Это «гораздо лучше» и ударение на слове «мисс» вогнали меня в краску. – Нам ничего не придется проводить вместе, сэр, – сухо предупредила Брэддок. – Простите, нам пора. – Да, конечно-конечно… Только передайте вашей поварихе, что у нее подгорело мясо. – Позавчера здесь случился небольшой пожар, – объяснила Брэддок. – Ой, какое несчастье. Надеюсь, никто серьезно не пострадал… Мы не ответили. Брэддок уже уходила, я последовала за ней. И снова услышала его голос: – Было очень приятно, мисс! Я обернулась. Он снова мне улыбался. Мне это снова понравилось. Свой багаж Салливан оставил на стуле – это была простая холщовая сумка и шляпа. И сейчас Салливан подхватил со стула обе вещи. Шляпа была большая. С высокой тульей. 7 Первой моей реакцией был испуг. А потом я начала думать. Человек в цилиндре появлялся только в снах преподобного Кэрролла – кем-то внушенных или просто приснившихся. С другой стороны, люди театра часто носят огромные смешные разноцветные шляпы, особенно если они пока не очень известны публике, как в случае с Салливаном. То, что Салливан такой приятный и с очаровательной улыбкой, вовсе не означает, что он не может быть злодеем – Генри Марвел тоже был само очарование, – но и сама по себе шляпа тоже не означает, что он должен быть злодеем. Да, это тревожное обстоятельство, но при этом всего-навсего еще одно совпадение в том клубке совпадений, в который с недавних пор превратился весь Кларендон. Паучок, отчаянно дрыгающий лапками. Мне вспомнились слова Кэрролла: мир превращается в книгу о себе самом. Совпадение или нет, но первым, кого я увидела, войдя к моему пациенту, был шагающий из угла в угол Кэрролл, возбужденный больше обычного. – Со-совпадение, мистер Икс! – твердил он. – Это мо-могут быть совпадения!.. – Мой дражайший друг… Если бы вам довелось увидеть моего пациента в этот момент, вас бы замучила бессонница: он восседал в кресле, до сих пор повернутом к двери, раскинув руки и ноги, а его улыбка казалась шире, чем его голова. Кэрролл, напротив, был как комок нервов. Поздоровавшись со мной, он извлек из кармана свою знаменитую записную книжку. – Взгляните, мисс Мак-Кари. Я тут составил перечень событий! Я распределил их по категориям: «Тайны», «Случайности» и «Причина – следствие»… – Этот отчет его как будто успокаивал. Кэрролл перестал заикаться и сосредоточился. – С вашего разрешения, я зачитаю. Мистер Игрек и Десять – это тайны. Не оспариваю. Но я вообще не оспариваю тайны, я уже говорил! Я предсказывал в своей жизни и другие события, так что вполне мог предсказать и этот ужас… Дальше следуют нож для писем и раздавленный кролик… Несомненно, это в немалой степени пророчества, однако в них немало и от случайности… Мы даже не знаем про пятно на кончике ножа – точно ли это кровь? Я отношу эти события к «Случайностям»… И наконец, злосчастное происшествие с погибшим пациентом можно логическим путем соотнести с рассуждением сэра Оуэна: «Причина – следствие». Ах, мой дорогой друг, между истиной и ложью проходит граница. Однажды я видел представление, где танцовщица изображала статую танцовщицы. В какой-то момент тебе начинает казаться, что кожа у актрисы – из мрамора; а потом ты вдруг отмечаешь, что статуя движется… Жизнь больше похожа на такое явление, чем на ваши умозаключения. – Это вы, преподобный, стремитесь к умозаключениям, – поправил мистер Икс. – Вы ударились в классификацию как человек, который складывает руки, чтобы на них надели кандалы. А я – тот, кто не верит в категорические распределения. Все, что вы говорите, истинно и в то же время – неистинно. – Это невозможно, – простонал Кэрролл. – Нечто либо истинно, либо неистинно! Актер-андрогин из оксфордского Братства Гусеницы – это мужчина или женщина, как бы умело он ни изображал оба пола. Ничто не может являть собой одновременно и себя, и свою противоположность… – Автору «Алисы» известно, что да, может, пускай даже это и неизвестно вам. – Не говорите мне об этой книге! – возопил Кэрролл. – Я сыт ею по горло! – Да, но она вам приснилась, с этого и началось путешествие, которое вы сейчас пытаетесь