— Все правильно, рассказывайте. — Иван сосредоточился и достал из бардачка кусок бумаги — кажется, прошлогодняя техническая карта. — Когда случился этот разговор? — Это было в начале октября, девятого числа, вечером, в одиннадцать сорок примерно. — Примерно, да? — ухмыльнулся Иван. — Точно — одиннадцать тридцать восемь, — строго сказала Алиса. — Извините, — пробормотал Третьяков, матерясь про себя. — Продолжайте. — Папа был довольно сильно пьян, с ним такое случается. Он сидел на кухне, когда я вошла, и спросил меня, чего я хочу на день рождения. У меня день рождения в конце января, так что разговор казался преждевременным, но папа очень любит дарить подарки, и поэтому я подумала, что он просто хочет что-то заранее заказать. Я, конечно, сказала, что буду рада любому подарку, хотя, по большому счету, мне было все равно. У меня ведь есть абсолютно все, но он постоянно искал, что бы еще придумать. А тут, тем более, двадцать один год. Настоящее совершеннолетие, как он говорил. — А почему вы считаете, что это может иметь отношение к его убийству? — влез Иван. — Я не считаю, с чего вы взяли? — удивилась Алиса. — Просто он тогда вел себя странно. — Готовить подарок дочери — странно? — Нет, не в этом дело, — поморщилась она. — Вы дослушайте. Он тогда спросил меня, считаю ли я его хорошим отцом. Он никогда не спрашивал у меня такого, понимаете? Я растерялась, даже не знала, что отвечать. Он всегда был просто идеальным отцом, и я уверена, что он прекрасно это понимал, поэтому-то я и была так удивлена. И потом он сказал, что хочет сделать мне самый ужасный подарок, который я только могу представить. — Ужасный? — переспросил Иван, подумав, что ослышался. — Именно так. Я тоже решила, что он просто несет какую-то чушь, с ним такое иногда бывало. Он ведь довольно сильно выпивал, причем ему, к сожалению, даже не нужна была компания. Он мог просто сидеть и пить, сам с собой, на кухне, а когда сильно напивался, мог начать заговариваться, ругаться на кого-то, злиться, материться. Я на такое никогда не обращала внимания. Наутро он, как правило, ничего не помнил. Но такого он мне не говорил. И посмотрел он на меня так странно, что мне стало не по себе. Я, помню, спросила его как бы в шутку: может, он признается, что я не его дочь? На двадцать первый день рождения, как в мексиканских сериалах. — А он что? — А он расхохотался и долго смеялся, но таким, знаете, истерическим смехом. Пьяным смехом. Потом вдруг посерьезнел и сказал, чтобы я даже думать о таком не смела. Что я его дочь на сто процентов, я — его смысл жизни и все такое. Тогда я сказала, что если этот подарок будет такой же ужасный, как и тот, на восемнадцатилетие, то не стоит мне его дарить вообще, а лучше купить новый телевизор в шестьдесят дюймов, потому что я с сокурсниками иногда дома смотрю документальные фильмы. Он тогда выдохнул, посмотрел мне в глаза и кивнул. Сказал, мол, договорились. И уснул на кухне. Я говорю об этом, чтобы вы понимали, насколько он был в тот день пьян. Так что это все — ерунда и мелочь и не стоит вашего внимания. — Определенно не мелочь и стоит внимания, — заверил ее Иван. — Интересно, а что такое ужасное он подарил вам на восемнадцатилетие? — Он записал меня в кружок по стрельбе ДОСААФ. Решил, что я должна уметь постоять за себя, хотел, чтобы я научилась стрелять. Вы можете представить меня — и оружие? — она усмехнулась. — Отец все мечтал, что однажды я изменюсь. — Послушайте, Алиса Андреевна, раз уж мы говорим о мелочах, я хотел у вас еще кое-что спросить. Я совсем забыл об этом, когда был у вас. Вы не видели, забрал ваш отец подарочную бутылку виски с собой на дачу в тот день? Мы подарили ее ему буквально накануне. — Я не знаю. Виски? — переспросила Алиса. — Я в спиртном совсем не разбираюсь. — Такая выпуклая бутылка… — Я могу посмотреть, конечно… — растерялась она. — Выпуклая? — Знаете что? А можно, я к вам сам еще раз зайду и посмотрю? — Да, конечно. Когда? Завтра? — Кто знает, чем я буду занят завтра, — вздохнул Третьяков, причем совершенно искренне. — Сегодня? Ну, хорошо, давайте, если вам не сложно, — удивленно согласилась Алиса. — Вот и отлично, тогда ждите, — сказал Иван, не заметив, как пепел с сигареты падает ему на свитер. — Вот черт! — Он принялся стряхивать пепел на пол, затушил сигарету. — Что случилось? — Нет, ничего… Ерунда. — И Иван повесил трубку. «Дубравушка», около которой Иван завис, была совсем рядом, он отъехал всего на несколько сотен метров от морозовского дома, так что, учитывая употребленную водку, Иван ехать на машине не стал, пошел пешком. Путь от «Дубравушки» до дома Морозова занял у него всего шесть минут. Увидев удивленное, озадаченное лицо Алисы Морозовой, он сразу все понял, но как объяснить свое практически моментальное появление, не знал. «Да и черт с ним, — решил он. — Пусть думает, что хочет. Тоже мне, принцесса». — Вы держите алкоголь в каком-то специальном месте? — Тон — максимально профессиональный. Состояние — «убейте меня», к тому же Иван вдруг очень хорошо осознал, что все же пьян. Да, он не допил бутылку, но много ли ему надо после двух бессонных голодных дней? Ивана штормило, и он прилагал титанические усилия, чтобы не выдать это. — Сказать честно, мы спиртное в доме не держим, оно у нас не