Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 6 из 36 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Скажи, Михаил Павлович, почему твои успехи далеки от ожидаемых? – первый острый вопрос последовал от Мехлиса. – Лев Захарович, этому несколько причин: объективные и субъективные. Объективные – это тяжелые погодные условия и бездорожье, из-за которого мы ведем действие вдоль тонких ниточек дорог. Так, Мехлис слушает как-то грустновато, Чуйков чуть скривил губу, типа плохому танцору всегда погода мешает. – Субъективные причины те, что я и штаб не учли эти объективные причины. Мы рассчитывали темп продвижения не менее 18–20 километров в сутки. По данным разведки, тут не было сил, что могли бы серьезно снизить темп наступления. Но силы тут у финнов есть, пусть небольшие, но они создают нам проблемы. Сейчас стараемся откорректировать планы. – Каким образом? – заинтересовались оба. Уже нет этой иронии. Совершенно деловой тон. Это хорошо. – Мы считаем необходимостью не снижать давления на остальных направлениях, чтобы не позволить противнику перебросить силы на направление главного нашего удара – вот сюда, в сторону действий 163-ей дивизии. Зеленцов, если войдет в Суомассалми, имеет хороший шанс выйти напрямую на дорогу к Оулу, и создать угрозу для финских частей, действующих против 54-й дивизии. – Таким образом, направление 163-ей становится основным? – переспросил Мехлис, что-то стараясь увидеть в карте такого, что не увидели остальные. – Так точно. Думаю, перебросить сюда 44-ю дивизию, при успехе выйти на оперативный простор и дальше действовать по обстановке. Приоритетным считаю нанесение удара обеими дивизиями в направлении Оулу. – Может быть, есть смысл усилить 163-ю подвижными соединениями, танками? – подал голос Чуйков. – Василий Иванович, у меня в резерве есть только один танковый батальон, но… думаю, вы правы, передадим его в 163-ю на усиление. У них своего танкового в структуре нет. – Ну и хорошо. А я откланяюсь, Михаил Петрович, с вашего разрешения заеду в расположение Зеленцова, раз его дивизия становится столь важной. Хочу глянуть, как у него налажена работа. И Мехлис нехорошо так улыбнулся, что-то черкнул у себя в блокнотики вышел из помещения. Духанов почувствовал, что на душе становится чуть легче, правда, понимал, что это ненадолго. Глава восьмая Про параллельные прямые Киев-Минск. Железнодорожный полустанок. Штабной вагон 44-й горно-стрелковой дивизии. 22 ноября 1939 года Есть такая аксиома: параллельные прямые никогда не пересекаются. Эвклид[34], человек, живший на свежем воздухе, питавшийся экологически чистыми продуктами и ничего крепче вина не употреблявший, был, несомненно, прав. Но только в масштабах видимого мира. Мы живем в линейном времени, где день сменяет ночь, за годом идет следующий год, а попытки людей запутать хронологию выглядят мило, но нелепо. В масштабах Вселенной геометрия Эвклида оказалась ошибочной. Параллельные прямые могут пересекаться. На крепкой русской водке[35] стало ясно, что пересекаются в одной точке, на легких наркотиках – в двух точках[36], соответственно тяжелые наркотики подсказывают, что даже не в двух точках, а в трех и более. Из этого следует, что понять течение времени можно только на тяжелых наркотиках, но наше представление окажется все равно ошибочным (шутка). Теория струн говорит о множестве Вселенных, которые отпочковываются от материнской матрицы, подобно «саду расходящихся тропок»[37]. Отсюда возникла теория бабочки, которая гласит, что стоит что-то изменить в прошлом, как неизбежно изменится будущее, типа отпочкуется новая реальность. Ерунда на постном масле! Если бы в Сараево не убили эрцгерцога Фердинанда, Первая мировая война все равно бы началась, нашелся бы другой повод. Основная темпоральная теория говорит о том, что существуют так называемые «узловые точки» времени. В этих точках возможно возникновение бифуркаций и возникновение вариантов материнской матрицы. Они чертовски устойчивы, и их не так много. Инерция времени позволяет существование множества параллельных вариантов событий, а они в узловой точке все равно придут к единому знаменателю. Создание Единой Европы Наполеоном и Гитлером – крайне неудачные попытки обойти