– Палец. Фрагмент тела имитатора. Я попал в него с первого выстрела, а потом он убежал. – Кто сказал, что это палец преступника, а не какого-то постороннего гражданина? – жестко спросил прокурор города. – Виктор Константинович! – расплылся в пьяненькой улыбке Клементьев. – Что простому гражданину утром с биноклем на стройке делать? Да если бы Лаптев в левого мужика попал, он бы никуда не побежал, а стоял бы на месте и орал благим матом, «Скорую помощь» бы требовал вызвать. – Покажи палец! – приказал Малышев. Он, Воловский, следователь и какой-то незнакомый сержант милиции склонились над раскрытым платком. Что они хотели увидеть на пальце? Имя преступника? Палец как палец: полторы фаланги, ноготь с забившейся под него грязью, осколки белой кости и посеревшая на морозе кожа. – Если это не он, – задумчиво начал прокурор города. Малышев перебил его: – У нас есть экспертиза по сперме с завода «Химволокно». На девчонке пятно. Если палец совпадет с ними по группе крови, то это он – имитатор. «У-у-ух!» – завыла в разбитом окне метель. Заряд снега влетел в класс и рассыпался по партам. Подхваченная сквозняком входная дверь хлопнула с такой силой, что с косяка посыпалась штукатурка, а где-то в коридоре свалился со стены стенд. – Это палец убийцы? – спросил незнакомый сержант. – Ты кто такой? – грубо ответил я. – Ты чего здесь стоишь? Иди вниз, вход контролируй. Сержант посмотрел мне в глаза и очень тихо, одними губами, сказал: – Я ее родной брат. Я обернулся, посмотрел на все еще висящее на веревке тело у батареи. – Ее Лена звали, – отстраненным голосом продолжил он. – Она ушла вчера вечером к подружке и не вернулась. Мы думали, что она не успела нас предупредить и заночевала, а оказалось, что нет. – Палец надо срочно отправить на экспертизу! – зашевелился следователь. – Николай Алексеевич, у вас есть свободный автомобиль? – Найдем, – ответил внезапно помрачневший Малышев. – Ты как здесь оказался? – спросил я сержанта. – Утром заступил на работу, тут сообщение: «Убита девушка лет шестнадцати. Одета в красную куртку…» Я до последнего не хотел верить, что это сестра. – Так вы сейчас на службе должны быть? – зачем-то спросил следователь. – Ничего себе у вас дисциплинка! Кто что хочет, тот то и делает. – За самовольный уход с работы не волнуйся. Я Большакову все объясню, – заступился за парня Малышев. Весело переговариваясь, в класс вошли судебный медик и санитар. – Что тут у нас? – задали они традиционный вопрос. – Док, у меня есть палец! – неизвестно зачем, обратился я к медику на американский манер. – Ничего не можете про него сказать? – Палец мужской, а труп, как я вижу, женский. Если не секрет, то где человек без пальца? Сколько у нас потерпевших, один или двое? – Человек без пальца убежал. Жаль, что я ему не в лоб попал. – Теперь ты его не найдешь! – Судебный медик взял палец, рассматривая его со всех сторон, повертел перед собой. – Что вам сказать? Это указательный палец левой руки молодого мужчины. Судя по обломкам костей… Эксперт посмотрел на меня, потом на выбитое окно и соседнее здание. – Так ты говоришь, что прицельным огнем отстрелил ему палец? Не свисти! Этот фрагмент конечности человека отделен от тела тупым травмирующим предметом, имеющим ограниченную поверхность. Проще говоря, твоя пуля рикошетом оторвала ему палец. Если бы попадание было по прямой линии, то скол костей был бы другим. – Травматическая ампутация пальца – это опасное ранение? Он кровью не истечет? – В пальцах человека нет мышц, одни сухожилия. Кровотечение можно остановить обычным жгутом. Мне отец рассказывал, что с такими ранениями на фронте даже в тыл не отправляли. Ротная медсестра ватку приложит, бинтом обрубок замотает – вот и все лечение. – Не завидую я раненому, – засмеялся санитар. – Он теперь левой рукой в носу поковыряться не сможет! Сержант, непривычный к циничным шуткам медиков, сжал кулаки и заскрежетал зубами. Чтобы