– Клянусь тебе вечным полетом моей души к звездам, я бы хотел узнать одно: почему я об этой фотосессии ничего не знаю? – И это все? – не поверила она. – И ты бы не стал выяснять отношения? – А сейчас мы что делаем? Мы выясняем отношения и тычем пальцами в пустоту, обсуждаем то, чего не было. Я мог бы не показывать эту фотографию тебе, однако принес и показал. Я не хочу, чтобы между нами были какие-то недомолвки… – Значит, так, – не дала мне договорить Лиза. – Запоминай. Первое: на этой фотографии – не я. Второе. Ты – единственный мужчина, который видел меня в обнаженном виде. Третье. Я никогда не буду фотографироваться голой. Она хотела сказать еще четвертое и пятое, но на сей раз я не дал ей договорить. – Зря ты так про фотку! Я бы не отказался иметь твою эротическую фотографию в нашем семейном альбоме. Годы пройдут, мы постареем, а тут – такая свежесть и красота! Так бы и расцеловал и тебя, и этот слайд, и камыши бы у реки поцеловал. Лиза улыбнулась, расслабилась, села рядом. – Андрей, ты сколько раз говорил, что дома нельзя держать ничего предосудительного или незаконного? Придут с обыском и найдут фотографию, где я голая. – Ну и что? Пусть завидуют. С твоей фигурой можно в неглиже сниматься. Что будем со слайдом делать? – Я дарю тебе его. Что хочешь, то с ним и делай, но я бы не хотела, чтобы его еще кто-то видел. Я не собираюсь каждому встречному объяснять, что на фотографии – не я. Хотя… Честно тебе скажу, между мной и этой девушкой сходство просто поразительное. – Лиза, фотка маленькая, девушка стоит вполоборота. Это на слайде у тебя с ней сходство, а если увеличить фотографию или посмотреть слайд через проектор, то кто его знает, какое там сходство будет. – Зачем Астара дала тебе эту фотографию? – окончательно успокоившись, спросила супруга. – Позволь мне задать вопрос, ответ на который я знаю. Лиза, ты нигде не переходила Астаре дорогу? Вспомни, не пересекались ли ваши пути? – Я Астару в глаза не видела. Общих знакомых у нас нет. – Тогда эта фотография – удар мне под дых. Астара хочет посмотреть, насколько я прочен внутри. Похоже, между мной и ею назревает конфликт. Ты, Лиза, мое самое уязвимое место. Меня ей не сломать, вот она и показывает, что если я перейду красную черту, то она отыграется на тебе. – Не отыграется, – жестко заверила Лиза. – Если ты будешь со мной, мне никакая Астара не страшна. Я сгреб жену в охапку, поцеловал ее и почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. – Ну, все, – высвободилась она. – Давай ужинать. – Лиза, неудобно спрашивать. Я выпью рюмку? Мне надо снять стресс. – Какой еще стресс? Ты же сам сказал, что спокойно воспринял «меня» на фотографии? – Лиза! Я целый день с колдуньей по этажам ходил. Она на меня негативную энергию напускала. Я где-то читал, что лучше всего промывает энергетические потоки рюмка водки… – Да ладно, выпей, только расскажи, что там у вас в управлении происходило? Лиза достала из духовки противень с «мясом по-французски». Звучит красиво и благородно, но на самом деле в этом блюде ничего такого необычного нет. «Мясо по-французски» – это картофель, запеченный с кусочками мяса, смазанными сметаной и посыпанными тертым сыром. Блюдо, на мой взгляд, трудоемкое, зато любому столу оно придает праздничный вид. – Дорогая, где ты только продукты умудряешься доставать? – восхищенно спросил я. – На моем участке у троих детей родители в торговле работают. Приглашают иногда к открытию магазина. – У нас в магазинах появилось мясо? – скептически спросил я. – Кусочек свинины мне продала соседка по кабинету. У нее родственники в деревне. Андрей, не томи! Я вся сгораю от любопытства. Что там у вас Астара делала? Я рассказал супруге и про