Намыливая руки, я подумал: «Когда жил один, то вскакивал по звонку будильника, как ужаленный. Теперь главная задача утром – разбудить жену, а там можно еще поспать. Эти дарованные Лизой десять минут – самый сладкий сон за ночь. Это как десерт, как вишенка на торте». Выйдя из ванны, я замер, где стоял, – на улице завыла сирена воздушной тревоги. Звук ее был таким громким, что казалось, она воет где-то прямо под окном. – Лиза, посмотри, сколько времени! – крикнул я и бросился к окну. Во дворе, у детской площадки, стоял армейский грузовик. Из него выпрыгивали солдаты в защитных гимнастерках. У открытого заднего борта автомобиля стоял офицер в фуражке с малиновым околышем. Он что-то кричал солдатам, но из-за завываний сирены было не разобрать. – Половина восьмого, – Лиза подошла ко мне, посмотрела в окно. – Андрей, что происходит? – Понятия не имею, – честно признался я. – До сего дня я даже не знал, что у нас тут где-то сирена установлена. Я первый раз ее слышу. Во двор въехал еще один военный грузовик. Из него выпрыгнули восемь солдат с автоматами, и грузовик уехал. Автоматчики подошли к офицеру в центре двора. Судя по жестам, он приказал им оставаться возле него. Куда разбежались остальные бойцы, я не заметил. – Андрей, ешь, а то все остынет, – сказала Лиза. – Подожди, любимая, тут такие события разворачиваются, что пока не до еды. С улицы во двор заехал военный «уазик». На его крыше были установлены мигалки и два громкоговорителя. – Внимание, граждане! – через мегафоны обратился к нам мужской металлический голос. – В городе проводятся учения по гражданской обороне. По сценарию учений ваш район оказался в зоне химического заражения. До окончания учений всем категорически запрещено выходить на улицу, открывать форточки и окна. Нарушившие приказ руководителя учений будут подвергнуты мерам административного и уголовного наказания… Я присмотрелся к солдатам на улице. Петлицы на их гимнастерках были малинового цвета. Внутренние войска. Если учения проводятся по линии гражданской обороны, то при чем тут солдаты внутренних войск с автоматами? У одного из военных во дворе заработала переносная радиостанция. Офицер забрал у радиста наушники, выслушал указания и направил двух автоматчиков к моему дому. – Внимание, граждане! – Не прекращая вещать в мегафоны, «уазик» покинул наш двор и поехал к соседним домам. – Учения по гражданской обороне… – Какие учения! – воскликнул я. – Если бы это были учения, я бы о них наверняка знал. Офицер снова выслушал радиостанцию и послал двух автоматчиков к дому напротив. – Лиза, я – на работу, – не отрываясь от окна, сказал я. – Завтракать не будешь? – обеспокоенно спросила жена. – Разбей три яйца, до обеда хватит. Я быстро оделся, вернулся на кухню. Лиза протянула мне стакан с сырыми яйцами. – Как ты можешь их пить, не представляю, – поморщилась она. – Научился, – я одним глотком проглотил яйца, вытер полотенцем губы. – Одна из заповедей здорового образа жизни гласит: «Никогда не выходи из дома, не позавтракав, иначе к сорока годам лишишься желудка». – А курить до завтрака полезно? – с улыбкой спросила жена. Я не стал отвечать на провокационный вопрос. Утро – не время для диспутов. – Лиза, ты сегодня во вторую смену? Без надобности раньше времени из дома не выходи. – Андрей, что случилось, ты можешь объяснить? – благодушная интонация в голосе супруги сменилась тревожными нотками. – Не знаю, Лиза, не знаю! Одно могу сказать точно: если в городе происходит что-то непонятное, то мне надо быть на работе. У выхода из подъезда меня остановили два солдата азиатской внешности. У одного из них в руках была резиновая дубинка ПР-73. Нам выдавали такие дубинки на учениях по пресечению массовых беспорядков. – Зайди в подъезд, – приказал мне солдат, не то узбек, не то казах по национальности. – Я – офицер милиции. Вот мое служебное удостоверение. – Я протянул ему раскрытую книжицу с моей фотографией в форме капитана милиции. – В подъезд зайди! – грубо сказал другой солдат. – Тебе чего-то непонятно? – Кто у вас старший? – официальным тоном спросил я. – Позови офицера! – Сейчас, блин, позову! – Солдат замахнулся дубинкой, и если бы я не отпрыгнул в подъезд, то он так бы вдарил мне по лбу, что я до вечера бы не очухался. – Сиди, пока учения не закончатся! – сквозь захлопнувшуюся дверь крикнул мне первый солдат. – Что за тупые люди? – Один из вояк со всей силы врезал сапогом по двери. – Сказано, сиди дома, нет, поперся куда-то, шайтан ему под ребра! Забежав на площадку первого этажа, я остановился, с досады и злости сплюнул на ступеньки и пошел домой. «Это же надо, – подумал я, – меня, капитана милиции, как какого-то бродягу, хотели дубинкой огреть! Что, черт возьми, происходит, учения это или военный переворот? В каждой газете о военном перевороте пишут, неужели свершилось?» Я вернулся в квартиру, сел на кухне, закурил. – Андрей, они не выпустили даже тебя? – растерянно