Справа автобусная остановка под пластиковым козырьком, слева вереница магазинчиков в однотипных одноэтажных домах из белого кирпича. За остановкой симпатичное здание, построенное еще до революции. Стрельчатые окна, башенки. Вокруг глухой забор, ворота и проходная. Одна из фабрик Ключникова. Когда-то принадлежала фабриканту Морозову, после революции национализированная, а в перестройку разоренная и проданная за бесценок. Прохожих здесь было побольше, но особо приветливыми они не выглядели. «Довольно странно», – думала я. Местные, судя по всему, не бедствуют, по крайней мере признаков нищеты и безысходности не заметно. Напротив, даже деревенские дома выглядят добротно: заборы покрашены, в палисадниках цветочки. Мы зашли в ближайший магазин, продавец и три человека в очереди взглянули с подозрением, точно мы потенциальные карманники. Разговоры сразу прекратились, на наше «здравствуйте» ответила только продавец, остальные выжидающе молчали. Вадим купил две бутылки пива, к тому моменту из покупателей мы остались одни, может, поэтому женщина за прилавком немного расслабилась и даже кокетливо улыбнулась на беспардонные заигрывания Вадима. – Чем у вас здесь по вечерам народ занимается? – спросил он, подмигнув. – Да ничем, телик смотрят, – ответила она. – Развлечения в городе, а у нас скука смертная. – Она облокотилась на стойку, демонстрируя грудь в глубоком вырезе форменного платья, и провела по ней рукой, чтоб он уж точно чего-нибудь не пропустил. – Ресторан или кафе есть? – Ресторана нет, а кафе имеется. Дальше, за фабрикой. Только вряд ли вам подойдет, там все больше поминки или свадьбы, ну и молодняк иногда тусуется. Едой отравиться можно, а уж паленой водкой тем более. – Вот даже как? – Ага. А вы мимо проезжали или в гости к кому? – В гости. Но, чувствую, надолго не задержимся. Женщина хихикнула, а Вадим, поблагодарив за пиво, направился к двери, и я, отлепившись от холодильника с мороженым, пошла за ним. Мы устроились на скамейке неподалеку от магазина и стали пить пиво прямо из горлышка. – Может, вернемся? – предложила я. – Вдруг Ключников приехал? – Толку-то от Ключникова, – сморщился Вадим и неожиданно добавил: – А ты права. Что-то тут не так. Вроде все как везде, но мутно… точно в бинокль смотришь с другой стороны. Пустые бутылки мы выбросили в урну и пошли к церкви, туда вела заасфальтированная дорожка. В небольшом сквере памятник воинам Великой Отечественной, а дальше кладбище. Увидев свежую могилу, я решила взглянуть. Венки, горой лежавшие на могиле, закрывали табличку с надписью, но на ограде, которую уже успели поставить, висел портрет в раме: девочка лет четырнадцати задорно улыбалась, светлые волосы рассыпались по плечам, на зубах брекеты. Хорошенькая. И такая юная, что наличие ее фотографии на кладбище казалось дурацкой шуткой. Рядом с фотографией плюшевый мишка и заяц, длинные уши лежали на земле. – Ира Краско, – кивнув на портрет, сказал Вадим, фотографий у нас не было, но ясно, что это именно она, однако на табличку я все-таки взглянула. «Краско И.П.» и даты. Я постояла немного возле могилы, закрыв глаза, и тут же почувствовала, как за спиной сгущаются тени. Много теней. «Ира!» – мысленно позвала я, но через минуту глаза поспешно открыла. Вадим наблюдал за мной, стоя в трех шагах. – Их здесь очень много, – заметила я ворчливо. – На кладбище у меня плохо получается. «А где у тебя получается хорошо? – тут же мысленно съязвила я. – У меня есть… способности, – как всегда, не смогла я подобрать нужного слова, – но я не умею ими пользоваться». Джокер не раз предлагал свою помощь, говоря, что способности надо развивать, но я отказывалась. Сначала – потому что ему не доверяла. А теперь? Я с детства знала: есть другой мир, я даже смогла сделать шаг и оказаться в пограничье. Вопрос, хочу ли я продолжить путь? Вот уж не знаю. Скорее нет, чем да. Откуда мне знать, что другой мир вовсе не иллюзия, не очередная игра разума? Вдруг однажды я очнусь в психушке, а может быть, даже не пойму, что я там. – Оптимистично, – пробормотала я, косясь на Вадима. Он что-то внимательно рассматривал. Я проследила его взгляд. Между оград мелькнуло что-то темное, исчезло и вновь мелькнуло. – Кажется, это местный батюшка, – сказал Вадим. – Пойдем-ка посмотрим, чем слуга божий занят. Друг за другом мы шли по тропинке, петлявшей между оград и памятников. До того места, где мы заметили священника, оставалось метров тридцать. Вадим сделал мне