он не наделал глупостей, я велел Айдару вывести его в коридор, но Далайханов то ли не понял меня, то ли решил больше мне не подчиняться и остался на месте. – Так что у нас с машиной? – повторил вопрос следователь. Малышев демонстративно отвернулся от него и обратился ко мне: – Андрей Николаевич, поезжай в управление и объяви общегородскую тревогу. Весь личный состав уголовного розыска – на проверку больниц! – Наш личный состав, – устало заметил я, – сегодня после охраны магазинов отсыпается. – Плевать, что они делают! – взревел Николай Алексеевич. – Они в милицию пришли не на печи отлеживаться! Всех поднять и бросить на розыск раненого молодого мужчины. – Пошли, – потянул я за собой сержанта. Он уперся и не хотел двигаться с места, но начальник уголовного розыска так рыкнул на него, что парень подчинился. – Тебя как зовут, Сергей? Поедешь со мной. Здесь тебе сейчас делать нечего, а с сестренкой проститься успеешь. – Андрей Николаевич, почему вы не попали в него? – полным отчаяния голосом спросил сержант. Я ничего не стал отвечать и повел его к выходу из школы. «Приедем в управление, там поговорим», – решил я. В этот же день по личной просьбе Большакова заведующий бюро судебно-медицинских экспертиз вызвал на работу двух сотрудников. Они провели исследования имеющихся биологических образцов и пришли к выводу, что на заводе «Химволокно» и в восьмилетней школе преступления совершил один и тот же человек. 28 Гера позвонил накануне Седьмого ноября. – Мы выследили их. Я выставил у подъезда пост. Тебя ждать? Я взглянул на часы. Время – шесть вечера, почти все опера разошлись по домам. Придется собирать «сводную бригаду» – временное оперативное объединение, куда включают всех, кто попался под руку. – Жди, я скоро буду. Через двадцать минут моя «сводная бригада» была на месте. В нее вошли два оперативника, не успевшие вовремя уйти с работы, и два постовых милиционера в форме. Еще мне повезло поймать на выходе из управления Валентину Скрябину, женщину с уникальным «склочным» голосом. Что бы ни говорила Скрябина, со стороны казалось, что она вот-вот впадет в истерику и начнется грандиознейший скандал. Я спрашивал у Вали, как с ней муж живет. Она, посмеиваясь, объяснила: «Муж-то давно к моему голосу привык, а вот соседи поначалу думали, что мы каждый день деремся». У подъезда в панельную пятиэтажку меня встретил Гера. – Второй этаж, однокомнатная квартира налево. Мне с тобой идти? Я оглядел свое воинство и отрицательно покачал головой: – Не надо. Сами справимся. Если что-то пойдет не так, то я возьму все на себя. Ты, Гера, фигура одиозная, и всем будет лучше, если ты останешься в тени. – Как скажешь! – Он махнул своим людям, и они разошлись в разные стороны. На площадке второго этажа мы остановились. Я и оперуполномоченный Зиннер достали пистолеты. По моей команде Скрябина позвонила в дверь и тут же застучала по ней кулаком. – Вас долго ждать? – крикнула она на весь подъезд. В квартире раздались тяжелые мужские шаги. «Ну, вот и все, сейчас познакомимся, – с облегчением подумал я. – Главное – свалить его в дверях, подмять под себя, тогда никакое карате ему не поможет. А если рыпнется…» Я слегка расслабил руку с пистолетом, большим пальцем бесшумно опустил предохранитель вниз. Если мои опера не смогут нейтрализовать имитатора в первые секунды, я открою по нему огонь на поражение. Зря рисковать своими парнями я не буду. – Кто там? – спросил из-за двери недовольный мужской голос. – Из ЖКО, – громко представилась Скрябина. – Надо поставить в ведомости на талоны подпись. – Нам не надо никаких талонов! – раздраженно ответил мужчина. – Да мне какое дело, нужны тебе талоны или нет? – начала заводиться Валентина. – Я тебе что, как курва, под дверями торчать буду? Ты подпись поставь, что от талонов отказываешься, и дальше спи! Рядом со мной скрипнул замок, в обшарпанную дверь выглянула любопытная старушечья мордочка.