобы потом отнять у нее это. – Это не конец, Лайя из Серры, – я не готов отказаться от видения нашего общего будущего. И плевать мне на все проклятые обеты. – Ты меня слышишь? Это не конец для нас. – Ты никогда не умел лгать, – она вытирает ладонью мокрые дорожки под глазами. – Не пытайся сейчас этому научиться. Лайя уходит от меня с прямой спиной. Навстречу ей с покрова листьев встает Дарин. Она почти пробегает мимо него, стремясь скорее войти в дом. Брат идет следом за ней. Я провожаю взглядом ее фигурку, пока она не превращается в тень на горизонте. «Обернись, – безмолвно умоляю я ее. – В последний раз. Просто посмотри на меня». Но Лайя не оборачивается. И, возможно, она права. 10: Кровавый Сорокопут Остаток дня я провожу в казармах Черной Гвардии, читая доклады шпионов. По большей части это мусор: обмен пленными может обеспечить нам верность клана торговцев… Ведется расследование гибели двух Отцов патрицианских кланов… Мое особое внимание привлекают доклады из Тиборума. С приближением весны все ожидают, что с гор спустятся карконские варвары и начнут свои набеги. Но мои шпионы доносят, что карконы сейчас ведут себя тихо. Может быть, Гримарр, их вождь, отправил слишком много своих людей атаковать Навиум? Может, на этот раз Тибориуму повезло? А может, синемордые ублюдки просто замышляют что-то еще. Я просматриваю доклады из всех северных гарнизонов. К тому времени, как колокола на башнях начинают бить полночь, я совершенно выжата, хотя прочла только половину бумаг. В любом случае, сейчас мне нужно сделать перерыв. Я не собираюсь ужинать, несмотря на то, что желудок урчит от голода, а надеваю плащ и сапоги. Уснуть мне все равно сейчас не удастся. Я все еще слышу треск ломающихся пальцев Ливии. Все мысли заняты Комендантом Керис. Какую засаду она мне готовит в Навиуме? Коридор на выходе из моего кабинета пуст и темен. Черная Гвардия в большинстве своем спит, но на часах должно стоять не меньше полудюжины гвардейцев. Я не хочу, чтобы мои передвижения отслеживали. Подозреваю, что среди гвардейцев есть шпионы Коменданта. Поэтому я отправляюсь в оружейную, откуда ведет секретный проход в центр города. – Сорокопут, – окликает меня тихий голос. Я подпрыгиваю на месте от неожиданности и вижу зеленые глаза, светящиеся, как у кошки. Они смотрят на меня из конца коридора. – Авитас, – выдыхаю я. – Что тебе здесь понадобилось? – Не ходи туннелем от оружейной, – шепчет он. – Там караулит шпион отца Сисселлиуса. Я бы о нем позаботился, но нынче ночью у меня нет на это времени. – Ты что, следишь за мной? – Ты просто очень предсказуема, Сорокопут. Всякий раз, когда Маркус мучает Ливию, ты идешь на долгую прогулку. Капитан Декс напомнил мне, что по регламенту Сорокопуту всегда полагается сопровождающий, так что я в твоем распоряжении. Я знаю, что Харпер просто выполняет свои обязанности. С моей стороны безответственно шататься по городу в одиночестве, да еще посреди ночи. Но я рассержена. Харпер игнорирует мое раздражение и манит в прачечную. Должно быть, там есть еще один тайный выход. Когда мы оказываемся бок о бок в тесном помещении, наше оружие соприкасается и слышится бряцание. Я недовольно кривлюсь, надеясь, что никто посторонний не слышал этого звука. Небеса знают, что о нас подумают, застав наедине в потаенном уголке. Мое лицо вспыхивает при одной мысли об этом. Слава Небесам, что оно скрыто маской. – Ну и где тут этот чертов проход? – Он прямо тут, – он разводит руками висящую на вешалках стираную униформу. Я слегка отстраняюсь, разглядев гладкую смуглую кожу в вырезе его рубашки. От него исходит слабый, едва различимый запах, напоминающий о корице и кедре. Я невольно вдыхаю глубже и поднимаю на него глаза. Он тоже пристально смотрит на меня, подняв брови. – Ты пахнешь… довольно приятно, – неловко говорю я. – Просто подметила. – Конечно, Сорокопут, – отзывается он, чуть изгибая губы. Это что, улыбка? – Ну что, идем? – будто чувствуя мою неловкость, Харпер распахивает створки шкафа у меня за спиной и быстро входит внутрь. Мы молча следуем по скрытому тоннелю, ведущему из казарм Черной Гвардии наружу, в весеннюю прохладную ночь. Когда мы выходим на поверхность, Харпер быстро отстает. Я забываю о том, что он меня сопровождает. Опустив капюшон на лицо, быстро шагаю по нижнему ярусу Антиума, через переполненный квартал книжников, минуя трактиры и бары, казармы и плебейские предместья. Стража у верхних ворот не замечает, как я перехожу на второй ярус. Этот трюк я проделываю регулярно, чтобы не потерять формы. Я замечаю, что кручу на пальце отцовское кольцо. Кольцо клана Аквилла. Иногда при взгляде на него