– Мастерски делала! – пояснил он. – Она, как работать бросила, решила телом торговать, а товарного-то вида нет, вот она и приспособилась по-заграничному мужиков ублажать. Тариф – трешка. Если с похмелья болеет, то за рубль согласится. Пацанчиков с ПТУ за пятерку обслуживала, а бывало так, что залетный фраер нарисуется: с того – червончик. Залетные, они ведь всегда спешат и всегда при деньгах, отчего бы хорошую сумму не выставить? – Сколько ей лет было? – спросил я. – Я в ее паспорт не заглядывал, – развязным тоном ответил свидетель, – а так, по разговорам, молодая еще – лет тридцать пять – сорок. У нее ребенок был, но его в детдом забрали. А квартира у нее своя, она с матерью живет. Я раз был у нее… – Дальше! – оборвал не имеющие к делу воспоминания Клементьев. – Чего дальше? Мы сидим, время идет, со стройки никто не выходит. Темнеть стало. Я говорю: «Вася, пошли посмотрим, что там. Чует мое сердце, кинула нас эта крыса, через окно с другой стороны дома выпрыгнула». Мы еще немного подождали и пошли. Вася мне по пути говорит: «Хрен с ним, пускай она от нас сбежала, а мужик-то куда делся? Ему-то зачем в окно выпрыгивать?» Пришли, значит, постояли у подъезда. Никого. Тишина. Мы позвали Дуньку, никто не отзывается. Пошли искать по этажам… и нашли. Убитую. – Почему в милицию не сообщили? – строго спросил Геннадий Александрович. – Вася говорит: «Нам от этого дела лучше подальше держаться, а то менты никого искать не станут и на нас убийство повесят». Мы к ней, к мертвой, даже близко не подходили. Как глянули: мать честная, да там все в крови, словно свинью резали, – так и ушли. Я все, что видел, то и рассказал. – Как выглядел мужчина, с которым Дунька ушла? – На него похож, – указал на меня свидетель. – Ростом, может, немного повыше… Хотя нет, он. Клементьев удовлетворенно хмыкнул: – Андрей Николаевич, ты, между делом, набросай объяснение, чем вчера вечером занимался. Свидетель зря говорить не будет. Я внимательно посмотрел на дружка убитой Дуньки, сходил к себе в кабинет и вернулся с фотографией. – Смотри сюда! – велел я свидетелю. – Этого мужика узнаешь? – Он, он! – обрадовался очевидец. – Точно, он! Я с вами, гражданин начальник, немного промахнулся, а вот этот фраер – это точно он. Взгляд у него такой злодейский и ухмылочка, не дай бог второй раз увидеть! Как вспомню, так вздрогну. Это он Дуньку-кладовщицу вчера на стройку увел. Душегуб, кровопийца! – Дай-ка я посмотрю, что там у тебя, – попросил Клементьев. Он взял фотографию, мельком глянул на изображение, перевернул на оборотную сторону и прочитал: – «Л.В. Большаков на субботнике. Весна, 1972 год». Откуда это у тебя? – Стенгазету в прошлом году ко Дню милиции делали. Эта фотка лишняя была, я ее на память оставил. – Что, опять я не того опознал? – извиняющимся тоном спросил свидетель. – Память у меня совсем никудышная стала. Портвейн проклятый всему виной. А кто этот, на фотографии? Бандит какой, в розыске? Лицо у него нехорошее, жестокое. – Ты с какого расстояния убийцу видел? – спросил я. – Метров пятнадцать, наверное. Замерить же можно! – оживился свидетель. – Я же помню, на какой веранде мы пили. Песочница, детская горка, а потом забор. Кусты растут. Он из-за кустов Дуньку позвал. – Я поехал, у меня сегодня выходной, – объявил я. Клементьев вышел за мной следом. – Проклятый алкоголик, ничего толком не помнит, – сказал он. – С фоткой у тебя здорово получилось. Представляю лицо свидетеля, если бы Большаков к нам зашел… Ты, Андрей, чего такой мрачный стал? – Имитатору фантастически везет. Никто его примет назвать не может. Безликий призрак, фантом. Когда попадется, как опознавать будем? – Как всегда, – улыбнулся Клементьев. – Наши алкаши, если их правильно настроить, кого хочешь опознают: хоть тебя, хоть меня. На лестнице сверху раздались тяжелые шаги. В коридор заглянул Большаков. – Чего вы здесь шепчетесь, как два заговорщика? Свидетеля разговорили? Андрей Николаевич, я в твою сторону поехал, могу подвезти. – Еду, еду! – обрадовался я. – В субботу после обеда транспорта не дождешься, а с вами я мигом домчусь. В «Волге» начальника УВД я откинулся на заднем сиденье, прикрыл глаза. – Что задумался? – спросил меня Леонид Васильевич. – Хочу представить себя на месте имитатора. Сумерки. Он стоит у окна, внизу труп, в руке нож, а на улице два мужика свою подружку ищут… – Вашим алкашам надо свечку в церкви поставить. Поднялись бы они к нему на этаж – там бы и остались. Кто раз кровь пролил, тот второй раз о цене человеческой жизни не задумывается. Был у меня случай, году так в 1969-м. Андрей Николаевич, ты что в 1969 году делал? – В начальную школу ходил, – неохотно ответил я. – Сам к тому времени нос вытирать