узловую точку 20–02. К чему они привели? Время нашло своего корректора, Россию, которая вернула течение времени в узловую точку, и течение времени стало снова линейным. Таким образом, время напоминает пучки прутиков, перетянутые узлами в определенных местах. Острословы назвали ее «теорией веника». Она и легла в основу нашего проекта. Это я крепко помню. Что должен сделать я? Глобальная задача была скрыта опытным психологом в моем подсознании. Локальная – оттянуть начало Великой Отечественной войны и сделать все, чтобы потери СССР были как можно меньше. С этой точки зрения место и время воздействия выбраны достаточно удачно. Финская война убедила Гитлера в слабости СССР. Была еще одна ключевая фигура, которая помогла сделать Гитлеру роковой выбор. Вильгельм Франц Канарис. Адмирал, руководивший немецкой разведкой. Удивительно, но он был агентом влияния Великобритании. И работал против своей страны. В интересах Британской империи было втягивание в войну СССР хотя бы потому, что войну на два фронта Германия не выдержала бы, в первую очередь, экономически. И тут, как ни странно, я оказываюсь в промежуточной узловой точке Финской войны. Почему? 44-я дивизия из Киевского военного округа была передана в состав 9-й армии. Главная задача этой армии была прорвать оборону финнов и выйти в район Оулу, на берег Ботнического залива, и разрезать Финляндию пополам, создав предпосылки для полного разгрома противника. Гладко было на бумаге… Да и решение штаба 9-й армии наступать сразу по четырем «главным» направлениям, нанося удары силами одной дивизии, возможно, были оправданы с точки зрения местности и практического отсутствия дорог, проходимых для техники, но с точки зрения военного искусства оставалось весьма сомнительным. Вообще, говоря о мощном наступлении Красной армии на Финляндию и ее тотальном превосходстве историки несколько лукавят. Против Финляндии на границе преимущество в живой силе было почти двукратным[38], для наступления как-то не убедительно, особенно при наступлении на подготовленные к обороне позиции. Чтобы прорвать такую оборону надо иметь куда более внушительный перевес в живой силе, и подавляющее преимущество в технике. В руководстве Красной армии было какое-то шапкозакидательское настроение, уверенность, что с маленькой Финляндией справятся «одной левой», да еще и бытовало ошибочное мнение, что финский пролетариат тут же поднимет восстание, чтобы помочь делу революционного освобождения страны от гнета буржуев. Но силы революционного пролетариата Финляндии были обескровлены в ходе Гражданской войны и последовавших за этим белофинских репрессий. Надо учитывать и то, что начало двадцатого века – это время торжества национальной идеи, где интересы нации ставятся выше интересов классовой борьбы, особенно это идеологическое противостояние обострилось в середине века. Национализм стал идеологическим противоядием от пролетарского интернационализма, достаточно эффективным, как показало историческое развитие. Более чем столетняя борьба закончилась крахом интернационализма в самом конце прошлого столетия. Главный удар в 9-й армии наносился корпусом комдива Шмырева, но входящая в него 44-я стрелковая дивизия, моя дивизия, еще находилась в пути! То есть, сила удара уполовинилась, и на острие атаки оказывалась одна 54-я горно-стрелковая дивизия. При этом никто не обращал внимание, что наступать придется практически по бездорожью, что местность пересечена речками и озерами, заболочена, а это делало наступление еще более проблематичным. В чем было подавляющее преимущество Красной армии, так это в технике: танках, артиллерии, самолетах, но не везде: в наступающей 9-й армии не было и сорока танков! Обещанная бронетехника стала прибывать уже после начала наступления! В этих условиях планировать за три недели преодолеть 240 км до Ботнического залива по прямой было откровенной фантастикой. Воевать – это не оловянных солдатиков переставлять по карте! Когда же все пошло не так, свежую 44-ю раздергали по кусочкам, а потом то, что осталось, бросили на выручку 163-й дивизии, оказавшейся в окружении. На Раатской дороге финны разбили мою дивизию, рассекли по частям и фактически уничтожили. Именно катастрофа 44-й стала