– Знаешь, капрал, мне очень хочется, чтобы твой экипаж относился ко мне проще. У меня есть имя, ты же знаешь. И я, Дуайт, очень прошу тебя обращаться ко мне на «ты». – О’кей. Мойра, тебе не многовато будет целой пинты? Мойра захихикала и отмахнулась. – Чистая душа… – Командор улыбнулся. – Надо же. – Мойра? – удивился Дуайт. – Да. Поддержи ее, может упасть. Дуайт мягко и бережно взял Мойру под локоток. – Эй-эй! – Девушка шлепнула его по плечу. – Это что за проявление сексизма? – Что? – Это не сексизм, миз. – Марк усмехнулся. – Это дружеское проявление заботы. Осторожно, выбоина. – Ай! Дуайт, держи крепче! – Другое дело. – Командор заложил руки за спину, предварительно набросив капюшон. Как и всегда в пустыне, к ночи заметно похолодало. – Задержимся вон там, возле фонтана. Фонтана… Каменную чашу с девочкой без руки и мальчиком с наполовину отколотой головой поставили еще до Бойни. Воду в нее подавали два раза в год. На День благодарения и на День жизни. Да и то на пару часов, если предварительно успевали прочистить трубы. Но, как ни странно, вокруг бурно разросся розовый кустарник. Густые заросли очень полюбились небогатым, а порой и просто очень нетерпеливым жителям форта, жаждавшим любви. Комендант, то ли предыдущий перед Шепардом, то ли еще какой, в порыве хорошего настроения даже поспособствовал этому, построив три беседки, прячущиеся в самой глубине насаждений. – Да уж… – Дуайт покосился на Мойру, повисшую у него на руке и тянущую из глиняного горлышка. – Очень подходит для тихой незаметной беседы. – Почему-то сегодня здесь пусто… – Марк улыбнулся. За вечер его улыбок Дуайт увидел больше, чем за месяц совместных рейдов. – Надо же, как неожиданно и одновременно приятно. Дуайт покосился на него и ничего не ответил. В дальнем конце улочки он вроде бы заприметил кого-то, но не показалось ли? – Миз, аккуратнее. – Командор подхватил Мойру под вторую руку, помогая обогнуть торчащие ветки. – Нам вон туда. – Совсем и не против, – Мойра хохотнула, – с двумя такими мужчинами… мечта-а-а… Света от выскочившей из-за низких облаков луны хватило, чтобы Дуайт заметил – Марк даже не поморщился. Кусты шелестели, задевая за одежду, цеплялись шипами. Священник плевал на заросли и пер напролом, таща заливающуюся хохотом Мойру. Стало ясно: место выбрано верно. Мало ли кто и как расслабляется в Форт-Кроссе, но глазеть на чужие забавы здесь не принято. – А я, мальчики… ик… такая… – Мойра хихикнула, вцепившись в плащ командора, – такая… Неожиданно Дуайт понял, что ее совершенно не требуется поддерживать. Походка девушки изменилась, став ровной и твердой. Оказавшись в беседке, она не глядя сунула ему бутылку, юркнув в заросли. По весу и бульканью стало ясно, что Мойра практически не пила. – Садись, сержант. – Командор Марк опустился на скамью, взял у Дуайта бутыль и отхлебнул. – Холодно, Господь закроет глаза на слабости слуги своего. – Я капрал. – Ты уже сержант. Просто пока еще не доставили приказ. Бумагу, вернее. – Кто она? – Дуайт кивнул на кусты, спрятавшие Мойру. – Слуга Божья. – Командор пожал плечами. – Каждый служит по своему промыслу. – Я не горю желанием присоединяться к церкви. – Ну и ладно. Ты мне нужен для другого. – Так? – В форте сейчас практически нет братьев, а привлекать других людей Шепарда мне не хочется. Жаль, что не могу положиться на Морриса, как на тебя. Или могу? Дуайт пожал плечами и присел рядом, все-таки решив приложиться к бутылке. Пойло оказалось забористым, отдающим смолой и чем-то терпким. – За стены вчера днем зашло несколько небольших караванов с Восточного побережья. Маршалы записали каждого, никаких подозрений. – Это из-за тех повозок, что мы нашли? – Да. В них было что-то важное. И почему-то мне не верится в жителей Земли Дьявола. Козлоногий Джек, каким бы злом он ни оказался на самом деле, неглуп. Дуайт помолчал. – Зачем мы здесь сидим? – Мне кажется, что среди людей, пришедших в форт, есть те, кто распотрошил караван. Все остановились в гостиницах, а они, как ты знаешь, благодаря стратегическому уму коменданта находятся вокруг фонтана. – И? – Посидим, посмотрим, поговорим. Что тут ответишь? Дуайт поднял воротник куртки, подышал на ладони. Койоты подвывали за стенами, жаловались на собачью свою жизнь. Розовые кусты шуршали недовольно, как старухи, обсуждающие соседскую внучку-красотку. Скалящийся красноватый череп луны наваливался сверху. Свистел западный ветер, настойчиво желая попасть за застежки куртки. – Вряд ли мы дождемся