Часть 14 из 15 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
17
Журналистка была похожа на француженку — худая, в черной водолазке и черных же узких брюках, каре с густой длинной челкой а-ля Мирей Матье. Симпатичная, молодая, бессовестная — никакого страху. Самоуверенная девица из новейшего поколения журналистов, впитавших в себя все идеалы свободы прессы — свободы в форме безответственности. Чтобы выяснить, кому именно принадлежит авторство на шедевр журналистского творчества под названием «Расплата за беспредел?», пришлось применить, так сказать, нестандартное аргументирование по отношению к ее руководству, но к вечеру пятого января у Ивана были развязаны руки.
Скандал в прессе дал свои результаты, дело тут же «взяли на карандаш» в Следственном комитете, «на контроль» в прокуратуре Москвы и «под особое внимание» в Министерстве юстиции — как будто до этого оно валялось без присмотра и никого не интересовало. Выразилось это прежде всего в том, что капитана Кома и его группу от следствия отстранили и поставили под служебное расследование. А также в том, что самые разные люди в самых разных званиях начали появляться, звонить или вызывать на ковер и задавать вопросы, высказывать версии, негодовать и требовать результатов. Уже к полудню Иван Третьяков сидел на совещании в Следственном комитете между людьми, звания которых начинались от подполковничьих. Третьякову, как говорится, пришлось отвечать «за всех и вся». Однако, вместо того чтобы отстранить Ивана от дела заодно с его тверскими коллегами, начальство даже скупо похвалило его за участие в расследовании, выделили ему Толика Бахтина в помощники, обещали содействие. Сам председатель Следственного комитета генерал юстиции Алексей Борисович Гродин «осчастливил» Ивана похлопыванием по погону.
— Отцы и дети, значит? — вздохнул он и неодобрительно покачал головой.
— Это только версия, — заметил в который уже раз Иван. Его смущало то, с каким энтузиазмом версия о предварительном сговоре Алисы Морозовой и Шестобитова была принята в разработку.
— Конечно, конечно, но мы обязаны, просто обязаны найти убийцу Андрея Петровича. И сделать это в кратчайшие сроки, — добавил Гродин. — Каков ваш план, майор?
Наталья Снегирева, похожая на француженку журналистка, была первым пунктом этого плана. Она сидела напротив Ивана, за дешевым столом из ДСП, в так называемом «open space» офисе. Кроме них, там почти никого не было, продолжались праздники. Так, парочка сонных редакторов на другом конце помещения.
— Скажите, вы отдаете себе отчет, что, публикуя статью, вмешиваетесь в ход расследования преступления? — спросил Иван, а журналистка посмотрела на него так, словно он — бомж, от которого воняет.
— Я не обязана отвечать на ваши вопросы. Закон о свободе прессы…
— Меня не интересует ваш закон, — оборвал ее Иван. — Меня интересует, не прикрываете ли вы сознательно убийцу, не пытаетесь ли увести следствие в сторону и делаете ли вы это намеренно.
— Я даже не обязана слушать весь этот бред. Обращайтесь в наш юридический отдел, оставляйте там официальный запрос, пусть суд обяжет нас раскрыть наши источники.
— Послушайте, Наталья, вы не обязаны, конечно, но вы с вашей статьей поставили меня в сложное положение.
— Да что вы говорите! — фыркнула она. — А я-то хотела вам удовольствие доставить.
— Позвольте усомниться в этом. Ваша цель, на первый взгляд, — это расширение аудитории, увеличение посещаемости сайта, привлечение рекламодателей. Именно поэтому вам так нужны громкие статьи. Однако есть и второй взгляд. Кем бы ни был убийца, вы дали ему знать, что именно нам известно. Случайно, ненамеренно? Я не так уверен в этом. Я могу допустить, что вы можете быть соучастницей. Я могу получить ордер на ваш арест, я могу поставить прослушку на весь ваш офис. Видите, я с вами вполне откровенен. Благодаря вашей статье дело получило такой резонанс, что это стало вопросом нашей полицейской чести.
— Вы меня запугиваете?
