- Хватит! - взорвался возмущением Исаак Эммануилович. - Что хватит-то? - также не на шутку разозлился я. - Поздно пить боржоми, товарищ Бабель. Мы все в одной лодке, моя ответственность за будущее России - теперь ваша, хотите вы этого или нет. А коли сдадите в чека - жизнь может себе вы и купите, но чистую совесть - уже никогда. Да и не факт что в чека есть кому сдавать... Там по домику, что стоит на Лубянке, из пушек еще не палят? - С-сволочь! - порывисто сунул руку в карман Кольцов. - Убьешь меня? Сашу? - я заглянул в глаза газетчика. - Может сперва хоть скажешь за что? Подобрался для рывка, но по опавшим плечам журналиста понял: драки не будет. Секунду спустя Кольцов подтвердил мои мысли: - Не место мне в дипломатах. Старик Чичерин зря уговаривал! - Вот не понимаю! С какой стати вы все так нервничаете-то? - перешел в наступление я. - Саша молится, Миша за наганом тянется! Ну сгинул один генсек, других в ЦК мало? "Навсегда в памяти народной"... надо же! Сами напридумывали газетных клише, сами в них поверили. Да если разобраться, мертвый Сталин куда удобнее живого. С его портретом на флаге тот же Сырцов живо выпилит из рядов партии отмороженных любителей мировой революции. Если кого сошлет, жалеть не буду; в концлагерях политические живут как в санатории, не чета каэрам. Обычных же людей в свои разборки большевикам уже не заманить, все жутко устали от агрессивной истерии. И ничего пугать обвалом экономики! Ничего он не изменит, вообще ни-че-го! Сами ведь уже читали, даже чудовищный Голодомор тридцать третьего года власть не пошатнул, а это, вообще-то, от трех до пяти миллионов одних лишь погибших от голода. Страшнее - не бывает! По ходу моего спича Кольцов что-то пытался возражать, но последний аргумент все же заставил его пристыженно замолчать. Не торопился возражать и Бабель. Только заметив, что молчание неприлично затягивается, недовольно буркнул: - Ох, заварил ты кашу! А теперь отсидеться в стороне рассчитываешь? - Если ветер перемен сносит с ног, строй не стену, а ветряную мельницу, - ответил я вспомнившейся цитатой. - У нас, - я попробовал новое слово на вкус, и оно мне очень понравилось. - У нас, уважаемые товарищи, впереди бездна работы! Карандаш в руке настоящего мастера, - тут я манерно кивнул в сторону Бабеля, - оружие посерьезнее, чем танк или даже броненосный крейсер! - Тайное общество! - радостно вскрикнула Александра. "Роман о войне и мире прочитан, сочинение по образу Безухова написано", - отметил я про себя. - "Осталось нежно разбить девичьи иллюзии". К моем удивлению, Исаак Эммануилович не стал подтрунивать, а всего лишь снисходительно хмыкнул для порядка. Зато Кольцов... всерьез задумался о реинкарнации "Союза меча и орала". Скоро и мне поневоле пришлось присоединиться к прениям, принявшим столь серьезный оборот, что под запись особо конструктивных идей на стол легла пачка бумаги и твердый как железный гвоздь химический карандаш. А что делать? Если не убивать друг друга, то придется так или иначе договариваться о тесном сотрудничестве. Не сказать, что писателям в радость, напротив, им обидно, досадно, а главное - страшно. С убийцей генсека не то что дружить, на одном гектаре сидеть опасно для здоровья. Не доволен ситуацией и я. Пусть Бабель входит в топ-10 советских авторов, а Кольцов - на короткой ноге с Бухариным. Все равно, влиять на политику страны через писателя и журналиста - ничуть не более разумно, чем удалять гланды через задницу. Да только куда бежать, если так сошлись звезды? За неимением гербовой... хорошо хоть цель у нас общая: сделать Россию самой лучшей в мире страной. Свободной, богатой, красивой, безопасной, причем не для вождей и партии, - но для всех людей. Так достойно и так - правильно! Пусть с червоточинкой - вдобавок к "большому" Михаил упорно старался не забыть про себя, любимого. Но тут не мне морализировать - грешен. Времени на согласование позиций ушло немного, часа четыре. Причем основная часть ругани и криков пришлась именно на использование плюшек послезнания. С меня же хватило малого - торжественно обещания литераторов толкать политический курс по возможности вправо, насколько получится без конфликтов с партийным руководством; людей советских стараться всеми силами беречь, голодом не морить и тем более, на Соловки не посылать. В остальном - пусть все идет как идет. Будущее нового мира и без того слишком сложно для прогноза. Зато Бабель с Кольцовым отрывались по-полной: делили будущую славу до полуночи. Бестолково, мелочно, зато теперь я абсолютно спокоен - посторонние в тайну не проникнут. Самим мало. Завершенный протокол первого заседания тайного общества сгорел в печке. Но сделанные тайком фотографии - остались в смартфоне. Засыпая, я со счастливой улыбкой представлял распечатки в витрине музея. Специального зала главного музея столицы новой великой России. Эпилог. Черные корабли Москва, февраль 1931, (восьмой месяц с р.н.м.) Мы поднимаемся по черной лестнице, парадное не про нас. Перила марают рукавицу застарелой ржой, в потемках я этого не вижу, но знаю точно - буржуйки пролетариата сожрали деревянные поручни еще в девятнадцатом. Пятый... осталось два. - Осторожнее! - предупреждаю я Сашу. - Помню, - смеется в ответ она. Окна на шестом этаже нет, неделю назад пьяный в дрова идиот с разбега вынес раму вон. Теперь в щербатом проеме среди серебряного тумана звезд плавает Луна. Внизу двор - бесконечный колодец мрачных стен. Никаких лепных фигурочек, закавычек и закругляшек - Москва не Питер. Ругнувшись, я плюнул вниз - в смердящую кучу вываренных лошадиных ребер, селедочных хвостов и картофельной шелухи. Негодяи, проживающие поблизости от звезд, теперь выворачивают мусор прямо сюда. - Пойдем скорее, - торопит меня девушка. - Дверь верно опять примерзла, мне одной не открыть. - В Берхтесгадене сейчас катаются на лыжах за лошадями, - невпопад отзываюсь я. - Самый сезон. Дверь в квартиру и правда не поддается, влажный теплый воздух человеческого жилья нарастил на ней тяжелую шубу из белых ледяных иголок. Но я сильнее. - Посвети... Саша уже зажгла трепетный огонек стеаринового огарка. В его неровном свет мы продираемся к своей двери через заваленный соседским барахлом коридорчик. Обидно - электричество в доме есть, проводка исправна, но вкручивать лампочку бесполезно - до утра ее непременно сопрут. Два замка. Noblesse oblige - по местным меркам мы богачи. Ключи, три поворота на одном, два на другом. Еще один поворот - но уже бакелитовой крутилки выключателя, ослепительный свет двадцати пяти ваттной лампочки. Ура! Мы наконец-то дома! Продолжение следует... (с) Павел Дмитриев. Екатеринбург-Рига, 2016-2017.