научился? – О, в то время я уже многое умел! Я знал, как пишется и что означает слово из трех букв. Сказать его вслух я бы никогда не решился, но слово-то знал! А еще я вырывал листы с плохими отметками из дневника и учился подделывать подпись классного руководителя. Первые опыты по подделке подписи были неудачными, но к концу третьего класса я уже интуитивно понял, что при копировании чужой подписи надо соблюдать скорость написания и наклон букв. – Как ты в детстве научился мухлевать, так и продолжаешь. У тебя каждый месяц процент раскрываемости сам собой поднимается в нужный момент. – Игры с цифрами не я придумал. Все вокруг передергивают карты, а я что, рыжий, что ли? – Черт с ним, с процентом. Слушай историю. В 1969 году у нас в городе произошло тройное убийство, по тем временам преступление невиданной дерзости и жестокости… За окном автомобиля проносились знакомые улицы. Мелькнул витринами Центральный универмаг. На площади Пушкина старушка разводила антисанитарию – кормила голубей. Огромная толпа мужиков штурмовала винно-водочный отдел универсама. Беззаботные школьники шустрыми стайками возвращались с занятий. На перекрестке молодая мамаша задумалась и чуть не пошла с коляской на красный свет светофора. Город жил своей обычной жизнью, и я, Большаков и прохожие на улицах были частью этой жизни, а имитатор – нет. Его следовало найти и выдернуть из городского тела, как выдергивают занозу из пальца. «Я найду тебя, – мысленно пообещал я имитатору. – Ради спокойствия женщины с коляской найду и обезврежу». 17 В воскресенье мы с Лизой вновь были у Кононенко. Перфилов Юрий пришел вслед за нами. Он оказался мужчиной высокого роста, физически развитым, с правильными чертами лица. Одет руководитель «Космогонии» был в костюм-тройку с галстуком. С первого взгляда я определил, что галстук является для Перфилова привычной частью одежды и он не испытывает неудобства от «удавки на шее». – Я вижу, – пожимая мне руку, сказал Перфилов, – что не оправдал ваших ожиданий? Надеюсь, вы не представляли меня этаким дервишем, увешанным амулетами, с миниатюрным телескопом под мышкой? – Я думал, что вы немного ниже ростом, – выкрутился я. – Что же, пойдемте, займемся делом, – предложил он. – Софья осталась на хозяйстве? – спросил Кононенко. – Софья Владимировна сегодня проводит расширенный семинар о влиянии космических сил на выбор профессии. Очень интересная тема. Я бы сам с удовольствием принял участие в семинаре, но наш милицейский друг нуждается в поддержке, и я готов оказать ее. Блеснуть накопленными познаниями перед внимательным слушателем всегда интереснее, чем втолковывать прописные истины тупоголовым ученикам. В кабинете у Кононенко Перфилов достал длинную черную сигарету, не спрашивая у хозяина разрешения, закурил. – Запоминайте, – преподавательским тоном сказал он, – сексуальные маньяки делятся на садистов, душителей, некрофилов, педофилов, геронтофилов и потрошителей. Это традиционная классификация маньяков, основанная на действии и объекте. Ваш маньяк, – Юрий Владимирович ткнул в мою сторону сигаретой, – не совсем вписывается в эту схему. Он не душитель и не потрошитель в полном смысле этого слова, он – «ловец страха». Физическое насилие для него – это только способ вызвать страх у жертвы, а не путь к получению сексуального удовлетворения. Перфилов сделал глубокую затяжку, стряхнул пепел и продолжил: – Чтобы убедиться, что некий предмет горячий на ощупь, надо до него подержать в руках холодный предмет, чтобы почувствовать вкус соленой пищи, надо попробовать пресную еду. Все познается в сравнении. Для понимания действий вашего маньяка мы вначале рассмотрим поведение обычного мужчины, желающего добиться от женщины половой близости. Что такое любовь? Это сложный сплав душевного и физического влечения мужчины к женщине. Выбросим из него душевную составляющую и оставим одну физиологию. Любовные переживания чужды сексуальным маньякам. Они лишены способности к самопожертвованию во имя любимого человека, а без готовности к самопожертвованию нет и не может быть настоящей любви… Но я не об этом! Оставим вздохи на скамейке для поэтов, а сами на примере психически здорового мужчины рассмотрим этапы его движения к близости с выбранной им женщиной. Для доходчивости я прибегну к той же терминологии, которой оперирую во время чтения лекций студентам мединститута. Процесс полового сближения мужчины и женщины обычно состоит из трех этапов. Первый – «заигрывание». Оно начинается с выбора женщины и ухаживания за ней. Каждый мужчина добивается благосклонности своими методами: кто-то дарит цветы и читает стихи, кто-то ведет избранницу в кино, в ресторан, на концерт, выезжает с ней на природу. Дорогие подарки