1 Дилл Кое-чего Диллард Уэйн Эрли-младший страшился посильнее, чем начала учебного года в школе Форрествилла: например, размышлений о будущем или разговоров о религии с матерью, которые никогда не приносили ему радости или легкости. А еще ему было невыносимо видеть, как люди меняются в лице, услышав его имя. После этого беседа обычно совсем не клеилась. Помимо прочего, ему не нравилось навещать своего отца, пастора Дилларда Эрли-старшего, в тюрьме «Ривербенд». Не нравилось – мягко говоря. На сей раз он собирался в Нэшвилл не к отцу, но тем не менее его одолевал какой-то беспричинный страх. Вероятно, причиной было то, что завтра начиналась учеба, но сейчас это ощущалось совсем иначе, нежели в прошлые годы. Он бы чувствовал себя еще хуже, если бы не радостное предвкушение встречи с Лидией. Самые плохие дни, проведенные с ней, все равно были лучше, чем самые хорошие без нее. Дилл перестал перебирать струны гитары, наклонился вперед и сделал запись в дешевой тетрадке, купленной в магазине единой цены. Дряхлый оконный кондиционер сипел от натуги, проигрывая бой с духотой и влажностью этой комнаты. Несмотря на громкий треск агрегата, Дилл услышал, как о стекло бьется оса. Он поднялся с обшарпанного дивана и, подойдя к окну, стал дергать за ручку. Наконец оно со скрипом открылось. Дилл попытался подогнать насекомое к оконной щели. – Не советую тебе здесь задерживаться, – пробормотал он себе под нос. – Этот дом – не лучшее место для того, чтобы умереть. Давай выбирайся. Посидев на оконной раме, оса еще раз оценила обстановку и вылетела на свободу. Дилл закрыл окно; чтобы затворить его до конца, ему пришлось практически повиснуть на нем. В комнату вошла мать в своей униформе отельной горничной. Вид у нее был уставший, как всегда, отчего она выглядела намного старше своих тридцати пяти лет. – Почему у тебя и окно открыто, и кондиционер работает? Электричество не бесплатное. Дилл повернулся к ней. – Оса. – А оделся зачем? Куда-то собираешься? – В Нэшвилл. – Пожалуйста, только не задавай этот вопрос. – Проведать отца? – В голосе матери слышались одновременно и надежда и упрек. – Нет. – Дилл отвел глаза. Мать подошла на шаг, пытаясь поймать его взгляд. – Почему нет? – Потому что, – сказал Дилл, по-прежнему не глядя на нее, – мы не за этим едем. – Кто это – «мы»? – Я, Лидия, Трэвис, как обычно. – Тогда за чем же вы едете? – спросила она, уперев руку в бедро. – За одеждой для школы. – У тебя нормальная одежда. – Нет, не нормальная. Мне уже все малo. – Дилл поднял кверху худые руки, и футболка задралась, оголив его плоский живот. – На какие деньги? – Мать нахмурила лоб, на котором и без того было больше морщин, чем у многих женщин ее возраста. – На те, что я заработал, помогая людям таскать покупки в машину. – Бесплатная поездка в Нэшвилл. Ты должен навестить отца. Лучше навестить, а не то плохо будет – вот что ты на самом деле хочешь мне сказать. Стиснув челюсти, Дилл посмотрел на мать. – Я не хочу. Ненавижу это место. Она скрестила руки на груди. – А каким оно, по-твоему, должно быть? Это же тюрьма. Думаешь, ему там нравится? По всей вероятности, больше, чем мне. Пожав плечами, Дилл устремил взгляд в окно. – Сомневаюсь. – Я о немногом прошу, Диллард. Это меня порадовало бы, да и его – тоже. Дилл только вздохнул. Ты просишь о многом, хоть и не напрямую. – Ты ему обязан, и ты – единственный из нас двоих, у кого есть свободное время. Она повесит этот груз ему на шею. Если он не поедет, она сделает все, чтобы он об этом пожалел. Страх, который засел у Дилла в животе, увеличился