знак соблюдать тишину, и мы укрылись в тени клена, пытаясь понять, куда делся батюшка. И тут я почувствовала его присутствие, совсем рядом, из зарослей мальвы за нами испуганно наблюдали. Несколько секунд мы таращились друг на друга, затем я услышала шорох, а вслед за этим, прячась за густой растительностью, батюшка бегом припустился в сторону кладбищенской ограды. – Что это было? – спросил Вадим, шорох и топот ног он, безусловно, слышал. – Батюшка в прятки играет, – ответила я. Мы зашагали к церкви, то и дело оглядываясь. Священника нигде не видно. Дверь в церковь была приоткрыта. Мы вошли, я взяла платок из коробки рядом с дверью, звук наших шагов гулко отдавался под сводами. В узкие окна струился мягкий свет, прокладывая солнечные дорожки на темной плитке пола. «В церкви ни души». – Только я так подумала, как услышала скрип двери, а вслед за этим из бокового придела появился священник. Слегка запыхавшийся, в помятой сутане, к подолу которой прилип репейник. – Добрый день, – приветливо произнес он. К некоторому удивлению, выяснилось, что ему лет тридцать. Я бы даже решила, что меньше, путаницу вносила окладистая борода, которая вполне подошла бы ветхозаветному патриарху. Сложив на животе руки, священник терпеливо ждал от нас чего-то, но пока дождался лишь ответного «здравствуйте». Светлые глаза батюшки смотрели с испугом, хоть он и улыбался с пастырской лаской. – Служба уже закончилась? – спросила я. – До следующей недели службы не будет, – ответил он. – Я… придется отлучиться по состоянию здоровья… А что вы хотели? – Занятный вопрос, хотя батюшка, возможно, ничего странного в нем не видел. – Причаститься. – На следующей неделе, – повторил он, – возможно. – А вы здесь живете? – не отставала я. – Да… нет. – Батюшка слегка смешался и даже покраснел с досады. – Сейчас живу в городе. У меня там квартира. А вы к кому-то в гости? – Да. Вот решили взглянуть на местные достопримечательности… Церковь старая? – XVIII века. Чудотворная икона была, Казанской Божьей Матери. Но ее после революции отдали в музей. Обещали нам вернуть, пока не вернули… Ждем. – Он понемногу успокоился и теперь даже не прочь был поболтать. – После революции церковь закрыли? – спросила я, желая поддержать разговор. – Да. Но нам повезло. Закрыли, но не разграбили. Просто заперли. Колокола и те оставили. Икону в музей забрали, и все. Она оказалась редкого письма, старинная, XV век, мастер, правда, неизвестен. Дар местного помещика, который церковь и построил. – А вы давно здесь служите? – Почти два года. – Как жители? Часто в церковь ходят? – По непонятной причине вопрос ему не понравился, хоть он и старался не показать этого. – Люди… как везде… – ответил после небольшой заминки. – Кто-то часто, кто-то нет… Мое дело служить, а не осуждать. Занятный ответ. Похоже, отношения с паствой безоблачными не назовешь. – Мы видели свежую могилу. Девочка, совсем еще ребенок… Этот вопрос не понравился ему еще больше. Он молча кивнул, нахмурившись. – Несчастный случай? – не отставала я. – Да… утонула, река у нас довольно коварна… течение быстрое… – Часто кто-то тонет? – влез Вадим. Священник слегка растерялся. – Бог миловал… – То есть ничего подобного раньше не случалось? – У нас нет. Детей обычно одних на речку не пускают. Девочки довольно взрослые, вот и пошли одни… – Наверное, теперь не много желающих искупаться. – Отчего ж, купаются, конечно. И дети, и взрослые. Вы меня извините, мне пора. Жду вас на службе. Он развернулся, намереваясь скрыться в приделе, где наверняка была еще одна дверь на улицу. Мы направились к выходу, и тут батюшка вдруг спросил: – А вы к кому приехали? Переглянувшись, мы сделали вид, что вопроса не слышали, и покинули храм. – Батюшка какой-то вздрюченный, – заметила я. – Негоже так о святом отце, но по-другому не скажешь. Интересно, что он делал возле могил? Мы шли по тропе с намерением обойти церковь и вернуться к тому месту, где впервые увидели священника, и тут Вадим сказал: – Отче за нами наблюдает. Притаился за деревом, что твой индеец. Не оглядывайся, – торопливо предупредил он. Громко восторгаясь работой мастера, который возвел этот храм божий, мы покинули кладбище и направились к реке. Тропа здесь делала поворот, и мы поспешили укрыться за ближайшими кустами. Вскоре на тропинке появился священник, повертел головой, высматривая нас, пробормотал что-то невнятное и устремился в противоположную сторону. – Давай за ним, – шепнул Волошин.