Астару, и про излеченную руку Малышева, и про упавшую в обморок секретаршу. – Лиза, скажи, почему у Лидии Анатольевны появились следы от золота, а у остальных женщин – нет? Мне кажется, у нее кожа не такая, как у всех. – Андрей, само по себе золото следов не оставляет, но если им провести по коже, на которую был нанесен крем, то полосы могут появиться. При нарушении обмена веществ кожа может изменить свою кислотность и среагировать на соприкосновение с металлом. Я бы на месте вашей секретарши в обморок не падала, а сходила на прием к эндокринологу, проверила щитовидку. А у технички, говоришь, ничего не было? – Надюша кремами не пользуется, винно-водочную профилактику организма проводит вовремя и регулярно. Чары колдуньи Астары бессильны против закаленной невзгодами женщины. – Андрей, – намек о дополнительной порции обеззараживающего напитка Лиза пропустила мимо ушей, – Астара назначила тебе встречу ровно через неделю после твоего дня рождения? Откуда она узнала о дне рождения? – Не велик секрет – узнать мои анкетные данные. То ли еще будет! Теперь у Астары в нашем управлении появятся два преданных агента. Девчонке из секретариата она снимет боли в печени, а Лидия Анатольевна – та руки у Астары целовать будет, лишь бы она с нее порчу сняла. Я бы намекнул Малышеву, чтобы он впредь поостерегся при Лидии Анатольевне о серьезных вещах говорить, так ведь не поймет! Личная секретарша – это почти член семьи, от нее секретов нет. Теперь все, что узнает Лидия Анатольевна, будет знать Астара. 15 В пятницу я решил отложить все служебные дела на потом и заняться связкой Астара—Лиза. Ключ к пониманию этой связки был в слайде, подаренном мне «ассирийской жрицей». Слайд не возник на пустом месте. Его, как минимум, надо было иметь. Пустив слайд в дело, Астара недвусмысленно предупредила меня: «Не суйся, куда не просят! Если не остановишься – будет хуже». Угрозу, содержащуюся в ее предупреждении, я понял, а вот сущность предупреждения – нет. Куда мне не стоило соваться, если в отношении Астары я не предпринимал никаких действий? До получения мной фотографии обнаженной Лизы мои пути с Астарой не пересекались, и враждовать нам было не из-за чего. «Я упустил момент, когда пересек «красную черту», – размышлял я. – Что-то в моих действиях встревожило жрицу, и она решила нанести упреждающий удар. Между нами сложилась забавная ситуация, похожая на несогласованный футбольный матч. Астара вышла на поле, услышала свисток судьи и побежала с мячом к моим воротам, а я в это время сижу в раздевалке, зашнуровываю бутсы. Когда начался этот странный матч? Скорее всего, в воскресенье, в кабинете у Кононенко». Сославшись на срочную встречу с агентом, я покинул управление и поехал к Макару Петровичу на работу. Для профилактики по дороге я перестраховался: пешком прошел наискось два квартала, из автобуса вышел в самый последний момент, когда двери в салон стали закрываться. Команду профессиональных «топтунов» мои ухищрения со следа не собьют, а вот дилетант-одиночка останется с носом. Если Астара взяла мою семью под наблюдение, то определенная осторожность не помешает. В психиатрической клинике, где работал Кононенко, выздоравливающих пациентов вывели на хозяйственные работы. Мужчины граблями собирали опавшие листья в кучи, женщины мели дорожки. Кое-где кучи уже успели поджечь, но опавшая листва плохо разгоралась и дымила, вызывая у больных неподдельный восторг. – Маня, иди сюда! – закричал в сторону женщин худющий мужик в больничном халате. – Я тебя, как ведьму, сожгу! Маня, подвижная старушка в платочке, ответила ему отборным матом. Санитар, присматривающий за хозработами, рыкнул на больных, и они занялись каждый своим делом. Макар