– Умри навеки! – крикнул Оно, выстреливая. Стрела воткнулась в Петрова, и он упал назад, чтобы умереть, обратив лицо в небо. Кровь, словно красное вино, медленно выступала из ранки, которую сделал Миша стрелой. Он подошел к Петрову и смотрел на его смерть. Это было истинным ощущением. Потом он бросил арбалет прямо на труп и побежал вперед, чтобы милиция не арестовала его на месте убийства. Миша не хотел сидеть в скучной камере и молиться о легком приговоре. Он был молод и был готов жить дальше. Он бежал и плакал, сознавая различие добра и зла. Улицы были пусты и изумительно угрюмы. Миша Оно посмотрел назад, как в прошлое, и пошел в гости. В это же время Лао пришел в гости к Яковлеву на тайную квартиру где-то в пространстве. Он поднимался по узкой лестнице; был пьян – возможно, от вина; и чувствовал себя трагично и дружелюбно. Дверь в квартиру предстала перед ним, словно некий вход к другу, готовому разделить одиночество, как кусок хлеба. Лао постучал, и позвонил в звонок, и замер, слушая звуки за дверью. На пороге возник Яковлев. Он был страшен и многорук, нимбы блистали над ним, словно лампа в операционной, несколько голов с глазами мрачно смотрели на Лао, испуганного торжественным явлением. – Это – Я! – заявил Яковлев, выдохнув огонь из своих ртов. – Кто потревожил мое бытие, явившись в этот миг? – Оставь это, – сказал Лао и икнул. – Ты пьян, как свинья. – Я выпил напиток богов! Яковлев отвернулся и принял какой-то другой вид. Они прошли в комнату, в которой почти ничего не было. Был только старый обеденный стол, и на нем стояла чашка кофе. Из тьмы Яковлев достал две табуретки. – Садись и пей! – сказал он. Лао сделал глоток и поставил чашку на место. – Что будем делать? – спросил он. – Я люблю тебя! Нам угрожает некая реальность! Я уже слабею без притока новых самостей в мою таинственную сущность! Похоже, они замкнулись сами в себе. – Кто они? – спросил Яковлев. – Не знаю. Но нам нужны их души. Что получается? Это какой-то открытый атеизм! Давай уничтожим их всех! – Кого? – спросил Яковлев. – Ты бредишь, мой брат. Никого нет, просто тебе скучно и ты придумал себе тайну. – Если бы и так! Но я рвусь в бой, чтобы прекратить это безобразие! Кто придумал все это?! Они хотят навсегда остаться в своем маленьком мире! Их не интересует наш гениальный рай. – Они уже в раю, – надменно сказал Яковлев. Лао сделал еще один глоток. Он встал, щелкнул пальцами, потом опять сел. В это время кто-то постучал в дверь. – Это что еще такое? – спросил Лао. Яковлев задумчиво произнес: – Так… Увеселения. Раздался оглушительный удар, и сломленная дверь раскрылась. В комнату вошли десять людей во френчах. – Гражданин Яковлев? – спросил старший из них, похожий на исторического деятеля. – Вы объявлены врагом народа! Сейчас вас повезут в тюрьму и после пыток расстреляют. А может быть, отправят в концлагерь. Приступайте. – Да пошел ты! – сказал ему Лао, плюнув куда-то. Старший испуганно замер, поглядел на Яковлева, закрывшего глаза, потом сказал: – А, извините… Мы не вовремя. После чего вся компания резко ушла, быстро починив дверь. – Ну что ты скажешь?! – раздраженно проговорил Лао. – Совсем опустился? Развлекаешься всяким маскарадом. В то время как появилось настоящее дело. Мы должны стереть в порошок эту мерзость! Посмотри туда! – Они не в нашей власти, – сказал Яковлев. – Мы что, не можем их уничтожить? – Нет, конечно. Они самодостаточны. Все, что самодостаточно, неуязвимо. – Черт побери! – сказал Лао. – Черта не существует. Они молчали, впитывая благовоние астрала. Какие-то миры возникали и рушились везде, но они не знали этих миров. Какой-то Антонов собирался умереть и думал о