Почему клоун, и что значит отпетый? Отпетый в церкви, потому что умерший? Или может отпетый в смысле неистовый, законченный, неисправимый? Похоже, съемочная команда и сама этого толком не понимала, потому что все еще находилась в так называемом творческом поиске. Зрительный зал был погружен в полумрак. На креслах лежали оставленные вещи и верхняя одежда. Несколько человек сидели в зале, кто-то дремал, а кто-то глядел на освещенную сцену, где сновали люди, занятые всякими приготовлениями. Сцена представляла собой трансформер в виде полуцилиндра, на полу и стенках которого проецировались изображения и световые эффекты. Посреди сцены стоял режиссер, эмоциональный парень, и страшно ругался. – Это никуда не годится. Вы все никуда не годитесь! Мы снимаем мюзикл или похороны? Пошли вон, дураки! Все пошли вон, и возвращайтесь другими! Что он хотел этим сказать, и какими другими они должны были вернуться, режиссер объяснять не стал. Но участники съемочной группы – пестрая толпа, разодетая в пух и прах – и не спрашивали, разбежались кто куда. – Так, где моя дива? Только она меня вдохновляет. Приведите мне диву! Макс, она там долго еще? – обратился он к оператору. – Сходи узнай. Тот сбегал за кулисы и быстро вернулся. Макс, заикающийся молодой человек, по своему обыкновению долго готовился, перед тем как сказать какую-либо фразу: – Виктор, мы… мы-ы… – Что, мы? Кто такие мы, или кто мы такие – сложный философский вопрос. Короче! – Матильда опять капризничает, – наконец выдал Макс. – Так давайте ее сюда! – страшным голосом прокричал Виктор (так звали режиссера). – Викто-ор! – из-за кулис донесся женский голос. – Я вот она, я здесь! Вслед за голосом появилась она сама. Эксцентричная, как было понятно с первого взгляда, особа. Одета в темно-зеленый комбинезон и розовые туфли на высоченной платформе, со всклоченными волосами светло-голубого цвета. Голубая блондинка, можно сказать. – Иди сюда, Тиличка, моя ляля, моя цаца! – направился к ней Виктор, разводя руки широким жестом. – Ну-ка повернись. Вот мы какие, красивые! – и тут же, резко меняя тон. – Чего приперлась! До сих пор не накрашена! Пошла вон, в гримерку, живо! – Я не хочу, это все очень долго-предолго-о-о! – у Матильды была манера тянуть гласные. – У нас же ведь только репетиция! – Репетиция это или съемки, решаю я. Прочь с моих глаз! – Хочу конфету! Ты обещал принести мне вишню в шоколаде. – Какая по… – попытался вступить в разговор Макс. – По-о… – Ты говоришь, какая у меня красивая что? Договаривай скорей! – Какая пошлость – вишня в шоколаде! – договорил Макс. – А я хочу-у-у! – Дива, ты знаешь правило: кто не делает дубль, тот не получает лакомство, – сказал Виктор. – Сделаешь – получишь. Все, пошла вон! Нет, стой, давай еще раз отрепетируем твой поклон. Матильда отошла в сторону и изобразила жеманный реверанс. – Ой, как вульгарно! – закричал Виктор. – Ну-ка давай заново, как тебя учили, руки на грудь и… Да не на груди, а на грудь, и душевно, с достоинством! Весело, а не фиглярно! Ну что ты будешь с ней делать! Все, убирайся прочь, уродина, или я прибью тебя! Дива развернулась на своих платформах и приготовилась убегать. – Нет, стой, Тиличка, ляля, иди сюда! Матильда снова развернулась и замерла в ожидании. – Твоими устами иногда глаголет сама истина. Сейчас серьезно, что нам лучше танцевать в этом дубле, стрит или хаус? – Надо твист. Твист надо, – ответила дива. – Что-что-что? Почему? – Да потому что все эти ваши go-go и прочие RnB – полный отстойняк. – Что-что-что? Почему отстойняк, это же современные танцы? – Потому что это все надоело! Надоело это все потому что! – Да, очень доходчиво объясняешь. А почему твист? Вообще ретро. – Новое – хорошо забытое старое. Из того, что хорошо забыто, можно сделать новую моду. – Это мы… м-мы… Это мысль, – выдал Макс. – Согласен, надо попробовать, – сказал Виктор. – Ладно, иди гримируйся, будь умничкой. – Я и так умничка! – Матильда вприпрыжку побежала за сцену. Виктор подозвал костюмершу, что-то прошептал ей на ухо, и та удалилась. – Так, а теперь все бездарности, умственно отсталые и неполноценные собрались, посмотрели на себя и быстро пришли в состояние гениальности. Давайте-давайте, я уже прям вижу, как вы начинаете светиться. Макс, и остальные склеротики и склеротички! Нам надо решать, какая музыка и эффекты. Время, время! Времени нет! Когда будет готова Матильда, мне сообщить. На сцене вновь закрутилась беготня и приготовления. Спустя некоторое время, которого как всегда «было и не было», Виктор, наконец, объявил: – Так, все готово! Макс, где Матильда? А, вот она, вся такая радостная, бежит, цветет. Представшее зрелище впечатляло. Вдобавок к голубым волосам, ее лицо покрывал густой синий грим, а глаза были разукрашены так, что дива и впрямь была дивой. – Ну-ка иди, иди сюда, моя ляля! Повернись-ка. Виктор знаком подозвал костюмершу, у той в руках был огромный розовый бант, какие когда-то носили сзади на старомодных платьях. – Сейчас-сейчас, мы тебя нарядим! Матильда, едва завидев бант, запрыгала и замахала руками: – Нет, нет, ты с ума сошел! – Да ты не понимаешь! Смотри, какой он! Розовый, красивый, большой! – приговаривал Виктор, любуясь своим изобретением. – Под цвет твоих туфель, все как надо! – Я не стану такое носить, такую безвкусицу! – Но мы же танцуем твист, вот и будет чем вертеть! – Какой ужас! Я что тебе, кукла? – Конечно! Ты моя живая игрушка! – Стой спокойно, – костюмерша, не обращая внимания на стенания дивы, крепила ей бант, как раз над любезным местом. Окружающие, собравшись, принялись ее успокаивать: – Да ладно, Матильда, тебе в самом деле идет! – Интересно смотрится! – Классно выглядишь! – Шикарно! Наконец, диву кое-как уговорили. – Тиличка, ляля, ты очень, очень красива! – продолжал убеждать ее Виктор. – Очень-преочень? – Да, да! А еще ты у нас умничка! – Что такое-е-е, что еще от меня надо-о-о? – У нас малюсенькая проблемочка, никак не можем выбрать спецэффекты на полу и на стенах, все что-то не то. У тебя есть какая-нибудь идейка, этакая? Несмотря на то, что дива производила впечатление особы легкомысленной, у нее и вправду был неординарный склад ума, и на многие вещи она смотрела по-своему, не так, как все остальные. Возможно, на свою беду. – Ну и не надо спецэффектов. Давай просто пол зеркальный, и стены зеркальные сделаем. И вся наша танцевальная группа в них будет отражаться… – И твой бантик тоже! – Перестань, я не это хотела сказать. Может быть, если все зеркальное, тогда что-нибудь интересное получится? – Ладно, давай попробуем.