в размерах. – Может быть, если у нас останется время. Как раз в ту минуту, когда мать уже собиралась вытащить из Дилла более твердое обязательство, по улице промчалась испещренная наклейками «тойота приус» и с визгом остановилась перед их домом. Послышался гудок. Слава богу. – Мне пора, – сказал Дилл и обнял мать на прощание. – Хорошего тебе рабочего дня. – Диллард… Но он выбежал на улицу, не дав ей шанса договорить. Оказавшись на ярком солнце, Дилл прикрыл рукой глаза. Даже в девять двадцать утра влажность была запредельной, будто к лицу приложили горячее мокрое полотенце. Дилл бросил взгляд на облупившиеся белые стены баптистской церкви «Голгофа», что стояла чуть дальше по улице, и по привычке сощурился, пытаясь разобрать слова на табличке: «Без Иисуса нет покоя. Узнaешь Иисуса – узнaешь покой». А что если Иисуса ты знаешь, но покоя тебе все равно нет? Значит, либо слова на табличке неверны, либо ты просто не настолько хорошо знаком с Иисусом? Воспитание не позволяло Диллу считать какой-либо из этих двух вариантов достаточно приемлемым. Открыв дверцу машины, он заглянул внутрь. От ледяного воздуха в салоне его поры сжались. – Привет, Лидия. Она убрала потрепанный экземпляр журнала The Secret History с пассажирского сиденья, чтобы Дилл мог сесть, и швырнула его назад. – Прости, что опоздала. – Но ты не чувствуешь себя виноватой. – Разумеется, нет. Но должна же я сделать вид. Социальные обязательства и все такое. По двадцатиминутным опозданиям Лидии можно было сверять часы. А пытаться схитрить, назначив время встречи на двадцать минут раньше, не получалось. В таких случаях она опаздывала на все сорок, чисто интуитивно. Лидия потянулась к Диллу и обняла его. – Ты уже потный, а ведь только утро. Вы, парни, такие отвратительные. Черная оправа ее очков скользнула по его щеке. Ее растрепанные дымчато-голубые волосы – цвета потускневшего ноябрьского неба, испещренного облачками, – пахли медом, инжиром и ветивером. Он вдохнул их аромат, отчего в голове у него затуманилась, но это было даже приятно. Для поездки в Нэшвилл Лидия надела стильную красную клетчатую блузку без рукавов, черные джинсовые шорты с высокой талией и винтажные ковбойские сапоги. Диллу нравилось, как она одевалась, каждая деталь, а таковых было немало. Он пристегнулся за секунду до того, как она нажала на газ, и его тут же вдавило в сиденье. – Прости, у меня нет кондея, который может превратить август в декабрь. Порой он целый день не ощущал такой прохлады, как в автомобиле Лидии, – разве что когда заглядывал в холодильник. Протянув руку, она убавила мощность обдува. – Я считаю, что моя машина должна всеми возможными способами противостоять глобальному потеплению. Дилл отрегулировал воздуховод, направив прохладный ветерок себе в лицо. – Ты когда-нибудь задумывалась о том, как странно, что Земля несется сквозь космическое пространство, где температура, ну, скажем, минус тысяча градусов, а мы здесь, внизу, потеем? – Я частенько задумываюсь о том, как странно, что Земля несется сквозь космическое пространство, а ты тем временем здесь, внизу, ведешь себя как шизик. – Куда пойдем в Нэшвилле – в торговый центр или куда-то еще? Лидия метнула на него гневный взгляд и снова стала смотреть на дорогу. Потом, не глядя, протянула ему руку. – Прости, я думала, мы с тобой лучшие друзья с девятого класса, но, по всей видимости, мы вообще незнакомы. Лидия Бланкеншип. А тебя как зовут? Дилл воспользовался возможностью пожать ей руку. – Диллард Эрли. Возможно, ты наслышана о моем отце – у него точно такое же имя.