спросила Лиза. – Андрюша, это ужасно. Это не учения… – Успокойся. – Я обнял жену, прижался губами к ее щеке. – Скоро все разъяснится. Солдаты выполняют свой долг. У них разговор короткий: «Закрой дверь, у нас приказ никого не выпускать». Тут меня осенило, что надо срочно связаться с дежурной частью УВД и узнать, что же на самом деле происходит. – Лиза, я сейчас, я быстро! Я обулся, вышел в подъезд, поднялся на четвертый этаж. «Даже если операторы дежурной части находятся под контролем военных, то они обязаны будут ответить на звонок. Если они работают под дулами автоматов, то по голосу я пойму, что случилось что-то очень и очень серьезное». – Кто там? – ответил на мой стук в дверь старушечий голос. – Нина Павловна, это я, Андрей Лаптев с третьего этажа. Нина Павловна, мне на работу срочно позвонить надо. Щелкнув давно не смазанным врезным замком, старушка открыла дверь. – Звони, коли надо. Я поднял трубку телефона. Ни гудков, ни щелчков. Тишина. «Ленинский план революции, – пронеслось в голове. – Почта, телефон, телеграф. Лихо работают, ничего не скажешь! Это не учения. На обычных учениях телефонную связь отключать не будут. Вдруг у кого сердце прихватит, а в «Скорую помощь» позвонить нельзя». – Нина Павловна, у вас телефон не работает. Давно сломался? – Вчера вечером звонила. – Старушка взяла у меня трубку, прислушалась. – Андрей, ты не знаешь, как телефонного мастера вызвать? – Приеду на работу, позвоню в мастерскую, вызову к вам специалиста. Я спустился к себе. Лиза стояла у окна, наблюдая за маневрами на улице. – Там ваша машина приехала, – сказала она. «Нашей» машиной оказался автомобиль отдела охраны Кировского РОВД. Он остановился в дальнем углу двора, постоял с минуту и умчался в неизвестном направлении. Через полчаса за окном взвыла и смолкла сирена. Металлический голос из громкоговорителей проезжавшего по двору военного автомобиля сообщил: – Граждане! Учения закончены. Можете выходить из домов и открывать окна. – Вот и все, – сказал я. – Это были просто учения. Как придешь на работу, позвони мне. Просто так позвони, чтобы я знал, что у тебя все в порядке. Выйдя во двор, я увидел, как солдаты проворно забираются в кузов грузовика. Только сейчас я заметил, что у каждого из них через плечо была перекинута сумка с противогазом. «Если бы это на самом деле были учения по гражданской обороне, то солдаты должны были быть в противогазах. С другой стороны, какие, к черту, противогазы! Как бы они в противогазах людей по подъездам загоняли? Мычали бы сквозь резину?» Рассмеявшись от собственных мыслей, я бодро зашагал вперед. Подходить к офицеру и жаловаться на хамство его солдат я не стал. Бесполезное дело. Для офицера внутренних войск его солдаты как дети родные, а я – гражданский чужак. Он даже слушать меня не станет. Отмахнется, как от назойливой мухи: «Напишите жалобу на имя руководителя учений». Вот и весь сказ! Коротко и по-военному точно. У автобусной остановки, посредине проезжей части, стоял армейский грузовик с затянутым тентом кузовом. Солдаты, весело переговариваясь между собой, толпились у заднего борта, курили, сплевывали на асфальт. Водитель грузовика возился под капотом. В кабине сидел ко всему безучастный офицер. «Вот так учения! – подумал я. – Даже технику как следует не приготовили». Объезжая по встречной полосе столпившийся за грузовиком транспорт, к месту поломки армейского грузовика подъехала сверкающая полированными боками «Тойота». С пассажирского места вылезла пожилая нерусская женщина в черной, монашеского покроя, одежде. Она что-то крикнула солдатам на неизвестном языке, стала жестами показывать, чтобы они ушли с проезжей части и дали возможность обогнуть грузовик. Солдаты дружно и весело закричали ей в ответ: «По тротуару объезжай!» Разозленная женщина вернулась в «Тойоту», опустила со своей стороны стекло. Ее автомобиль аккуратно протиснулся между бордюром и сломанным грузовиком. Поравнявшись с солдатами, в открытое окно женщина что-то крикнула и показала воякам интернациональный неприличный жест. Пока опешившие солдаты приходили в себя, водитель иномарки дал по газам и умчался вдоль по улице. – Шайтан! Джаляп, джаляп! – завопили солдаты. – Тебе за такие слова в Душанбе язык отрежут! Пока офицер не вылез из кабины и не приструнил солдат, они, потрясая кулаками вслед уехавшей пожилой незнакомке, метались по проезжей части и выкрикивали ругательства на разных языках и наречиях народов Советского Союза. «Крепко она их приложила, – подумал я. – Интересно, кто они все по национальности? «Джаляп» по-узбекски значит «проститутка», «падшая женщина», а слово «шайтан» перевода не требует». Я снова засмеялся. Мне стало весело. Я знаю по-узбекски несколько разрозненных слов и два вопросительных выражения, а тут такая пикантная неожиданность! В моем родном городе услышать «джаляп»! Все на остановке в недоумении, что за «джаляп» такой, а я-то знаю, о чем речь.