смысле. Какой-то мальчик смотрел в окно. Лао сказал: – Я хочу видеть этих существ! – Есть только один способ, – произнес Яковлев, посмотрев вдаль с хитрым видом. – Чтобы видеть их и уничтожить, ты должен быть с ними. Ты должен разделить их беды и радости и дать им путь истинной смерти, ибо только она приведет их к Истине! – Что есть истина? – спросил Лао. – Истина – это мы. – Давай раскроем карты, – сказал Лао. Они лежали на морском берегу и смотрели на пальмы. Где-то вдали шумела иная жизнь. Милиционеры охраняли их пляж от людей. Яковлев пил коктейль и напрягал свои руки, чтобы показать кому-нибудь сильные мышцы. – Итак, Николай Федорович, – сказал он, обращаясь к Лао. – Что мы имеем в конце концов? Мы имеем прелесть! Мы ждали ограничений, поскольку всякое табу создает космос из хаоса, а тут они сами пришли к нам. Кто они? Неизвестно. Где они? Где-то. Они бессмертны, но как-то извращенно. Они не приходят к нам, а перерождаются. Они не ждут высшего, так как они погружены в себя. Это вырождение мира. И ты, Николай Федорович, должен пожертвовать собой ради них! – Я? – прокричал Лао, восставая над планетой как новая звезда. – Только ты, мой любимый. Ты должен дать им смысл, потому что у них сейчас есть только разнообразная бесконечность. Лао бросился в море и плавал там на большой глубине. Он выплыл, опутанный водорослями и прекрасный, потом дошел по воде до Яковлева и отвесил ему поклон. – Ты должен возникнуть среди них и по-настоящему умертвить их всех. Мы же с тобой знаем – зачем? – Знаем! – прогремел Лао, играя звездами в снежки. Они стояли в подъезде и пили портвейн. На другом этаже какие-то юные люди занимались любовью. Миша откусил кусок торта. – Но как это сделать? Но как это сделать? – пьяным голосом пролепетал Лао. – Ты должен родиться, мой мальчик! Мы должны тебя родить из себя. Ты еще не рожден. – Я готов, – сказал Лао, и его начало тошнить. – Тьфу ты… – раздраженно проговорил Яковлев, отвернувшись. – Тебе надо на воздух. Они стояли в зимнем лесу, заключающем в себе таинственный восторг холодной природы. Не было ни медведей, ни кедров. Снежинки падали на остальной снег. Ночь была чудесна и восхитительна. – Итак, ты готов? – спросил Яковлев. – Да, я готов. Я их ненавижу. Я разберусь, что это за идиотский мир. Может быть, он не наш. – Он будет нашим! – сказал Яковлев и подумал: «Ну и отправляйся к черту!» – Я хочу быть рожденным! – закричал Лао, словно пионер, согласный посвятить свою субботу металлолому. – Вот и хорошо. Есть только один способ родиться в этом мире. Это – любовь. Ты любишь меня? – Я… попробую, – заявил Лао. «Лао… – мысленно передавал свои чувства великий Яковов, – приди ко мне, милый. Только родившись в облике этого существа, ты поймешь и уничтожишь мир. Я буду писать тебе любовную записку, неужели ты устоишь? Больше нет никого здесь, и нет никого там. Падай вниз, в мои объятья, и, может быть, ты спасешься!» Лао сжигал в солнечном свете свою высшую нравственность. Он повернул свой лик назад и улыбнулся. Только новый ребенок мог разобраться во всем. Яковлев, словно воплощенная женственность, ждал его. Пусть будет совершен грех! «Но это же бред, – подумал Иисус Кибальчиш, наблюдающий жизнь. – Это полный бред». И он создал девочку по имени Антонина с рыжими волосами и взглядом любви. Она была умна, как философ, и писала свои мысли в тетради, лежащей перед ней на столе. «Да здравствует мандустра! Мандустра есть сущность процесса превращения акциденции в субстанцию, если такой процесс происходит. Мира нет как такового, значит нет ничего реального. Надо найти реальность и победить смерть. Надо победить смерть. Как Федоров, Будда и Я. Реальность – Я».