и поцелуи в обшарпанном подъезде – это все действия одной направленности, одной составляющей. Цель ее – добиться от женщины взаимности, переходящей в согласие совершить половой акт. Второй этап движения к близости я условно называю «разогрев». Мужчина и женщина в кровати, мужчина ласкает свою избранницу, сексуально возбуждает ее. Разнообразие любовных игр не знает предела. Мне как-то попалась в руки самиздатовская брошюрка под названием «Европейская Камасутра». Интересная вещица, скажу вам. Когда начинаешь читать, то кажется, что это записки сумасшедшего, а потом вчитаешься – и ничего, очень даже познавательно… Так, на чем я остановился? На «Камасутре»? Нет, на женщинах. Так вот, каждая женщина индивидуальна, и к каждой нужен свой подход. Второй этап, или разогрев, – это поиск интимного подхода к женщине. Третий этап – это сам половой акт. Не будем на нем останавливаться, но отметим, что в силу своей физиологии мужчина всегда получает оргазм. Итак, от первого взгляда на женщину и до оргазма мужчина проходит три этапа, которые мы условно назовем: заигрывание, разогрев и секс. Есть в этой схеме исключения – секс на уровне сучьей случки. Например, мужчина овладевает случайной женщиной, которая беспомощна в силу алкогольного опьянения. Отставим в сторону исключения, для нашего дальнейшего познания они ни к чему. Я согласно кивнул головой. Макар Петрович, размышляя о чем-то своем, задумчиво смотрел в окно. Его лекция экстрасенса из «Космогонии» не интересовала. – Теперь маньяк! – вскинув руку к потолку, воскликнул Перфилов. – Наш маньяк – «ловец страха», для него секс как таковой не цель, а последний, завершающий штрих. Для нашего маньяка важен страх, который испытывает жертва. Чем больше она испугается в момент нападения, тем большее сексуальное удовлетворение он получит. Запомним, страх – это комплексная физическая и психическая реакция организма человека на угрозу. В момент испуга у жертвы меняются внутренние энергетические потоки, и маньяк на подсознательном уровне чувствует их изменение и наслаждается им. От испуганной женщины исходит специфический запах «холодного» липкого пота…М-да, пот – это знаковое явление. Один мой приятель побывал в ситуации, когда жизнь его висела на волоске. После испытанного им стресса и страха нижнее белье пришлось выбросить – специфический запах «холодного» пота так пропитал ткань майки и трусов, что стирать и кипятить их было бесполезно… Отметим для себя, что проявления страха бывают внешние и внутренние. Внешние – это терпкий липкий пот, расширенные зрачки глаз, скачкообразные изменения сердцебиения и дыхания. Внутренние, невидимые глазу и не ощущаемые органами чувств, проявления страха – это изменения внутренних энергетических потоков в теле человека. В своем извращенном движении к близости с женщиной «ловец страха» также проходит три этапа. Первый – выбор жертвы и будущего места нападения на нее. В самом начале своей деятельности «ловец страха» выбирает случайных женщин. Для него не важны ни возраст жертвы, ни ее внешний вид. Страх – вот что влечет сексуального маньяка. Выбор жертвы для него – это его извращенный метод одностороннего ухаживания. «Ловец страха» идет за женщиной и наслаждается тем, что она, гордая и самонадеянная, еще не знает о будущем нападении, а он уже все решил и все просчитал. Чем независимее и надменнее ведет себя будущая жертва, тем большее удовлетворение получает маньяк. Второй этап – это нападение. Первый испуг жертвы заменяет маньяку любовную прелюдию. Для сексуального удовлетворения ему надо не «разогреть» женщину, а испугать ее. Представь, ты лежишь с женщиной в кровати, ласкаешь ее, и она постанывает, предвкушая предстоящее наслаждение. Так вот, аналог ее постанывания для маньяка – это расширенные от ужаса зрачки и дрожащие руки жертвы. За первым, еще непроизвольным испугом должен последовать настоящий страх. Чтобы вызвать его, маньяк демонстрирует решительность довести свои намерения до конца, а какой конец ожидает жертву – она не знает. Для основного запугивания «ловец страха» пускает в ход нож, или душит жертву, или избивает ее. Добившись полной беспомощности женщины, маньяк приступает к третьему этапу – половому акту. Вернемся к этапам, которые проходит нормальный мужчина, и сравним их с этапами маньяка. Для обычного мужчины апофеозом его влечения к женщине является момент их соития, а для «ловца страха» – эмоциональное состояние жертвы в момент нападения. Маньяк, пропитываясь страхом жертвы, испытывает чувство психического и физического удовлетворения, схожее по своей природе с оргазмом мужчины во время полового акта. – Наш маньяк всегда только имитирует половой акт, – не удержавшись, вставил я.