— Мы все понимаем, — развел руками Сэнди. — Я попробую уладить это дело. Ваша помощь пришлась бы нам очень кстати. Маркиза склонила голову, показывая, что беседа окончена. Барбара снова сделала реверанс и пошла следом за Сэнди по проходу. — Она все устроит, — сказал он. — Маркиза очень влиятельная особа. — Не понимаю, почему мое вероисповедание может быть проблемой. Церкви Англии нечего стыдиться. Сэнди вдруг разозлился на нее. — Тебя, черт возьми, не растили в ее лоне! — прошипел он. — Тебе не приходилось изо дня в день жить с этими лицемерами. С католиками ты, по крайней мере, понимаешь, что происходит. Барбара забыла, что для него Церковь — больная тема. Как и при упоминании о семье, у Сэнди от подобных разговоров резко портилось настроение. — Хорошо, хорошо. Прости. Сэнди отвернулся и посмотрел на стоявшего рядом высокого лысеющего мужчину в генеральской форме. Тот неодобрительно взглянул на него, слегка приподнял брови и отошел. Сэнди повернулся к Барбаре со злобным лицом человека, загнанного в угол, и процедил сквозь зубы: — Видишь, что ты натворила. Выставила меня дураком в глазах Маэстре. Он слышал. — О чем ты? Кто такой Маэстре? — Противник горного проекта. Не важно. Прости. Послушай, любимая, ты же знаешь, со мной лучше не затевать разговоры о Церкви. Пойдем, нам нужно сесть. Капельдинеры в костюмах XVIII века шли сквозь толпу и призывали людей занимать места. Зал заполнился до отказа. Сэнди провел их к нужному ряду в середине, и они сели рядом с мужчиной в форме Фаланги с накрахмаленной синей рубашкой. Барбара узнала его: Отеро, один из деловых партнеров Сэнди. Он был чем-то вроде горного инженера. Оливковые глаза на круглом чиновничьем лице смотрели проницательным и тяжелым взглядом. Этот человек Барбаре не нравился. — Альберто… — Сэнди положил руку на плечо Отеро. — Hola, amigo[32]. Señora… По толпе пронесся легкий ропот. Дверь в дальнем конце зала открылась, капельдинеры поклонились вошедшим мужчине и женщине средних лет. Барбара слышала, что Франко невысок ростом, но была поражена, какой он маленький, даже крохотный — в генеральской форме, с перетянутым широким красным поясом пузом. Руки он держал по швам и махал ими взад-вперед, как на параде. Его лысина блестела в свете люстр. Донья Кармен, шедшая сзади, была немного выше супруга, в ее черных волосах сверкала тиара. Вытянутое надменное лицо было будто специально создано для того, чтобы носить на нем такое королевское выражение. А вот в окаменелости физиономии генералиссимуса читалось что-то наигранное: маленькие губы под тонкими усиками крепко сжаты, неожиданно большие глаза устремлены вперед, — так он прошагал мимо сцены. Находившиеся среди зрителей фалангисты вскочили с мест, вскинули руки в фашистском приветствии и дружно гаркнули: – ¡Jefe![33] Остальная публика и оркестр последовали их примеру. Сэнди толкнул локтем Барбару. Она уставилась на него, не ожидая, что ей придется это делать, но он настоятельно кивнул. Неохотно поднявшись, Барбара стояла, вытянув руку, но не могла заставить себя кричать вместе со всеми. Один этот жест вызывал у нее жгучее чувство стыда. ¡Je-fe! ¡Je-fe! ¡Fran-co! ¡Fran-co! Генералиссимус никак не реагировал на приветствие, он шагал вперед, как заводная игрушка, пока не оказался у двери на другом краю зала. Служители открыли ее, и пара скрылась из виду. Под несмолкаемые крики головы и руки повернулись в сторону королевской ложи, когда Франко и донья Кармен там появились. Пара немного постояла, глядя вниз. Донья Кармен теперь улыбалась, но лицо Франко оставалось холодным и неприступным. Он поднял руку, и шум тут же стих. Зрители сели. Дирижер отвесил поклон королевской ложе. Барбара любила классическую музыку. Когда жила дома, она предпочитала ее джазу, в отличие от сестры, и иногда ходила на концерты вместе с родителями. Ничего похожего на исполнявшееся в тот день произведение она не слышала, но ей понравилось. Гитара начала аллегро на текучей ноте, потом к ней присоединились струнные, темп медленно нарастал. Музыка была нежная и радостная. Люди вокруг расслаблялись и с улыбками кивали. Аллегро подошло к высшей точке, и началось адажио. Музыка замедлилась, гитара чередовалась с духовыми инструментами, и звучание оркестра превратилось в чистую печаль. Люди по всему залу заплакали — сперва всего пара, затем все больше и больше, женщины и несколько мужчин. Отовсюду доносились сдавленные всхлипывания. Большинство зрителей потеряли близких в Гражданской войне. Барбара посмотрела на Сэнди. Он напряженно и стыдливо ей улыбнулся. Она перевела взгляд на королевскую ложу. Лицо Кармен Франко было собранным и