чего-то стоящего. – Марк протянул руку, забрав у Дуайта бутыль. – Да не накажет меня Господь больше положенного… Командор приложился к горлышку, сделал несколько глотков. – Не зря мы ушли от Бада? – Дуайт взял выпивку и тоже отхлебнул. – Там тепло, комфортно. А тут ты сам прикладываешься, Марк, хотя недавно запрещал мне. – Нет. Там хорошо, но здесь чище, и можно поговорить. Ты много молчишь, Дуайт Оаху, и многое держишь в себе. Это не пойдет тебе на пользу, сержант. – Мне не нужна исповедь, Марк. – Дуайт потянулся. – Я язычник. – Это мне давно известно. Скажи, сержант, как ты оказался здесь, так далеко от своих островов? Дуайт покосился на него. Священник ему нравился. Ему не нравилось, когда кто-то пытается заставить его откровенничать. А еще больше не нравилось собственное желание поделиться чем-то. – Мой дед приплыл в Залив с моей бабушкой и отцом на праздник. Их тогда было много, соплеменников деда. Они играли в одной команде, занимались каким-то спортом. – Каким-то спортом… – Командор зло усмехнулся-каркнул. – Как быстро любой спорт, не обучающий, как правильно сломать ближнему своему руку, выбить зубы или раздробить сустав, стал чем-то далеким. Скорее всего, твой дед, Дуайт, играл в регби. – Да… – согласился Дуайт. – У деда еще был старый мяч, такая кожаная фасолина. Он всегда таскал его в рюкзаке, не выбрасывал. – Олл Блэкс, надо же… – Марк покачал головой. – Твой дед был звездой своего времени. – Он был хорошим человеком, мой дед. – Дуайт глотнул виски. – Отца не помню, и бабушку тоже, и маму. Помню только деда. И его друзей. Токомару, Пере-Пере, Джонсона. Дед научил меня всему, дед сделал первые полосы на моем лице. А ему делал Пере-Пере, уже здесь. Марк вздохнул. – Судьбы и жизни тысяч и тысяч слились воедино в одну злую ночь. Мне жаль, сержант. И твоей потери, и прочих, и самого мира. Но это расплата. – Расплата, да… Твоя Мойра, которая вовсе не просто официантка в засранном салуне, она-то за что расплачивается? – Дуайт отхлебнул и протянул командору. Тот отказался. – Мне больше достанется, как хочешь. За каким чертом пошел с тобой? Сидеть и надираться среди розовых кустов со священником, такого в моей жизни не случалось. Будь на твоем месте кто другой, командор, заподозрил бы неладное. – Не дури. – Марк взял у него бутылку и все же отхлебнул. – Мне потом придется несколько часов пролежать в часовне. А пол холодный, между прочим. Мойра? Мойра дитя Господа, родившееся на свет в Бойню и живущая в ней. Она плоть от плоти своего времени, как мы с тобой. За нас уже принесли жертву миллионы других, и теперь нам стоит жить более умно. – Умно. Хорошо так говорить, но делать что-то умное мне совершенно не хочется. Скажи, Марк, зачем ты хочешь завести дружбу с нами? Зачем оно, если ты никогда не станешь нам настоящим братом? Да и кому? Мы же не просто не святые, куда там… Мы рейнджеры, «пустынные братья» с руками по локоть в крови. Моррис еще несколько лет назад не просто насиловал женщин во время аутодафе. Он мог запросто стать коллекционером ожерелий из ушей. – Ты думаешь, что мне довелось видеть меньше, чем тебе, сержант? – Я так не думаю, Марк. – Бутылка легчала все быстрее и быстрее. – Я просто интересуюсь… зачем? – Чтобы быть уверенным не только в тех, кто носит на наплечниках кресты. Чтобы, кроме Мойры, был кто-то еще, надежный, кому можно доверить прикрыть спину. Каждый из вас убийца, каждый второй насильник, каждый пятый страдает скрытым пороком. Но ваши дела всегда помогут чаше с добром перевесить чашу зла. Особенно если зла вокруг так много, как сейчас. – Понятно… Значит, в скором времени нам предстоит отправиться в очередную задницу, чтобы совершить подвиг. – Дуайт икнул, глядя на скалящуюся луну. – Так? Марк не ответил. – Да и ладно. На одном месте сидеть тоже надоедает, а в твоей компании порой бывает весело. Скажи, Марк, а кончится когда-нибудь божий гнев? – Как только мы искупим грехи отцов и матерей, Дуайт. – Марк усмехнулся. Невесело и даже грустно. – А сколько нам отмерено искупать – кто знает, кроме Господа Бога? – Значит, мне так и суждено помереть от зубов смертоглава или быть разорванным одержимыми. А так надеялся подохнуть в чистой мягкой постели, даже о внуках мечтал. – Таких маленьких и с татуировками на личиках? – Мойра возникла рядом и тут же пропала. – Вот что она, скажи мне, отче, понимает в этом? – Дуайт потряс бутылку, жалея, что не может ее выжать досуха. – Татуировки… Знаешь, кто был моим предком? – Нет.