основой уверенности в слабости Красной армии, и не только у Гитлера. Англия и США очень долго сомневались в том, что СССР сможет победить в этой войне. Думай, Леша, думай, а то сожрут тебя финны, а наши еще и к стенке за это поставят… * * * Оказывается, я терпеть не мог перестук вагонных колес. Мой, тот, которого должны расстрелять, путешествовать в поездах любил. А что ему? Сорок лет и полон сил. Физических. А вот характер! С бабами не везло. Они чувствовали, что в душе он мягкосердечный и им можно крутить, как только пожелаешь, это с виду – суровый вояка, а душа-то ранимая, нежная. Первая жена и единственная любовь сгорела от испанки, женился он по молодости, в горящие годы Гражданской войны. Марфуша должна была родить, да не судьба. Он из лап испанской смерти выбрался. Повоевал: против Колчака (там и познакомился с женой, там ее и потерял). Потом бои с махновцами и врангелевцами, попал на курсы краскомов, причем повторные курсы были уже в Сумах, заштатном тихом городишке, провинция! К 37-му году дослужился до командира полка, а потом была «командировка» в Китай, военным советником. Репрессии тридцать седьмого его не зацепили, и не потому что был в Китае, чего уж там, повезло, не было среди его знакомых близких сподвижников Тухачевского. В Китае сражался храбро, великих побед не одержал, но и горьких поражений не было. Учил воевать местных товарищей, учился воевать сам. Наверное, был не так и плох. Во всяком случае, вернулся из Китая комбригом и принял 44-ю дивизию (Щорсовскую). Судьба ее была в ТОЙ реальности незавидной: долгое время была одной из лучших, показательной, «выставочной» дивизией Киевского военного округа, но была разбита в Финскую. В Великую Отечественную сражалась стойко, но попала в Уманский котел, где опять была разбита, выйти из окружения удалось буквально единицам, после чего и была окончательно расформирована. Значит, попробуем решить задачу-минимум, спасти дивизию от позора Раатской дороги. А себя, любимого, от свидания с расстрельной командой. Какие-то мысли у меня появились. Их и надо было проверить. – Доброе утро, Ануфрий Иосифович!
– Доброе утро, Алексей Иванович! – начштаба, которого должны расстрелять вместе со мной, проявился сразу после дивинтенданта. – Чем это ты нашего снабженца озадачил? Он от тебя вышел красномордый такой, как свекла… Волков с огорчением посмотрел на остатки моего чаепития, видимо, ожидал увидеть другой порядок напитков на столе. Вспомнил, что к водке оный полковник имел откровенную слабость. Открыл дверь купе, и сообразительный адъютант быстро привел стол в порядок. – Жрать надо меньше, краснеть не придется – со хорошей такой злостью ответил. – Это точно, Зашкурный сальца себе за шкуру залил хорошо, – пошутил штабист. Интенданта дивизии никто особо не жаловал. От него так и несло на километр: я пройдоха, мой гешефт самое главное, остальное – подождет. Но Волков не сплетничать пришел, или нет? И все-таки быстро перешел на серьезный тон: – И всё-таки, Алексей Иванович, ты какой-то не такой сегодня… – Да, пришлось объяснить нашему безмерному товарищу интенданту, который скоро в купе и боком не протиснется, будет из прохода докладывать, что не на маневры едем, что бойцы в шинелях и бойцы в полушубках – совсем разное дело. Ну и про политику партии и правительства тоже, доходчиво… Да. Полковник что-то прокрутил в голове (не дурак, хотя и любит приложиться к чарочке), и выдал: – Значит так, ты из штаба округа вернулся какой-то не такой, Алексей Иванович, что-то узнал? Так что такого страшного? Поделись с боевым товарищем. – Нашептали мне… – Неужто кто-то накаркал? – мой начштаба, полковник Волков смотрит иронично, но все-таки скользит в его взгляде неуверенное: «неужто что-то важное узнал?». – Знаешь, был я на приеме у самого… Ты же знаешь, Семен Константинович любит поговорить, дать напутствие, вот и получал я… напутствие. – Говорил с ним? – немного ошарашенно заметил Волков. – Да, откровенно поговорили, я даже не ожидал. Теперь думаю, что делать. И ты, Ануфрий Иосифович, присоединяйся. – Слушаю, Алексей Иванович! – и Волков превратился в слух. – О командарме Духанове он очень невысокого мнения. Считает, что его потолок – дивизия, не больше. Но