– Нет, Эндрю, нет! – остановил его сэр Оуэн. – Полицейские услышат! Нам следует… Марвел внезапно расхохотался. Его смех был похож на раскаты грома. – Да кто же поверит в такую лавину совпадений, мистер Икс? У вас нет доказательств! – Случайности, «раскрытые ладони», мистер Марвел. Кстати говоря, совпадение, по которому мистера Кармайкла поместили в смежную с мистером Доджсоном комнату, тоже наводит на определенные мысли, но этот случай я рассматриваю отдельно. Что же до всего остального, у меня, разумеется, есть доказательства: я сам их собрал. Когда я заподозрил, что его преподобию снится то, что он слышит, я решил: почему бы это не подтвердить? Подослать Билли труда не составило, мой бедный помощник был готов проливать ради меня свою кровь, и на сей раз ему действительно пришлось так поступить: одного пореза на руке хватило, чтобы испачкать и постель, и лицо его преподобия, которому мы увеличили ночную дозу лауданума, чтобы он крепче спал; своей кровью Билли перепачкал и нож для писем, а потом уложил его в ящик. Производя эти действия, Билли вслух проговаривал текст, притворяясь таинственным человеком в цилиндре. Я сам надиктовал Билли эту речь: «Я человек в цилиндре, ваше преподобие. Зачем вы пересказывали ваши сны? Теперь человек в цилиндре воткнет вам нож для писем…» И так далее. Это было похоже на сочинение рассказа. Его преподобие, несомненно, приукрасил мой черновик должным образом. Я остановился на фигуре Шляпника, поскольку она была самой странной из тех, о ком бормотал во сне сэр Джонатан. И в самом деле, сон, рассказанный мне на следующий день, и страх перед ножом для писем – все это еще раз доказывало, что его преподобие страдал от эхосомнии. Я не задумываясь попросил о переводе в Портсмут. Я располагал сновидениями некоего сэра Джонатана, джентльмена с сомнительным прошлым, и подтверждением, что его преподобие все расслышал правильно. Поэтому я предположил, что фраза «этим летом в Портсмуте мистер Игрек совершит важное дело», по всей вероятности, сбудется. И, к несчастью для вашего брата, я не ошибся. Эндрю Марвел поднял ствол и прицелился мистеру Иксу точно в лоб. – Мерзкий карлик! – кричал он с искаженным от ярости лицом. – Только за то, что ты сделал с Генри, я буду убивать тебя тысячу раз! Вокруг мистера Икс началась паника. Клара теснее прижалась к Кэрроллу, потянула за полу сюртука и что-то прошептала на ухо. Мужчина и девочка бросились вверх по ступенькам. Марвел их не останавливал, зато сурово пригрозил всем оставшимся: – Прекрасно. Вот что я скажу: если кто-нибудь еще сдвинется с места, клянусь, я покончу со всеми, с кем успею, прежде чем меня устранят. Всем ясно? – Это самая прозрачная ясность, – отозвался мистер Икс. Никто не стал подвергать слова Марвела сомнению. Уидон и Джимми забились в угол. Дрожащий Салливан, стоявший рядом с сэром Оуэном, задрал руки вверх. Мистер Икс и Дойл оставались в центре, на своих местах. Понсонби отбежал и отгородился от всех опасностей стулом. – Ну ладно, тупой коротышка, ты все отгадал правильно… А теперь скажи мне, кто перерезал горло твоей медсестре? – Я, – сказал мистер Икс. 5 Труп открыл глаза, и первым его чувством была жажда. Еще была головная боль, а вскоре выяснилось, что труп не понимает, где находится. Это была не спальня. Здесь было темно, но вскоре труп узнал одну из кладовок в кларендонской кухне – ту, где хранились несъедобные припасы. Кто-то перенес ее туда, кто-то соорудил постель из покрывал и даже был настолько любезен, что облачил труп в халат поверх ночной рубашки, что смягчало скандальность положения трупа в момент пробуждения. Жажда донимала все сильней, но в этой кладовке не было ничего, что можно пить без ущерба для