– Да, командор? – Ты где-то масло разлил? – Немножко, убрал уже. – Засранец. Хавьер помолчал. Но недолго. – Взял у Санчеса новый топор. Наш совсем затупился. – Угу, взял… Позаимствовал? – Да. – Очень порадуюсь, когда он набьет тебе твою наглую усатую рожу. – Почему? – удивился Хавьер. – Почему, почему… – Моррис накрыл лицо шляпой, удобнее устраиваясь. – Потому что он тебе ее набьет, только если мы вернемся. Я ему даже доплачу. – Еще друг называется, – фыркнул Хавьер. – Они так всегда, святой отец? – поинтересовалась Мойра, примостившись на второй лежанке. – Да. Понемногу стараюсь отучить их хотя бы от сквернословия. – Марк сел рядом с ней, снял плащ. Кресты на наплечниках блестели в неярких отсветах трех лампочек внутри корпуса. – Недостаток веры, да… Недостаток веры… Дуайт протянул руку и достал из кармана для орудийных щеток пачку жевательной резинки. В отличие от суррогата розового цвета, в очередной раз лопнувшего между губами Мойры, его пачка была настоящей. Живая смолка, домашняя мятная эссенция и немного сахара. Подлинная драгоценность, купленная у торговцев из Орлеана. Мойра повела тонким хитрым носом, втянула воздух и уставилась на Дуайта. Растянула губы в усмешке. – Наш настоящий рейнджер имеет слабости? Дуайт кивнул. – Ты мне нравишься, – сообщила девушка. – Ты просто душка, милый строгий Дуайт. Прям плюшевый мишка на Рождество. Хавьер завел машину, и броневик мелко завибрировал, разогревая двигатель. Моррис, как и обычно, уже спал. Первый час езды от форта неопасен. Хавьер вывел броневик из гаража. Дуайта подкинуло, заставив вжать голову в плечи. Все-таки старина «Кугуар» не отличался большим удобством. Дуайт прижал лицо к бронестеклу «глазка», выглянул наружу. Форт жил обычной жизнью. Пыль и песок носились по улицам, закручиваемые ветром, обсыпали прохожих. Катил тачку с землей огородник Стэллоун, разводивший турнепс и шпинат. Куда меньше он любил разводить картофель, но именно его продажей и жил. Землю в форт привозили с востока, как и удобрения или семена. Так что, как ни прибеднялся Стэллоун, но скрягой его считали явно не зря. Хорошая землица стоила немало «орлов». Прогуливались под зонтиками две совсем юные миз, дочери недавно приехавших гарнизонных офицеров. Высокие, с талиями, перетянутыми до осиных, и крепкими задками. Модницы, как на взгляд Дуайта. Обе давно привлекали взгляды и вольных бродяг-диггеров, и рейнджеров, и, что не казалось странным, курившей перед командорией Хлои. Вкусы и взгляды Хлоя не скрывала, а в дальнюю командорию не попала только из-за таланта медика. Наверняка скрипели на ветру жалюзи и ставни, в этом Дуайт не сомневался. Кирпич, камень и доски, давно ободранные ветром и песком от краски, ржавое железо низких крыш. Растрескавшаяся улица, носимая взад-вперед пожелтевшая коробка из-под сигарет, кренившиеся вниз фонари. Форт-Кросс, переживший ночь, спокойно пережевывал половину наступившего дня. На кативший куда-то броневик внимания никто не обращал. Пусть он и был одним из семи оставшихся. – Жизнь не хочет заканчиваться, несмотря ни на что. – Марк щелкнул четками. – Разве что люди часто не видят главного за второстепенным. А потом удивляются невозможности поговорить с кем-то, кто жил еще минуту назад. – Я вроде ничего не говорил, – проворчал Дуайт. – Нет привычки говорить под нос. – Ты очень красноречиво хрустел пальцами. Это вредно, артрит перестал обращать внимание на возраст. – Обожаю снова слушать правильные, хорошие поучения… – пробормотал из-под шляпы Моррис. – Мне очень не хватало их целых два дня. – Ворота. – Хавьер обернулся к ним. – Командор, у тебя лист от Шепарда? – Да. – Дуайт достал из внутреннего кармана подписанный комендантом приказ. – На. Едем в сторону? – Вегас. – Марк щелкал четками. – Именно в ту сторону. – Хреново, – отозвался Моррис, подняв шляпу на лоб. – Весьма, да, Хавьер? – Si. – Хавьер даже обернулся. – Очень хреново, ombre. Дуайт промолчал. Дождался нового рывка «Кугуара» и первых мягких толчков покрышек по песку и снова вернулся к наблюдению. – Почему очень хреново, мальчики? – Мойра толкнула Морриса. – Водитель занят, командор многозначительно молчит… А, Моррис? Тебе отвечать. – Изабель… – протянул Моррис. – Прекрасная, как непорочная Гунхильда, Изабель. Хотя, что и говорить, нет. Изабель прекраснее. Она же брюнетка. И глаза у нее черные-пречерные. – О, Изабель… – протянул Хавьер. – Madre de Dios, что за женщина. Bruja, не женщина. – Изабель, – согласился Дуайт. – Изабель Эрнандес де… чего-то там. Не особенно хреново. Все-таки расстались мы с ней по взаимному согласию. – Он умный, наш командор, – поделился Моррис, – но порой такой дурак. – Ну