Поблизости не было ничего, кроме рыбацких лачуг, брошенных и бесформенных, а дальше лежали развалины, именуемые «сгоревшие бараки» – по причине, которую вы, не сомневаюсь, установите без труда. И вот я увидела, что Брэддок повернула именно в ту сторону. Если в одном из бараков устроили нечто подпольное, это должно быть весьма необычное зрелище. Подпольное и особенное. Нечто из разряда вещей, которые лучше не видеть, потому что достойный человек рискует разом ослепнуть. Когда темный силуэт растворился среди этих жалких развалин, я собрала все свое мужество и бросилась бежать по песку к первому бараку. Я спряталась за углом, чтобы перевести дух. Обгорелая древесина напоминала борт корабля после крушения. Я выжидала. Двигаться дальше я не отваживалась, потому что потеряла Брэддок из виду. Возможно, она заметит меня из какой-нибудь лачуги прежде, чем я замечу ее. В общем, я выжидала. Я для себя решила, что она скоро вернется. Не знаю отчего, но мне казалось, что Мэри Брэддок затеяла все это ради благого дела; на благие дела обычно уходит меньше времени, чем на дурные, поэтому я и решила, что Брэддок не задержится. Но она не вернулась по прошествии времени, которое я посчитала уместным для выжидания. Я не знала, на что решиться. Не знала, что делает Мэри, а еще я внезапно поняла, что не знаю, что делаю я сама. Я была как пьяная от сна и морского воздуха. Я приняла решение возвращаться вдоль проспекта Кларенс, по пляжу. И на проспекте в свете фонарей я увидела женщину, сидящую на корточках, обхватившую себя руками. Лицо было как бесформенное месиво. Пахло от нее сахаром и пóтом. Она была голая и перепуганная. Заметив меня, женщина подняла голову. – Ты кто? – спросила она. Вопрос показался мне странным, но потом я вспомнила, что на мне самой из одежды только ночная рубашка да шаль. Женщина явно приняла меня за часть представления под открытым небом. Я хотела сказать, что я только зритель, но поняла, что такое признание превратит меня в непристойную. Потому что нормальная женщина не разгуливает по улице в таком виде, если только она не человек театра. Поэтому я ничего не ответила. Поскольку денег у меня с собой не было, я отдала ей шаль – бедняжка сначала не хотела ее принимать, но потом с удовольствием закуталась. Это была взрослая женщина, моя ровесница. Я подумала: а вдруг это мать того сахарного мальчика, которого мы с Дойлом встретили несколько дней назад? – Хотите меня поскоблить? – предложила она в благодарность. Я ответила, что не люблю сахар. 2 Как со мной обычно и бывает, встряска от ночного приключения утянула меня в трясину глубокого сна, как только я вновь оказалась в своей постели. Я помню, мне снилась Мэри Брэддок: она что-то говорила, не знаю что. Проснулась я от стука в дверь. На пороге стояла Мэри Брэддок. Да, мои сны тоже сбываются. А мир вокруг все больше походил на книгу Кэрролла. – Его преподобие уезжает, – серьезно объявила старшая медсестра, а ее тик посылал мне неразборчивые сигналы. – Мистер Икс хочет, чтобы ты пришла. Я увидела, что Мэри спокойна, усталости нет и следа, никаких мешков под глазами, как будто бы все ночное происшествие было только частью моего сновидения. И все-таки оно было наяву: об этом свидетельствовало отсутствие шали, которую я подарила сахарной женщине. К тому же я знала, насколько сильна Мэри Брэддок, поэтому ее собранность меня ничуть не удивила. А момент для расспросов о ночных приключениях был, конечно, неподходящий. Я оделась и спустилась на второй этаж. Утро понедельника. Прошла неделя с моего возвращения в Кларендон, и за это время случился один пожар и одна смерть, а еще было кошмарное откровение из уст друга мистера Икс, которого, как предполагалось, мы должны были защитить. А еще мужчины, кажется, покончили со своей работой в подвале, кухня вернула себе прежний облик, и там, как и раньше, царила миссис Гиллеспи. Дверь в подвал была закрыта и безмятежна. Я представила, как там внизу Питер Салливан спит в своей отгородке из занавесок. Зайдя в холл, я увидела, что входная дверь распахнута, и я испугалась, что Кэрролл мог уже уехать. Но в проеме двери на улице я увидела Джимми Пиготта, который подзывал кэб. Не знаю, хотелось мне этого или нет. Я старалась развеять свое шипастое сомнение, поднимаясь по лестнице для пансионеров и проходя по коридору второго этажа. Да, Господь свидетель, я хотела, чтобы Кэрролл убрался раз и навсегда вместе со своей книгой. Но в то же время такой поступок был мне отвратителен. Он казался мне трусостью. Кэрролл втянул всех нас в страшное дело, он сам это признавал, поэтому уехать сейчас было бы в высшей степени гадко. В комнате мистера Икс я застала очень странную сцену. (Попутно я успела себя спросить, настанет ли такой день, когда, войдя в эту комнату, я увижу, что все «нормально».) Больше всего меня поразила поспешность, с которой устроилось собрание: сэр Оуэн и Квикеринг пришли в халатах, первый даже не причесался. Я никогда не видела сэра Оуэна непричесанным. Это событие уникально в истории само по себе. Понсонби – тот надел костюм, но видно было, как быстро он это проделал, и не было на нем ни воротничка, ни галстука. Единственным гостем, одетым как подобает, был Кэрролл. Он