здоровья. Труп поднялся, дрожа всем телом и силясь вспомнить, что произошло; тогда-то он и ощутил странную тяжесть на своей шее. Поднес руку к горлу и не сразу понял, что там не так. Под рукой была вязкая масса – как будто слой папье-маше промазали клеем и покрыли красной жидкостью, которая, хотя и не являлась кровью, хорошо имитировала ее внешний вид. Для трупа это было самое странное пробуждение за всю ее жизнь. Тут уж сомневаться не приходилось. А потом она услышала голоса и быстрые шаги. Один голос был, кажется, детский. Труп выжидал, пока звуки не затихли. Хотелось выйти, но было страшно. Труп оглядел кладовку. Увидел один из инструментов, которыми мужчины пользовались в подвале, и взял его в руку. Это был тяжелый молоток. К счастью, дверь в кладовку не была закрыта на ключ. Труп подтолкнул, и дверь открылась. На кухне никого не оказалось, и это тоже было воспринято как добрый знак: кто знает, что скажет и как поступит человек, узрев ее в таком виде: ночная рубашка, колпак и халат, липкая субстанция на шее, все тело перепачкано красной жидкостью, в руке молоток. Стали слышны новые звуки. Разговоры и крики. Они доносились из подвала. А от бури трещал весь дом. И это было нехорошо. Но могло быть и хуже, сказал себе труп. Я, по крайней мере, жива. Она бесшумно спускалась по ступенькам, следя за каждым движением босых ног и вспоминая все, что было раньше. Трупу подумалось, что будет благоразумно не обнаруживать свое присутствие сразу. Поэтому она остановилась на площадке посередине лестницы, откуда можно было наблюдать, оставаясь незамеченной. Но когда она увидела, что происходит внизу, она снова перестала что-либо понимать. Потому что первое, что она увидела, – это был доктор Квикеринг с пистолетом в руке, а ствол в этот момент был направлен на… 6 – Вы, мистер Икс? Это вы ее убили? Да вы сумасшедший! – Да, – ответил мистер Икс. – И я избрал безумное решение: я воспользовался свойствами эхосомнии и «человеком в цилиндре», чтобы изловить вас. Для этого я и разместил его преподобие в смежной комнате со «сломанным» камином, что позволяло мне надиктовывать ему ночные кошмары. Это было просто. Но, разумеется, чтобы трюк удался, сны должны были сбываться, а для этого следовало «убивать» определенных людей. С этой целью я нанял собственного «убийцу». Не тревожьтесь, этот убийца никому не причиняет вреда; впрочем, как актер он оставляет желать… – Салливан… – догадался Эндрю Марвел и повернул свое оружие. Как раз вовремя. Человек, которого все мы называли Питер Салливан, уже готов был броситься на Марвела. Трагедия произошла только в моем воображении: мистер Салливан знал, когда у него на руках слабые карты. Он остановился и поднял руки в знак своих добрых намерений. – Я никому не могу навредить, сэр, – спокойно произнес он под дулом пистолета. – И это абсолютная истина, могу подтвердить, – заверил мистер Икс. – На самом деле мистер Салливан – художник, выступающий в жанре «убийства» без единой царапины. Его настоящее имя Грег Перкинс, в Ковентри и его окрестностях к его услугам прибегают, когда нужно изобразить смерть на сцене. Я познакомился с ним два года назад в Ковентри, а когда попал в Кларендон, попросил Джимми его вызвать и нанял на привычную работу. Именно мистер Перкинс взял на себя смерть моей медсестры и Арбунтота, он также съездил в Крайст-Чёрч и, воспользовавшись внезапным «заболеванием» слуги (на самом деле тот получил хорошую компенсацию), оповестил преподобного о смерти в экипаже. Вообще-то, не пострадал даже кролик: он был уже мертвый… Впрочем, я должен заметить, мистер Марвел, что вам для убийства не требуется даже предлога, – резко добавил мистер Икс. – Мисс Брэддок не причинила вам никакого