отдуваться-то нам с тобой. Отсюда, вытекает, что наша задача сделать так, чтобы наши головы не слетели. Смотри, мы должны действовать в направлении главного удара, а один полк у нас уже забирают. Если раздергают дивизию по частям, нам потом крышка. – Не преувеличивай. – Не преувеличиваю. Кто начинает наступление, не сосредоточив все части на направлении главного удара? – Идиот. – Сам ответил на свой вопрос. Тут в купе появился и комиссар дивизии, Иван Тимофеевич Пахоменко, которого мы иначе чем «Батя» не именовали. Полковой комиссар Дмитрий Николаевич Мизин[39], занимавший эту должность накануне выступления дивизии слег с пневмонией, теперь Пахоменко сочетал в себе сразу две должности: комиссара дивизии и начальника политотдела. А кому сейчас легко? А ведь из нашей руководящей троицы он самый молодой. Батя тоже поинтересовался тем, почему Зашкурный бродит по вагону, нашёптывая себе под нос «лыжи… палки… санки…». Пришлось все повторить, добавив еще пару фамилий. От фамилии Чуйкова поморщился начштаба, знает, что тяжела рука у комкора и к рукоприкладству оный весьма расположен. А вот на Мехлиса оба среагировали подсознательно ужаснувшись. Крутой и неподкупный норов этого преданного партии и Сталину человека был хорошо известен. Не знаю, из-за чего, но мозгового штурма в итоге не получилось. Ни одной идеи на-гора не выдали. Пришлось их отпустить, не солоно хлебавши. Что делать? Фотографическая память выдала строки, отдающие свинцом: «Трусость и позорно-предательское поведение командования дивизии в лице командира дивизии комбрига Виноградова, нач. политотдела дивизии полкового комиссара Пахоменко И. Т. и начштаба дивизии полковника Волкова, которые вместо проявления командирской воли и энергии в руководстве частями и упорства в обороне, вместо того, чтобы принять меры к выводу частей, оружия и материальной части, подло бросили дивизию в самый ответственный период боя и первыми ушли в тыл, спасая свою шкуру»[40]. Да, это из приказа Северо-Западного фронта, который я увидел в каком-то сборнике документов по Финской войне. Я много думал, пока мы ехали, пока поезд громыхал по шпалам, пока мелькали за окнами городки и полустанки, думал над тем, как я отношусь к ним: к Виноградову и руководству 44-й дивизии. Вроде бы неплохие ребята, всем около сорока, но… какие-то блеклые, безынициативные, решает все начальство, наше дело – приказы выполнять. Если говорить честно, в их личной храбрости не сомневаюсь, знаю, что сам комбриг пулям не кланялся, но его дело не пехоту в атаку водить – для этого другие командиры есть. И по большому счету, расстреляли их правильно. И нечего на жуткого Сталина кивать, мол, Сталин во всем виноват. В чем? В том, что дивинтендант Зашкурный не озаботился об обеспечении бойцов теплой одеждой? Что комдив и начштаба не обеспечили ведение разведки, боевое охранение? Позволили финнам небольшими силами рассечь дивизию? Сколько людей положили! Так что расстреляли их по делу. Реабилитировали не по делу. Ладно, хрущевские реабилитации всех скопом – тема отдельного разговора. Не считая Сталина ни ангелом, ни демоном, не вижу, в чем его вина в гибели тысяч парней на Раатской дороге! В том, что война началась? Она бы и так, и так началась, к этому все и шло. Нет, в гибели конкретных парней в конкретном месте виноват, в первую очередь, их командир. И точка! Но это ИХ расстреляли по делу! МЕНЯ-то за что??? Хотя, если ничего не сделаю, так будет за что, нечего комплексовать, вспоминай, чему тебя учили, и действуй, действуй, действуй, черт тебя побери! Отвешав себе еще одну порцию матюгов, окончательно успокоился. А мысли стали постепенно формироваться в виде решений, и не все из них мне, тому, прошлому комбригу Виноградову, понравились бы. Глава девятая Наблюдатель Ухта. Штаб 9-й армии. 9 декабря 1939 года Для Василия Ивановича Чуйкова командировка в 9-ю армию была полнейшей неожиданностью. А перед этим его так же неожиданно вызвали в Кремль. Со Сталиным раньше Чуйкову приходилось встречаться. Но вот так, вызванным в кабинет вождя, да еще один на один – такого еще не случалось. Еще большей неожиданностью оказалось, что речь пойдёт о войне с Финляндией.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!