сидел на своем привычном месте, склонив голову так низко, что я не видела лица. Седые волосы ниспадали на лоб вуалью. «Вуаль непристойности», – подумала я. Все были возбуждены – кроме улыбающегося мистера Икс. – Доброе и не совсем обычное утро, мисс Мак-Кари. Вы застали нас в попытках уговорить его преподобие: мы просим его отказаться от своей идеи и не покидать нас. Сегодня утром он проснулся после очередного кошмара, который не желает нам пересказывать, и первое, что он сделал, – попросил заказать ему экипаж до вокзала. Джимми уже отправился выполнять это поручение. Да, решение принято, и все наши усилия пропадают впустую… Я хотел, чтобы вы пришли и с помощью вашего неизменного красноречия и человеколюбия помогли нам отговорить его от совершения величайшей ошибки. Пожалуйста, мисс Мак-Кари, его преподобие вас слушает. – Останьтесь, – сказала я. Больше мне ничего в голову не пришло. Повисла тяжелая тишина. На меня смотрели все, кроме Кэрролла. – М-да, – высказался мой пациент. – Если бы это я собирался уезжать, ваше неизменное красноречие и человеколюбие заставили бы меня выскочить из окна, чтобы сократить путь. Но есть и плюсы: если его преподобие останется, выслушав вашу речь, значит дела его не так плохи, как нам представляется. Сэр Оуэн оставил сарказм моего пациента без внимания. Он был по-настоящему встревожен. – Чарльз, если только… если бы ты только захотел поделиться с нами свои последним сном… Возможно, мы бы и поняли твое решение, правильно? А следом за мягким увещеванием хозяина раздался лай спущенного с поводка Квикеринга: – Это абсурд! Бросать все, даже не начав! А впрочем, делайте что изволите, не мне вас задерживать! – (Я молча признала его правоту: на сей раз я была согласна с этим грубияном.) – Вот только объясните нам: за каким дьяволом вам потребовалось уезжать? – Чтобы спасти вас. Кэрролл заговорил, все так же не поднимая головы, и все мы склонились ниже, чтобы расслышать его затухающие слова. – Но от чего спасти, Чарльз? – Сэр Оуэн всплеснул руками. – Ты полагаешь, что спасешь нас, если уедешь? И вот наконец эта голова поднялась: она как будто сама себя вытаскивала из могилы. – Я не знаю, Оуэн, клянусь тебе, и я не думаю, что смогу… – Чего ты не сможешь? – Уехать. – Ну что за нелепость? Ты собрал вещи, и тебе уже заказали экипаж! Кэрролл трясся так, что я даже немножко его пожалела. Заикание вернулось к нему, как приступ лихорадки. – Я… хо-хотел попробовать… Потому что он мне… ска-сказал… – Кто сказал? Что сказал? – Че-человек… в ци-цилиндре… И в этот момент раздался стук в дверь. Я так и подпрыгнула на месте. В комнату влетел пунцовый запыхавшийся Джимми. – Не понимаю, что происходит, но я не могу заказать кэб. Один извозчик не отозвался, когда я его подзывал… Другой закричал, что не может… Я увидел еще одну карету, стоящую на проспекте Кларенс, но и этот извозчик отказался ехать: до него дошли слухи, что в Кларендоне кто-то повесился, и теперь даже за золотой соверен ни один извозчик не будет никого забирать из этого места!.. Кэрролл вскочил на ноги, не давая Джимми договорить. Мне никогда не забыть ужаса на его лице. – Ради всего святого, неужели вы не видите? Мы не можем уехать! Он мне так и сказал! Он сказал: «Даже если вы захотите сбежать из Кларендона, ваше преподобие, у вас ничего не получится… Никому не удастся выбраться из кроличьей норы… И на этой неделе еще один из вас умрет». 3 Гробовое молчание было нарушено голосом из кресла: – Джимми, как выглядел тот извозчик, который отказался ехать? – Ну… Он… У него была борода и шапка… Обыкновенно выглядел, мистер Икс. – Так. Выйди на улицу и посмотри, остался ли он на прежнем месте, – скомандовал мой пациент. – Да, сэр. – С этими словами Джимми убежал. А мы, все прочие, переглядывались так, будто страх – это распахнутое окно и нас обдувает один и тот же холодный ветер. Сэр Оуэн поглаживал бородку; он, как это обыкновенно и бывало, первым пришел в себя, однако уверенности в нем поубавилось. – Да это же… смешно! Джентльмены, давайте оставим предсказания на долю Библии и букмекеров. А эта фигура в цилиндре – она, без всякого сомнения… Вообще-то, мы с доктором Квикерингом уже пришли к определенным выводам по этому поводу: дело связано с персонажем по имени Шляпник… Альфред? Квикеринг подыскивал нужные слова. Или собирался с духом. Спокойная беседа – это был не его конек. – Ваше преподобие, что послужило для вас вдохновением, когда вы создавали Шляпника? – Не было ничего конкретного, – ответил Кэрролл. – Вся книга – это плод моей фантазии! – Да, но в книге говорится, что Шляпник постоянно пьет чай ровно в шесть, потому что Время ему мстит за то, что Шляпник хотел убить его, Время, распевая песенки. Иными словами, Время остановилось, навсегда приговорив Шляпника к этому часу. Что приводит нас… – …к остановившимся часам из твоего сна, – с улыбкой добавил сэр Оуэн. – Ты видишь, Чарльз? Сны эти связаны с твоей книгой, а к этому добавляется кучка совпадений… В комнату вернулся Джимми: – Извозчика уже нет, мистер Икс. Но я поднялся по Шефтсбери, потом по улице Осборн – там тоже ни одной кареты! Кэрролл снова закрыл лицо руками. А мистер Икс задал очередной вопрос: – Какой сегодня день недели?