вреда, так что ваши рассуждения о мести не имеют смысла… Квикеринг, Марвел – или кто это был – теперь переводил взгляд с одного на другого, как в суде. Его молчание говорило само за себя, а то, чего оно не сказало, любезно добавил дрожащий в углу сэр Оуэн: – Поверьте, мы были вынуждены… Его заставил замолчать окрик человека с револьвером: – Молчи, Оуэн, больше повторять я не собираюсь! – Чтобы не доводить вас до споров между собой, я сам все объясню, – продолжал невидящий ясновидящий. – Все получилось крайне несообразно, как обычно и бывает, когда к делу примешиваются чувства. Признаюсь, я никак не мог понять загадку мисс Брэддок, пока не услышал рассказ моей медсестры: эта женщина выходила по ночам на прогулки, один раз в ночной рубашке, потом в униформе, до и после смерти мистера Арбунтота. Я определил, что мисс Брэддок испытывала к Арбунтоту нечто большее, чем привязанность, а посему переживала известие о его так называемой смерти тяжелее, чем остальные медсестры, – быть может, еще и оттого, что подмечала его нервозность последних дней… И клянусь вам, он действительно нервничал – как и любой актер-любитель перед большим дебютом! Но давайте пока оставим случай Арбунтота в стороне. Для нас важно, что Мэри Брэддок не могла с легкостью забыть об этом бедняге, которого считала погибшим. Вот почему мисс Брэддок, мучаясь бессонницей, несколько раз по ночам покидала свою комнату и шла на прогулку… Куда она ходила? Могло быть так, что посланец Десяти находится где-то снаружи? Я обдумывал такую возможность. Однако моя великая медсестра в порыве несравненного героизма двинулась по следу своей подруги, добралась до бараков и избавила меня от сомнений. Мэри Брэддок просто-напросто повстречалась с беглым сокровищем и начала помогать этой бедной девушке; именно она-то и навела меня на ваш след… Ведь «Женщина, написанная японцем» не была уверена, какой голос слышала – мужской или женский, зато она хорошо расслышала восклицание Брэддок: «Страх, да и только», а из этого следует, что Брэддок хорошо знала встреченного ею человека или людей. Сомнения Элли были вызваны тем, что голосов было несколько. Один голос был женский – вот к этой женщине Брэддок и обратилась по-свойски, но сокровище слышало еще и мужские голоса. Как это случилось, мистер Марвел? Моя гипотеза такова: Мэри Брэддок случайно застала вас врасплох, в роще, когда возвращалась под утро из бараков. Вероятно, она услышала нечто такое, что ей не понравилось, связанное с вашими планами коллективного убийства. Я прав? Квикеринг снова начал угрожать, но сэр Оуэн ответил за двоих: – Эндрю, да какая теперь разница? Этот человек знает все! Мисс Брэддок действительно подслушала наш разговор в роще. Она притворилась, что ничего не слышала, но при этом вела себя крайне неестественно. И тогда прямо в роще мы устроили для нее маленькое представление, чтобы она обо всем позабыла… и отпустили. Слушая все это с лестничной площадки, я начинала понимать, почему на следующий день Мэри была как будто не в себе и откуда взялись мешки у нее под глазами. Мои глаза увлажнились. А сэр Оуэн продолжал: – Но Эндрю, несмотря на стертую память Брэддок, не был уверен в ее молчании. И ему пришла в голову мысль… Мистер Икс перебил почти восторженным тоном: – Поистине гениальная мысль! Проделать то же, что сделал я: воспользоваться снами его преподобия о Шляпнике, возвестившем о новой смерти, не называя имен… Вы сами не верили в эти сны, но они превосходно годились, чтобы обставить смерть Брэддок. На той неделе мистер Салливан готовил сцену «смерти» моей медсестры, мы устроили так, чтобы Дойл пригласил ее в театр, а мистер Салливан получил возможность осмотреть комнату мисс Мак-Кари, чтобы