задерживается. Но есть несколько бутылок в баре в гостиной. — Алиса говорила холодно, с осуждением. Развернулась, пошла в гостиную, Иван поплелся за ней. Там, в такой же идеально чистой, уютной комнате, в ореховом секретере стояло несколько бутылок красного вина, начатый шотландский кремовый ликер, запечатанная бутылка алтайского бальзама. — Интересный набор, — пробормотал Иван. — Все то, что папа терпеть не мог. Ну что, нету тут виски вашего? А зачем вам понадобилась именно эта бутылка? — Не могу вам сказать, — вздохнул Иван и тут же пожалел об этом. Нет, дышать в ее сторону не стоит. И вообще, не нужно было приходить. — Тайны следствия? — презрительно бросила она. — А можно вас спросить, в таком случае, почему от вас самого спиртным пахнет? Вы что, выпили? — Нет, я просто шел-шел и случайно водкой облился, — разозлился Иван. — В конце концов, сегодня — Новый год. — Я не совсем понимаю… Я выдернула вас с какой-то вечеринки? — Ниоткуда вы меня не выдернули. И вообще, вы совершенно правы, — сказал Иван и посмотрел девушке прямо в глаза — зло, с вызовом. — Я нахожусь под воздействием опьяняющего вещества. Я же не знал, в конце концов, что вы позвоните. Хотя все равно не должен был… — Не должны были — чего? Пить? Или приходить? — уточнила Алиса. — Хочу заверить вас, что мое состояние никак не скажется на качестве… м-м-м… следственных действий. Мне только нужно было удостовериться, что ваш отец забрал подаренную ему бутылку виски с собой на дачу. Я удостоверился. — Вы уверены? — хмыкнула она. — В чем? — не понял он. — В том, что завтра вспомните, в чем вы удостоверились. — Послушайте, не нужно меня оскорблять. Я вовсе не так сильно пьян, как вы это рисуете. — Теперь я точно верю, что вы — друг моего отца. — Если хотите, можете на меня жалобу написать, — съязвил Иван. — Меня даже могут уволить за это. Все в ваших руках. — Никуда я не собираюсь писать. Мне вообще все равно, что вы выпили! — заявила вдруг Алиса. Иван замолчал и окончательно протрезвел от удивления. Девушка кивнула и принялась ходить по гостиной, рассуждая вслух и загибая пальцы. — Я просто не понимаю кое-что… Вот, к примеру, одежда у вас грязная, в саже. И вы явно усталый. Получается, вы приехали сюда, скорее всего, прямо из Благинина. Так? — Так, — кивнул он. — То есть почти так. Я еще был в управлении, но там я не пил. — И сейчас Новый год, а вы здесь, со мной, — продолжала она, не обращая на него внимания. — Но дело даже не в этом. В тот момент, когда я вам позвонила, вы уже были здесь. Или, что еще более вероятно, вы никуда и не уезжали. Почему, зачем вы остались? Есть только один вариант. — Интересно какой? — Теперь уже Третьяков скептически хмыкнул. — Вы следите за квартирой. Или за мной? Скорее всего, за мной. Значит, все-таки вы именно меня подозреваете, хотя и не признаетесь. Нет, мне на это наплевать. Пусть и подозреваете, какая разница. Да, у меня нет алиби, но я была дома весь день. Я выходила со своего компьютера в Интернет, и это легко отследить, так как я не использую никакой специальной защиты или VPN, так что все мои выходы зафиксированы. Если этого недостаточно, можно посмотреть, кому я звонила и где. Жаль только, что ваши подозрения означают, что больше никого у вас нет. Вы понятия не имеете даже, с чего начать и где искать убийцу моего отца. — Хорошая версия, но ошибочная. Нарушение в логике, — сухо сказал Иван, и теперь Алиса услышала и повернулась к нему. — Что вы имеете в виду? — Вы сказали, что есть только один вариант. Это не так. Вы обязаны исходить из того, что могут быть и другие. — Думаете, ко мне сюда может прийти убийца отца? — Нужно мыслить шире. Не стоит ограничивать свои версии. У меня могли быть и другие причины, по которым я оказался рядом с вашим домом. — Другие причины? Вы живете рядом? — наморщила она лоб. Иван усмехнулся и кивнул. — Вот, уже две версии, видите. А где две, там и три. Алиса Андреевна, я не потому сидел около вашего дома, чтобы за вами следить. Да и сидел я не около вашего дома, если уж на то пошло, а около магазина «Дубравушка», знаете такой? — Знаю, — опешила она. — Но зачем вы там сидели? — Затем, Алиса Андреевна, что так уж вышло, что именно сегодня ехать мне просто некуда. Я… у меня свои проблемы. Личные проблемы, но вам они не интересны. Главное, никто за вами не следил и никто вас ни в чем не подозревает. Если этот идиот Черток вам ерунду наговорил, я прошу вас — от себя и от всего нашего управления — забыть и наплевать. Договорились? Алиса Морозова хлопала ресницами и смотрела на Ивана так, словно он говорил на иностранном языке и требовал перевода. — Я не понимаю, вы сидели в самом магазине? — переспросила она. — Почему в магазине? Я сидел в машине. В своей машине, — добавил он. — Не в чужой. И не сидел, а лежал, если говорить точно. Спал. Никого не трогал. А вы мне позвонили. — Вы спали в машине, когда я позвонила? — наконец поняла она. Иван развел руками и кивнул. Алиса молча приложила ладонь к губам, как делают люди, увидевшие что-то неожиданное. — Это ничего, это не проблема, поверьте. Вообще не берите в голову, — попытался успокоить ее Иван, но Алиса вдруг развернулась и вышла в коридор. Уже там она обернулась к Ивану и спросила строго, как школьная учительница: — И что же вы стоите? Идемте!