Петрович работал в своем кабинете. Увидев меня, Кононенко несказанно удивился: – Какими судьбами? В выходные же договаривались встретиться. – Возникла необходимость в срочной консультации, – ответил я. – Что вы скажете по этому поводу? Я протянул Кононенко слайд. Он аккуратно, двумя пальцами, взял его, посмотрел на свет. – Это Лизка, что ли? – нахмурившись, спросил он. – Нет, Макар Петрович. Моя жена в голом виде не фотографируется. Это другая девушка. – А похожа-то как! Вылитая Елизавета, на первый взгляд не отличишь. «Если бы кто-то послушал Кононенко со стороны, то решил бы, что дядя прекрасно знает, как выглядит его племянница в голом виде. Вот так и рождаются слухи. Одно случайно сорвавшееся с языка слово способно перевернуть все с ног на голову». – Откуда у тебя этот слайд? – спросил Макар Петрович. – Астара подарила. – Серьезно? А зачем? – Понятия не имею. Я пришел к вам посоветоваться и вместе решить: что может означать этот снимок? Кононенко подумал минуту, еще раз посмотрел квадратик с пленкой на свет и сказал: – Давай вначале попробуем разобраться, что эта фотография собой представляет. У нас лечится известный фотохудожник Щелканов. Я предлагаю привлечь его в качестве эксперта. Он же все равно не знает, кто эта девушка… Тьфу, черт! – выругался Кононенко. – Не подумай ничего плохого, я про Лизу так не думаю… – Макар Петрович, – перебил я, – у вас в больнице есть диапроектор? Я хочу посмотреть этот слайд в увеличенном виде. – Пошли в учебный класс! – предложил он. Мы спустились на второй этаж. По пути Кононенко распорядился привести больного Щелканова из наркологического отделения. – Ты никогда не слышал про него? – поинтересовался Макар Петрович. – Щелканов – признанный мастер в своих кругах. Ему доверяли вести фоторепортажи с профсоюзных съездов и пленумов обкома партии, но его конек – это постановочные фото: субботники, слеты передовиков производства, комсомольско-молодежные безалкогольные свадьбы. Как независимый фотограф, Щелканов много работал на себя: съемки в ЗАГСе, похороны, именины. Макар Петрович прервался, поздоровался с группой врачей в коридоре. Когда мы прошли мимо них, я попытался закончить его мысль: – Со Щелкановым произошел несчастный случай на производстве? Спился на рабочем месте? Рюмка там, рюмка здесь – к вечеру на рогах? – Ничего подобного! Щелканов не просто фотограф. Он – фотохудожник, личность творческая, увлекающаяся. У нас в наркологическом отделении полно таких. На определенном этапе люди искусства попадают в творческий тупик и начинают искать вдохновение в спиртном. Поначалу водка открывает перед ними новые горизонты, а потом наступает застой, депрессия и, как закономерный итог, делирий, именуемый в простонародье «белой горячкой». Вчера одного местного поэта выписали. Полгода у нас лечился, все никак не могли из депрессивного состояния вывести, два раза из петли вынимали… Мы подошли к учебному классу, где практикующие врачи проводят занятия со студентами-медиками. Дежурный санитар открыл нам дверь. Мы вошли. Макар Петрович продолжил: – Так вот, лечили мы его, лечили, а все зря! Скоро опять к нам попадет – стишки его на злобу дня уже никому не нужны, а про любовь и дождик за окном он писать не умеет. В жестокое время мы живем, Андрей! Крушение идеалов только начинает собирать свои жертвы. Дальше будет еще хуже. Кононенко настроил диапроектор, вставил слайд, выключил свет. На белом экране появилось увеличенное фото обнаженной девушки. – Не она! – одновременно сказали мы. При большом увеличении черты лица у девушки изменились, и она потеряла свое поразительное сходство с Лизой. В двери постучались, и санитар впустил невысокого худого мужчину в больничной пижаме.