ему было проще изобразить «самоубийство». Но вы, мистер Марвел, нас опередили. Вы устроили то, что получается у вас лучше всего, – смертельный театр. Где это произошло? Я думаю, вы воспользовались предлогом отдельной репетиции в комнате сэра Оуэна, тем же утром пригласили Брэддок якобы для помощи и провели свое представление. Возможно, прибегли к тем же самым «вопросам без ответов», которым вы подвергали портсмутских нищих. Инструкции, которые получила мисс Брэддок, несомненно включали в себя такие пункты: вечером дождаться возвращения мисс Мак-Кари (которая больше всех беспокоилась о своей подруге), а когда две женщины окажутся вместе, с должным ужасом упомянуть о Шляпнике… и умереть. Я совершенно не предусмотрел возможность убийства мисс Брэддок. Моя жестокость имеет свои пределы. Ваша – нет. Доктор Понсонби, до сей поры безмолвный слушатель небывалых признаний, заговорил, кривясь от боли: – Но… моя… моя старшая медсестра… скончалась от инфаркта! – Вы ведь уже знаете, доктор Понсонби, что эти бессердечные люди устраивают театры, способные привести к таким последствиям, – возразил мистер Икс. – И чтобы смерть наступила именно в тот момент, который им необходим. Понсонби посмотрел на сэра Оуэна, тот не отвел глаза. Я заметила вспышку эмоций в этом обмене взглядами. Колосс, которым до этих минут сэр Оуэн являлся для Понсонби, стремительно рушился. – Моя старшая медсестра… – бормотал Понсонби, – в чем была ее вина, доктор? – Ах, Джеральд, это было необходимо! – поспешил утешить его сэр Оуэн. – Она собиралась нас выдать… – Замолчи, проклятый старик! – Крик, в котором ярость мешалась с неприкрытой грубостью, превратил Квикеринга в истинного Эндрю Марвела. Но самое страшное было не это. Одновременно с выкриком раздался оглушающий выстрел из револьвера. 7 Думаю, если бы погода стояла хорошая, для сэра Оуэна все обернулось бы трагедией. Вот великолепное подтверждение фразы, что у природы нет плохой погоды и что даже худшие времена полезно встречать с улыбкой. Потому что за мгновение до выстрела Квикеринга (или Марвела) доски в дальней стене прогнулись, с треском уступая натиску бури, и в подвал хлынули струи воды. Этого оказалось достаточно, чтобы сбить стрелку прицела. А уже в следующее мгновение раздался выстрел, по счастью только ранивший сэра Оуэна в левую руку. И тогда – как будто это был сигнал стартового пистолета – все пришло в движение. Сэр Оуэн находился от Марвела слева. Будучи правшой, Марвел был вынужден повернуться, подставляя Дойлу незащищенную спину. Тот не упустил возможности и схватил Марвела за обе руки – с той же отвагой, с какой, наверно, ловил мяч, защищая футбольные ворота. Но доктор не учел ярость и силу Эндрю Марвела: завязалась борьба, ствол пистолета дюйм за дюймом приближался к лицу Дойла. Я подумала, что погибнет не только Дойл: на моих глазах происходило убийство Шерлока Холмса. Но в этот момент Салливан с помощью отважного Джимми Пиггота спас мировую детективную литературу. Салливан, привычный к физическим нагрузкам и владеющий приемами борьбы, вывернул Марвелу запястье, и Дойл перехватил револьвер. Столкнувшись с объединенной силой трех взрослых мужчин, даже разъяренный человекоподобный Эндрю Марвел был вынужден сдаться. А потом все застыли – как на одной из тех фотографий, что так нравились Кэрроллу. Эндрю Марвел извергал сопение и злость в равных дозах. А на другом конце подвала Уидон усаживал на стул сэра Оуэна, который держался за раненую руку. – Эндрю… – бормотал сэр Оуэн, зажимая рану, – разве ты не видишь: они все знают. А твой выстрел!.. его услышали полицейские! Мы должны рассказать… если мы признаемся… Наш пленник продолжал рваться на волю. – Старый дурачина!