спокойным. Генералиссимус слегка хмурился. Барбара заметила дрожь мускулов вокруг его рта. Она подумала, что Франко тоже вот-вот заплачет, но лицо вождя вновь пришло в неподвижность, и она поняла, что тот подавлял зевоту. Барбара отвернулась в порыве омерзения. Зазвучал рог. Она представила себе голую равнину и подумала, что Луис наверняка ее обманывает, но все равно есть шанс, что Берни где-то там, томится в тюрьме, пока она сидит здесь. Барбара крепко сжала в кулаке край палантина, пальцы утонули в мягком меху. Гитарные переборы ускорялись, потом вступили скрипки и привели музыку к раздирающей душу кульминации. Барбара почувствовала, как внутри у нее что-то ломается, как ее распирает неудержимое чувство, и она тоже заплакала, слезы потекли по щекам. Сэнди с любопытством посмотрел на Барбару, потом взял ее руку и робко пожал. Когда музыка смолкла, повисла долгая пауза, а затем публика разразилась аплодисментами. Они продолжались, когда на поклон привели и поставили перед сценой слепого композитора Родриго. Дорожки от слез блестели и на его лице, он пожал руку дирижеру, поговорил с солистом, а овация все не смолкала. Сэнди повернулся к Барбаре: — С тобой все в порядке? — Да. Извини. — Не стоило мне срываться, — вздохнул он. — Но ты должна понимать, как влияют на меня некоторые вещи. Барбара уловила нотку раздражения за его запоздалыми извинениями. — Дело не в этом. Просто… О, все пережили такие утраты. Каждый. — Я знаю. Ну ладно, вытри глаза. Сейчас антракт. Хочешь остаться здесь? Я возьму тебе бренди в баре, если желаешь. — Нет, со мной все в порядке. Я пойду с тобой. Барбара огляделась и увидела, что Отеро с интересом смотрит на нее. Встретившись с ней глазами, он улыбнулся быстро и неискренне. — Хорошая девочка, — сказал Сэнди. — Ну тогда идем. В баре Сэнди взял ей джин с тоником. Напиток был крепкий, то, что нужно. Барбара пила и чувствовала, что лицо у нее раскраснелось. Отеро присоединился к ним вместе с женой, которая оказалась на удивление молодой и симпатичной. — Согласитесь, это было так печально, — заговорила она с Барбарой. — Да. Но очень красиво. — Великий композитор, — заметил Отеро, поправляя галстук. — Ему есть чем гордиться, его концерт впервые исполнили в присутствии генералиссимуса. — Да, вы его видели? — быстро спросила Барбару жена Отеро. — Я всегда хотела на него посмотреть. Солдат до кончиков ногтей. — Да, — сдержанно улыбнулась Барбара. Она уловила, как Отеро шепнул Сэнди: — Есть вести от последних евреев? — Да. Они сделают все, лишь бы избежать отправки обратно к Виши. — Хорошо. Нам нужно показать нечто большее. Я устрою так, чтобы все выглядело прилично. Отеро заметил, что Барбара его слушает, и вновь строго взглянул на нее: — Ну что же, сеньора Форсайт, мне интересно, состоится ли встреча дона Родриго с генералиссимусом? — Я уверена, ему не могла не понравиться музыка, — ровным тоном ответила Барбара. К ним сквозь толпу кто-то протискивался. Это был генерал, взгляд которого так расстроил Сэнди раньше. Отеро поджал губы, и его острые глаза метнулись в сторону, но Сэнди поклонился и дружелюбно улыбнулся военному: — Генерал Маэстре… — Сеньор Форсайт… — ответил тот, холодно взглянув на Сэнди. — И мой давний друг капитан Отеро… такое у вас звание в Фаланге, полагаю. — Да, сэр. — Я слышал, ваш проект продвигается хорошо, — кивнув, заметил Маэстре. — Строительные материалы реквизируют в одном месте, химикаты в другом. — Мы просим лишь то, что нам необходимо, сэр, — с легким вызовом ответил Отеро. — Сам генералиссимус… — Одобрил. Да, я знаю. Проект, который вернет Испанию на путь процветания. И поможет вам разжиться деньгами, разумеется. — Я деловой человек, сэр, — с улыбкой произнес Сэнди. — Да. Вы поможете нам и на этом разбогатеете. — Надеюсь. Маэстре два раза медленно кивнул, мгновение, прищурившись, смотрел на Барбару, потом резко поклонился и ушел. Когда он отворачивался, Барбара услышала, как он произнес себе под нос: «Sinvergüenza» — «бесстыжий». Отеро взглянул на Сэнди. Барбара прочла на лице фалангиста испуг. — Порядок, — сказал Сэнди. — Все под контролем. Слушай, поговорим завтра. Немного поколебавшись, Отеро пробормотал: — Algo va mal[34], — и резко бросил жене: — Пойдем. Они присоединились к тем немногим людям, которые направились к выходу. Сэнди с задумчивым выражением на лице, прислонившись к барной стойке, крутил в пальцах ножку пустого бокала. — Что это значит? — спросила Барбара. — Почему он сказал, что не все хорошо? Сэнди огладил пальцами усы: — Он как старая баба, несмотря на все свои регалии в Фаланге. — Чем ты досадил генералу? Не стоит их раздражать.