да, – Мойра улыбнулась, – в данном случае, действительно, не самое умное мнение. – Изабель Эрнандес де Сааведра. – Марк покачал головой. – Не самый лучший расклад, да… – Что? – Дуайт покосился на него. Дошло чуть позже. – Она-то при чем? – Нужна, как проводник. По карте мы не сможем найти объект. Она была во всех точках маршрута. – Когда? – Около года назад. Водила туда караван с припасами. Дуайт вернулся к увлекательной слежке за пейзажем. Была так была. Не рассказала… что поделаешь, женщины. – Все зло от женщин. – Моррис вытянул ноги, заложив руки за голову, поерзал на лежанке. – Всегда и везде. – То-то, смотрю, ты постоянно злом сам себя окружаешь, – фыркнула Мойра. – Нет? – Закаляю сам себя в борьбе с ним, – Моррис закрыл лицо шляпой и забубнил из-под нее: – Чтобы быть всегда готовым. – Не старайся показать себя хуже, чем есть, – вздохнул командор. – Это не мое дело, солдат, но прими мое мнение таким. Моррис почесался. – Бесполезно спорить. – Хватит ругаться, amigo, – пробасил Хавьер, – еще успеешь надоесть. – Ну, друг, если ты просишь, то не буду. – Врун ты, Моррис, – Мойра полезла в сумку, – не такой уж ты и злой. Хотя хватает, конечно. Зло от женщин, женщина – само зло… – И цветные, – закончил Моррис, – именно так. – Cabron! – Хавьер шумно вздохнул. – Сивый шлюхин сын. – Ты, дружище, к ним не относишься, ты мексиканец. – Да пошел ты в… – водитель сплюнул, тут же затерев плевок сапогом, – все равно ты козел. – Рты прикройте. – Дуайт свесился вниз. – Моррис, следи за словами. А ты за дорогой. Молчание продержалось недолго, и странно было бы ожидать чего-то другого. Дорога, пусть и не самая дальняя, стремится к разговору. В вагонах Трансатлантической железнодорожной компании, как говорили знающие люди, даже есть исповедальни. Что поделать, изливать душу – давняя мода среди христиан. Дорога решает многое за людей. Если идешь пешком, то не до разговора с соседом. Переставляешь ноги, и все. Шаг за шагом, увязая в горячем море песка, густой жиже болот, разрывая плотную, высотой по колено, траву прерий или грохоча каблуками по твердокаменной и выжженной доске солончака. Тут не поспоришь, не расскажешь за просто так байку, не похвастаешься девчонкой, подцепленной в городке, оставленном далеко за спиной. Нет, во время привалов – так сколько угодно. Но только не когда идешь. Пройди с десяток миль, нагруженный под завязку, под солнцем, ливнем или в метущую зимнюю вьюгу, и посмотри, захочется ли тебе трепаться на ходу? Если ноги наливаются тяжестью, если пальцы скользят друг по другу от слипшихся остатков носков и густой грязи заношенной кожи, не до разговоров. Да даже если трясешься в седле, привычно подпрыгивая в ход коня, тоже не совсем то. Особенно когда есть куда торопиться. Но сейчас, вот так, как внутри «Кугуара», можно и слегка распустить язык. Опасно ли за сталью бортов? Конечно, да еще как. Но это привычно. Сам Дуайт всегда располагался в башне. Он лучше Морриса видел опасность, лучше обращался с «браунингом» и его лентами. А потому слушать разговоры снизу ему доводилось часто. Сколько лет они втроем поднимали в воздух пыль дорог? Дуайт знал точно. Три года, десять месяцев и три с половиной недели. С Моррисом они знали друг друга куда дольше, на целых пару лет. Целая вечность, если задуматься. Да, броневик стал их домом почти четыре года назад. А они до сих пор не дали ему имя, вот незадача. Хавьер называл собственную машину то «другом», то «Господом Богом про?клятым куском жести», закипая от одного его вида и поминая всуе и Отца Всевышнего и всех его ангелов. Про настоящее имя для здоровенной железной посудины на колесах он не задумывался. Моррис, будучи в хорошем настроении, порой что-то чиркал на куске картона, изобретая разные варианты названий. Особенно Дуайту глянулись несколько: «Злоеб…й сукин сын», «Жнец судеб» и «Бинго». Но потом, как правило, Моррис впадал в меланхолию, ворчал и плевался, рассказывая о детстве и о кораблях в Орлеане, которым одним пристало иметь имена. Сам Дуайт относился к вопросу легко. Ему хватало данного броневику от рождения. «Кугуар» и «кугуар», чего еще надо? Броневик служил хорошо. Порой его загоняли на ремонт, порой почти восстанавливали. Бронированных машин в Анклаве не хватало, и за свою экипаж Дуайта держался. Да, им самим требовались полновесные серебряные кругляши на жизнь, и, как говорил Моррис, еще и на девок. Но «Кугуар» требовал не меньше. Чего стоил полный комплект новых покрышек?! Довольно многого. Мизинец Хавьера, почти перерубленный пополам картечью до самого конца не сдававшихся братьев Бритл, не гнулся до сих пор. Зато комплект они купили. На «орлов» за их головы.