У нее все еще оставались некоторые сомнения: – Что у тебя с голосом? – Я его изменил. Но ты все равно прозрела меня насквозь… уж извини за такой речевой оборот. Послышалось тихое потрескивание (кто-то снимает с кожи скотч)? – Вот так куда лучше, – сказал он. В его голосе вновь зазвучала молодая энергия, а сдавленности как не бывало. Это был тот голос, который помнила женщина. Улыбаясь удивленно и искренне, она встала со стульчика. Но это длилось недолго. – Зачем ты пытался меня обмануть? – спросила она. – Я не хотел, чтобы ты узнала меня, – признался он, – и о том, что я здесь. – Ты боялся, что я буду тебе обузой? – Нет, вовсе нет. Просто я… недавно попал в небольшую переделку. Тебе не о чем беспокоиться. И я не хотел тебя в это втягивать. Его голос был искренним. Несмотря на это, ее кольнуло беспокойство. – У тебя какие-то неприятности? – Все хорошо, я справлюсь, – спокойно ответил он. Она поверила. – Не хочешь на минутку присесть? – спросила, стараясь звучать дружелюбно. – Если, конечно, не торопишься. Ей не хотелось показывать свое отчаяние, и одновременно она радовалась, что он здесь. – Само собой. – Он подошел к скамейке и сел напротив. – Только я правда не могу задерживаться надолго. Она понимающе кивнула и, ориентируясь на ощупь, села рядом с ним. – Ты говорил, что какое-то время будешь очень занят. Я даже не думала, что мы встретимся так скоро. – Сегодня особенный день. И я, конечно, выкроил время. Она улыбнулась с легкой иронией: – Только для того, чтобы угостить меня тортом? – Что может быть вкуснее ко дню рождения, чем тортик? Если б это сказал кто-нибудь другой, она рассмеялась бы. Но у него это вышло не банально и уж тем более не глупо. Его слова звучали торжественно и искренне. – Отрежь мне, пожалуйста, кусочек, – прошептала она. Ей показалось, что она чуть ли не слышит его улыбку – эдакий шумок морщинок на щеках. – Наверное, сегодня лучший день, чтобы пропустить завтрак, – пошутила она. Скамейка скрипнула, и послышались шорохи пластиковой посуды и бумажных тарелок. Через несколько секунд ее ноздри наполнил новый аромат – вкусный, кондитерский. Она опять втянула воздух. Глазурь, должно быть, держали перед самым ее носом, но стоило ей потянуться за угощением, как все исчезло. Было слышно, как он сдерживает смешок, и она тоже хохотнула. Ее за левое запястье мягко взяла рука. – Вот, – сказал он, подавая ей бумажную тарелку, а в правую руку вкладывая вилку. – Наверное, трудно возиться с такой, как я. – Она улыбнулась. В животе заурчало, как от стакана выпитой газировки. Такое бывает от волнения. – Вовсе нет! Я бы не возражал, если б каждый день у нас был таким. Он отпустил ее руку, чуть скользнув по ней своей. В месте прикосновения кожу легонько покалывало. По щекам разливалось тепло. Она опустила голову и откусила первый кусочек, надеясь, что он не заметил ее румянец. – Ну как вкус? – Чудо. Кусочек за кусочком она молча ела свой ломтик. Вилка в ее пальцах подрагивала. На себе Чжэн Цзя чувствовала его взгляд. Шли секунды, и тишина становилась все тяжелее. Она поставила тарелку себе на колени, подняла голову и спросила: – О чем ты думаешь? – Да так, вспомнилось кое-что… Как я в первый раз ел торт, – задумчиво ответил он. Она рассмеялась, прикрывая рот рукой. – Ты, должно быть, умираешь с голоду, глядя, как я ем. В этот момент его настроение переменилось. Это буквально чувствовалось. – Мне как раз исполнялось шесть лет. Больше всего на свете я хотел на день рождения торт, и отец купил мне его. Голос у него сел, из него словно высосали энергию. Ей стало не по себе. Особенно когда он произнес слово «отец». – Я уверена, что твой отец любил тебя. Он, наверное, был прекрасным отцом. Таким, который никогда не подводит. – Вообще-то нет. Человек, который тогда принес мне торт, отцом мне даже не был. – То есть как? – Мой отец в тот день скончался. Воздух вокруг как будто похолодел. – Мне очень жаль. Извини, я не знала, – произнесла она. – Ты так рано его потерял… Он схватил ее за руку и заговорил – тихо и жарко: – Никто не понимает так, как я, каково это – потерять отца. С тех пор как я впервые тебя увидел, меня охватило неодолимое желание защищать, заботиться о тебе… Вся печаль и подозрения в ней схлынули; остались только сладость и нежность. Раньше она думала о нем как о друге, хотя и не вполне понятном. Теперь же ощутила к нему внезапное чувство близости. Это было не похоже ни на что из того, что она чувствовала когда-либо прежде. Скамейка под ним скрипнула; он решительно поднялся. – Мне пора. Я и так засиделся. Кивнув, она вынула руку из его ладони. То, что он уходит, отчасти вызывало облегчение; расставаться не хотелось, но ей нужно было время, чтобы усвоить все, что сейчас произошло. – Ты можешь мне кое-что обещать? – спросил он. – Что? – К тебе могут прийти люди с вопросами насчет меня. Не говори им, что мы когда-либо встречались. – Конечно, – ответила она без колебаний. – Ты не хочешь спросить почему? Она с улыбкой сказала: – Ты ведь сам не желаешь говорить. Почему я должна выспрашивать? Я не думаю, что ты плохой человек, и знаю, что ты не стал бы причинять мне вред. Я доверяю тебе. Она услышала тихий, но глубокий вздох. Неужели ее ответ его удивил? Возможно. И все же она не думала забирать его обратно. – Я появлюсь, как только смогу. Он ушел, не сказав больше ни слова. Какое-то время за пределами студии слышались его шаги, тихие, но быстрые, как у спринтера в мягкой обуви.