я могу различить кровь, проникшую между перемычками печати. Кровь, которая забрызгала мое лицо и доспехи в тот день, когда Маркус перерезал горло моему отцу. «Не думай об этом». Я кручу кольцо, его присутствие на пальце немного успокаивает. «Даруй мне стойкость клана Аквилла, – прошу я его. – Помоги мне одержать победу над врагом». Вскоре я добираюсь до цели – это большой парк возле Архивного Чертога. В это время суток я ожидаю застать Чертог темным, но в нем горит более дюжины ламп – архивариусы допоздна сидят за работой. Массивное здание с колоннами впечатляет своими размерами и простотой архитектурного стиля. От него веет покоем и уверенностью. Сама история хранится здесь: генеалогические списки, записи дат рождения, смертей, назначений, договоров, торговых соглашений и законов. Если Император – сердце Империи, а народ – ее кровеносные сосуды, то Архивный Чертог – это ее память. Как бы плохо я себя ни чувствовала, это место воодушевляет меня, напоминает обо всех достижениях меченосцев за пять веков существования Империи. – Все Империи рано или поздно гибнут, Кровавый Сорокопут. Когда из глубокой тени выходит Каин, я невольно тянусь к рукояти меча. Сколько раз я думала, что буду делать, когда настанет миг новой встреча с Пророком! Я представляла себя в этой сцене абсолютно спокойной и молчаливой. Не позволяла ему проникнуть в мой разум, была сильной и стойкой. Но все мои благие намерения рассыпаются в прах, когда я вижу вблизи его проклятое лицо. Страстное желание свернуть его тощую шею обуревает меня. Я и не знала, что способна на такую сильную ненависть! В ушах звенит предсмертный крик Ханны: «Элли, прости меня!» и тихий голос моей матери, преклонившей колени перед казнью. «Крепись, девочка моя». Я так сильно сжимаю кулаки, что отцовское кольцо врезается мне в ладонь. Я тяну меч из ножен – но рука моя словно замерзает и падает без сил, завороженная Пророком. Потеряв способность свободно двигаться, я злюсь и замираю от страха. – Сколько злости, – тихо бормочет он. – Ты сломал мою жизнь, хотя мог их всех спасти! Ты… ты чудовище. – А ты кто такая, Кровавый Сорокопут? Как по-твоему, ты – не чудовище? – Капюшон Каина опущен, но из-под него виден блеск внимательных глаз. – Ты другой, ты куда хуже, – выдыхаю я. – Ты такой же, как они. Как Комендант, Маркус и Князь Тьмы… – О, но Князь Тьмы – вовсе не чудовище, дитя мое! Хотя порой он и совершает ужасные вещи. Он одержим своей скорбью и обречен жить, чтобы причинить большое зло. Как и ты. Я думаю, вы с ним очень похожи. Больше, чем тебе хочется думать. Ты многому могла бы научиться у Князя Тьмы, если бы он удостоил тебя своим вниманием. – Я не желаю ничему учиться у таких тварей, как вы! – рычу я. – Потому что ты – настоящее чудовище, даже если… – А ты – конечно же, само совершенство, верно? – Каин наклоняет голову к плечу с выражением искреннего любопытства. – Ты живешь, дышишь, ешь и пьешь на костях тех, кому повезло меньше. Твое существование возможно только за счет тех, кого ты считаешь ниже себя. Но почему, Кровавый Сорокопут, судьба выбрала тебя быть тираном, а не страждущей? В чем смысл твоей жизни? – В благополучии Империи. – мне не следовало отвечать. Нужно было молчать и игнорировать его. Но привычка к подчинению старшим чинам у меня в крови. – Империя – смысл моей жизни. – Возможно, – Каин пожимает плечами. Этот жест придает ему человечности, что даже удивительно. – По правде говоря, я пришел не за тем, чтобы вести с тобой философские споры. У меня есть послание для тебя. Он вынимает из складок плаща конверт. При виде печати – птица, парящая над сияющим городом – я выхватываю письмо у него из рук. Это печать Ливии. Открывая конверт, я краем глаза слежу за Пророком. «Сестра, приходи ко мне как можно скорее. Ты мне нужна! Вечно твоя, Ливия». – Когда она это отправила? – быстро спрашиваю я. – И почему решила передать письмо через тебя? Она ведь могла… – Она попросила передать письмо, и я согласился. За любым другим посланником могла бы быть слежка. А это не соответствует моим интересам. И ее интересам тоже. – Каин протягивает руку и прикасается к моему покрытому маской лбу. – Всего тебе хорошего, Кровавый Сорокопут. Мы еще увидимся – перед твоим концом. Он отступает в тень и исчезает. Из темноты появляется Харпер, сосредоточенный, стиснув зубы от ярости. Он так же сильно любит Пророков, как люблю их я, и у него тоже есть на это причины. – Ты не должна допускать их в свой разум, – говорит он мне. – И Князя Тьмы тоже. Я могу научить тебя, как от них закрываться, если хочешь. – Не откажусь, – отвечаю я. – Займемся этим по дороге в Навиум.