— Я с вами веду оперативную работу. Слив информацию, вы дали убийце возможность подчистить следы. В данный момент я устанавливаю вашу с ним связь. Что именно я установлю в процессе расследования — одному богу ведомо. Мало ли у вас с вашим изданием грехов? Вы же понимаете меня? Вот ваш непосредственный руководитель меня понял, поэтому я сижу здесь, с вами. Он — ваш непосредственный руководитель — умный человек и не хочет проблем. И потом, я объяснил ему, что мне даже не нужны ваши официальные показания. Мне нужна только информация, ответы на некоторые интересующие меня вопросы. И, признаюсь, вы ведете себя так убедительно, что я уже готов отступить.
— Серьезно?
— Конечно. Я готов прийти к выводу, что мои подозрения в отношении вас вполне обоснованны. К сотрудничеству вы не готовы. Упираетесь — хотя в нашем разговоре нет никакой для вас опасности. Придется проводить проверку. В конце концов, вы же так хотели официальных вызовов. Так ведь, Наталья… простите, не знаю вашего отчества. Но я узнаю, это не проблема.
— Что вы хотите знать? — наконец сломалась она. Молодая, зеленая. В переделки еще не попадала, на допросах не сидела. Может, посидела бы, стала бы осторожнее. Впрочем, не она же принимала решение опубликовать ее писанину.
— Кто, когда и как предоставил вам эту информацию?
— Я же сказала, я не могу сдавать свои источники! — возмутилась она.
— Вы знаете, у нас уже уволили сотрудника за этот слив. Его зовут Сергей Черток. Его начальник тоже пострадал. Давайте поступим так: если это был не он, вы мне так и скажете — это был не он. И я хотя бы смогу помочь человеку, он не лишится работы. А если это он — вы не станете ничего говорить. Ни подтверждать, ни опровергать. И я просто оставлю все, как есть. Ничего не стану делать с этой информацией. Итак, Наташа, это был Сергей Черток? Он предоставил вам материалы экспертизы и прочие документы?
— Я ничего не стану говорить, — пробормотала Снегирева после долгой паузы. Иван выдохнул и кивнул.
— Хорошо. Скажите, почему вы решили, что Морозова убили из-за его финансовых дел? Это была ваша журналистская версия или ее вам предоставил неизвестный информатор вместе с документами?
— Это была наша версия. Одна из… Предположительно…
— Это я понял. Наташа, скажите, а вы знаете, что у погибшего Морозова были родственники?
— Родственники? У него родители в Беларуси, а так… только дочь есть. Других родственников мы не обнаружили.
— Дочь? Но вы ни словом не упоминаете о ней в вашей статье. Почему?
— Разве это важно? — нахмурилась Снегирева. Вздохнула и включила компьютер. Кажется, она немного расслабилась. — Понимаете, мы тоже не хотим быть необъективными.
— Я понимаю, — кивнул Иван, с усилием удержавшись от едкого комментария. — И все же странно. Дочь у него живет в трехкомнатной квартире на Мичуринском проспекте, студентка МГУ, одевается от кутюр.
— Я понятия не имею, как она одевается. А в МГУ она поступила, между прочим, по олимпиаде.
— Может быть, папа ей олимпиаду купил?
— Не знаю, — покачала головой журналистка. — Только не думаю. Алиса Морозова закончила школу с красным дипломом, выигрывала не только школьные и региональные, но и международные олимпиады — по математике и физике. У нее есть статьи в их изданиях, а конкретно в журнале «Вычислительные методы и программирование». Я нашла ее материалы в свободном доступе. Насколько я понимаю, она — одна из лучших студенток на факультете, так что, думаю, у нее не было проблем с поступлением.
— Хорошо, а квартира? И потом, она ведь теперь остается наследницей всего имущества.
— Квартира на Мичуринском и так принадлежит ей. Получила по приватизации еще десять лет назад.
— Не понимаю, как она могла получить квартиру десять лет назад? Она же была ребенком?
— Я не знаю. Но собственность зарегистрирована десять лет назад — и на нее, больше ни на кого. Видимо, бабка с дедом так решили.
— Бабка с дедом?
— Ну да. Ее дед по материнской линии был профессором в МГУ, ему-то квартиру и дали еще в советские времена. Уж что там дальше было — не знаю, но только Морозов никогда квартирой не владел. Зачем же я буду писать о человеке, который ни по каким объективным данным в грязные дела Морозова замешан не был? Дети, знаете ли, не в ответе за дела отцов.