прервать. – Прервать? Я не понимаю. – Это уже вклинилась я. – Его преподобие передумал и теперь отказывается проходить через ментальный театр, – сообщил мистер Икс. – Он хочет собрать чемоданы и вернуться в Оксфорд. – Но ведь… Кэрролл начал постепенно успокаиваться уже при моем появлении в комнате; теперь, обращаясь ко мне, он окончательно пришел в себя. Он как будто наводил порядок в доме после того, как узнал, что должен принять нового, непредвиденного гостя. – Мисс Мак-Кари, вы женщина очень умная и рассудительная. То, что говорю я, тоже вполне разумно. Сновидения. Кошмары. Цилиндры. Почему мы так много об этом разглагольствуем? Вместе они как будто что-то из себя представляют, но взятые по отдельности!.. – А еще Знак, не забудьте про Знак! – перебил мистер Икс. – Знак, Знак! Да чем он отличается от всего остального? – Тем, что он – не случайность, не тайна и не причина – следствие. Это трюк. А за трюками, ваше преподобие, стоит план, составленный человеческими существами. – И из этого мы должны заключить, что… в Кларендоне произошло убийство? Это как заметить человека в цилиндре и заключить – только на этом основании, – что он преступник! – Разумеется, это было бы глупостью, – вставила я. Кхм. Кхм. – Вот видите? Мисс Мак-Кари рассуждает здраво. – Так и есть, – согласился мой пациент. – А еще она полагает, что вам следует согласиться на этот ментальный театр, ваше преподобие. Как бы плохо ни прошло ваше первое собеседование с доктором Квикерингом. Кэрролл побледнел. Заикание вернулось к нему, точно дрессированный пес. – От-откуда вы знаете?.. – Элементарно: вчера за ужином вы сильно нервничали после собеседования. А сегодня вы объявляете, что готовы все бросить. Запишите это в раздел «Причина – следствие». Кэрролла как будто укололи булавкой, и от этого он утратил весь свой пыл. И кажется, оскорбился. – Да Квикеринг задавал мне совершенно неприемлемые вопросы!.. – Единственное, что я знаю про ментальный театр, – это что там исследуют человеческий рассудок. – Мистер Икс улыбнулся. – А по сравнению с этим наш кларендонский подвал – сама чистота, как кукольный домик. Готовьтесь к самым неприемлемым вопросам, ваше преподобие. Ах да, ведь теперь ваши чувства в полном беспорядке… Мисс Мак-Кари, не беспокойтесь, сегодня утром я не буду нуждаться в вашей помощи, в случае необходимости я позову служанок. А вы лучше отведите преподобного на небольшую прогулку. Он слишком взволнован. И постарайтесь убедить его преподобие, что, если он вернется в Оксфорд, уже через несколько дней он будет совершенно мертв. Смерть, конечно, успокаивает нервы, однако мне кажется, что его преподобие все-таки предпочтет лауданум. – Я развлеку вас зрелищем пляжа, – пообещала я полушутя. Я ощутила дуновение свободы, когда покинула Кларендон-Хаус, пропахший дымом и смертью, и оказалась возле моря. И все-таки было ясно, что лето уже закончилось. Утренний туман только недавно рассеялся, но на севере, если смотреть в сторону города, виднелось небо, затянутое темной пеленой. Холодный ветер срывал с набегающих волн клочки пены. Мы двигались в сторону Крепости, я придерживала чепец. Фургоны купальщиков выглядели как-то необычно, на старинный манер. На проспекте Кларенс подвизался одинокий циркач, но представления на открытом воздухе (и скандальные, и пристойные, и поиск сокровища, и летние декламации) больше не проводились – не по недостатку актеров, готовых согласиться на такую работу, готовых даже обнажаться, принимая самые жесткие условия, – дело было в отсутствии публики. Понятно, здесь Портсмут, а не Лондон, где ты во всякий день года увидишь сидящую на улице непристойность, которая вершит свое представленьице в ожидании монет. А здесь монетами и не пахло, поэтому не было даже сахарных людей. Я на секунду задумалась, где сейчас может быть «Женщина, написанная японцем», но потом решила, что в такую-то погоду кто-нибудь ее наверняка изловил и забрал себе приз. Молчание между нами разбухло до невероятных размеров (вероятно, потому, что Кэрролл ждал каких-то откровений от меня), так что мне пришлось заговорить первой: – Вам удалось отдохнуть за ночь? Я не осмелилась произнести слово «поспать». Но Кэрролл отнесся к моему вопросу вполне спокойно: – Да, замечательно. Лауданум сделал свое дело. Мне приснился сон. – Теперь уже напряглась я, а Кэрролл улыбнулся: – Я видел своего отца в Чешире, он был жив и здоров. Мы, как в детстве, играли в загадки. Это было весело, – закончил Кэрролл. – А вы? Хорошо спали? – Как сурок, – призналась я. – Да, вчера день выдался изматывающий. Я не стала развивать эту тему, да и Кэрролл тоже не настаивал: он ведь задал свой вопрос только из вежливости. Его удручало что-то другое. Я понимала, что его тревога связана с расспросами Квикеринга. И сделала паузу. Это у меня хорошо получается – ждать, пока удрученный человек сам не заговорит о причине своих невзгод. – Знаете что? – начал он. – Еще нет, ваше преподобие. Но то, что он сказал, застало меня врасплох. – Я подсчитал примерную длину этого пляжа. Затем разделил на среднюю глубину в тех местах, куда рискуют заходить немногочисленные купальщики, – теперь на пляже остались только опытные пловцы. А потом я перемножил… Тут я утратила нить. Кэрролл сообщил, что итоговый результат равняется числу пи. Он рассказал, что множество вещей, сотворенных Господом, сводится к числу пи и что это знание заставляет его изумляться атеистам. Как можно быть атеистом, когда в мире существует число пи? Кэрролл поинтересовался моим мнением. Я ответила, что твердо верую в Господа нашего и чуть менее твердо – в число пи, но если дать мне достаточно времени, я могла бы уверовать и в пи. В конце концов, я являюсь медсестрой человека по имени Икс, а уж в него-то вера моя крепка. А вера в икс может довести и до пи. Кэрроллу такой ответ понравился, но он внес свои уточнения (в это время он ковырял тростью песок): – Число пи не есть вопрос веры: это данность, мисс Мак-Кари. Божественное послание, в этом суть дела. Мы нуждаемся в истинах… Ой. – Тут его преподобие наклонился и что-то подобрал с песка. Мне на секунду показалось, что он нашел истину. Кэрролл подул на свою находку, счищая песчинки. – Это был обрывок картонки. – Взгляните. Экспозиция выставлена неумело, проявляли чересчур поспешно и неаккуратно… И Кэрролл показал мне оборванный фотоснимок. Я увидела голую грудь молодой женщины. Да, именно так. И да простит меня читатель. Картинка показалась мне кошмарной и скандальной. Откуда бы ей взяться на пляже? И тут я вспомнила слова миссис Мюррей и в ужасе посмотрела на Крепость. Фотография девчоночки. – Раньше, мисс Мак-Кари, я всерьез увлекался фотографией… – рассказывал Кэрролл. – Я уже оставил это занятие. А еще мне нравилось сочинительство. Не знаю, вернусь ли я к этому ремеслу. Иногда я чувствую себя таким одиноким… Я переехал в «Пикок», чтобы подлечиться, а в итоге из-за меня вы все оказались вовлечены в ужасную историю… Я хочу уехать. Хочу встретиться с моей судьбой один на один. Наверное, я это заслужил. – Не говорите так. – Мне было больно наблюдать Кэрролла в унынии. – Благодаря вам мистер Икс спас жизни многим будущим жертвам мистера Игрек. Ваше преподобие, сны ваши были ужасны, но они послужили ключом, чтобы помочь другим людям. Теперь нужно проникнуть в их смысл. Умоляю вас, не сдавайтесь. Не сейчас. Ментальный театр объяснит, отчего вам все это приснилось, а мистер Икс потянет за конец нити и обнаружит, что находится на другом конце – что бы там ни находилось. Кэрролл задумался. Я еще раз взглянула на обрывок фотографии. Честно говоря, там могла быть и не женская грудь, а вообще что угодно. Я вернула карточку Кэрроллу. Тот отшвырнул ее подальше. – Но как же быть, если на том самом другом конце окажусь я? – Простите, я не поняла. Но Кэрролл ничего не ответил. Он заметил на песке что-то еще. Теперь он метался взад-вперед по пляжу, выслеживая, собирая кусочки. Я решила, что это тоже обрывки того снимка, но это оказалась обычная бумага. Кэрролл убежал уже далеко. Я смотрела, как колышется черный сюртук. Я и сейчас вижу эту картину: одинокая черная фигура на фоне бескрайнего моря. Словно число один в сопоставлении с бесконечностью.