— Много вы знаете о морозовских делах, — скривился Иван.
Третьяков довольно долго простоял на выходе из здания, курил и дышал холодным воздухом, пытаясь справиться со злостью — на самого себя. Каким идиотом надо быть, чтобы не проверить такие простые факты? С чего он, Иван, решил, что квартира принадлежала Морозову? Что он вообще знает об Алисе Морозовой, кроме того, что она любит дорогую одежду и самым подозрительным образом сбежала от него из Твери? Ах, да, и то, что у нее отличная память на цифры. Подозрительная личность? В ресторанах у папы она не появлялась, на дачу к нему не ездила, квартира ей досталась еще от дедушки, а раз так, мотивом убийства Морозова никак не могла стать. Версия с наследством начинала растекаться, как пятно от разлитого кофе.
К вечеру пятого января Ивану удалось поговорить с некоей Нелли Лапиной, главным бухгалтером компании «Форсаж Логистикс». Мобильный номер генерального директора Шестобитова не отвечал, абонент был недоступен, а Нелли Михайловна Лапина, напротив, ответила сразу. Третьяков и сам предпочитал для начала пообщаться с кем-то еще, так что это было даже к лучшему. Узнав, в чем дело, Лапина тут же согласилась принять Третьякова у себя дома. Уютная квартира в относительно новом доме на Ходынском поле, деловая, хваткая женщина лет около сорока пяти. Ухоженная, но какая-то поношенная, что ли. Впрочем, в свое время наверняка красивая. Время жестче всего к женщинам.
Лапина с готовностью подтвердила, что Андрей Петрович был практически единственным собственником их компании, но в делах участия почти не принимал. Больше того, Лапина сказала, что Морозов к состоянию дел компании был более чем равнодушен.
— Серьезно? В такое трудно поверить, — развел руками Третьяков.
— Морозов приезжал к нам один, может быть, два раза в месяц, — пожала плечами Лапина. — Мог просто кофейку попить, поболтать с менеджерами о какой-то ерунде и уехать. Если нужно было какой-то вопрос решить, он всегда махал рукой и отправлял к Богдану.
— Богдан — это Шестобитов, главный директор?
— Да, к нему. Морозов так и говорит, что у Богдана на то и голова, чтобы думать. А ему и без того головной боли хватает. Нет, Морозову наши дела были безразличны. Он вообще, знаете ли… был из тех, кто живет сегодняшним днем. Любил выпить, охоту любил.
— А женщин? Любил Морозов женщин? — спросил Иван.
— Ну, у него кто-то бывал, конечно, но больше так, не всерьез.
— А вы так хорошо знаете его личные дела? — подколол Иван.
Лапина нахмурилась.
— Я, конечно, в его личные дела никогда не лезла, но вот знаю, что серьезные отношения его не интересовали.
— Откуда знаете, если не секрет? — продолжал настаивать Иван.
Лапина запнулась, встала и спросила, не будет ли Иван возражать, если она закурит.
— Я бы и сам покурил, — кивнул он. — Может быть, вас угостить сигареткой?
— Я курю только свои, — покачала головой Лапина и достала узенькую пачку сигарет «Kiss».
Запахло клубничным дымом. Лапина сделала несколько затяжек, а потом рассказала, как Морозов в свое время подкатывал к одной их сотруднице. У них даже было несколько свиданий, после которых все как-то заглохло, несмотря на то, что сотрудница очень даже хотела продолжения. Однако вызванный на откровенный разговор Морозов заявил, что никогда не женится, потому что не хочет травмировать дочь.
— Травмировать дочь? — удивился Иван.
— Знаете, он ей сказал, что не хочет, чтобы все было, как в сказке, — рассмеялась Лапина.
— В каком смысле?
— Он женится на доброй женщине, чтобы была новая мать для ее сироты-дочери, а мачеха ее потом заставит разбирать гречку и горшки чистить. Ну, как у Золушки.
— Понял, Нелли. А знакомая эта ваша… Как с ней можно было бы пообщаться? — спросил Третьяков.
Лапина сделала глубокую затяжку.
— Она давным-давно уволилась, мы с ней не общаемся, я и имени-то ее не вспомню, если вы меня спросите, — сказала она и выдохнула клубничный дым Ивану в лицо.