Стадион «Цзяньхэ» Переполненный стадион гудел: шел первый матч сезона китайской Суперлиги, где только что стартовали футболисты «Чэнду Пепперс». Братец Хуа сидел посредине первого ряда, с хмурым лицом наблюдая за матчем. Он был в темных очках, а к его уху крепился наушник телесного цвета. Так он встречал дату своего смертного приговора. То, что этот день совпадал с футбольным событием, на котором братец Хуа должен был присутствовать, казалось вполне логичным. Но, несмотря на угрозу своей жизни, поступаться футболом он отказался. «Перцев» корпорация «Лунъюй» приобрела два года назад. Вложив в команду миллионы, своих задир она наконец выпестовала в одно из ярких созвездий китайского футбола. Сегодняшний матч был их дебютом в Суперлиге, и игра привлекла внимание всей страны. На трибунах толпились в том числе международные скауты и журналисты. За несколько месяцев до своей смерти Дэн Хуа объявил, что посетит этот матч лично. Но недавние трагедии, посыпавшиеся на корпорацию как из рога изобилия, многое изменили. Дэн Хуа, а вслед за ним вице-президенты Линь и Мэн оказались убиты, а некогда незыблемая корпорация сейчас балансировала на грани краха. И потому братец Хуа взял на себя смелость явиться на матч в качестве официального представителя от «Лунъюй». Стадион «Цзяньхэ» вмещал 54 000 зрителей и был забит под завязку. Все это шумное многолюдие обеспечивало Эвменидам отличное прикрытие, и братец Хуа это учитывал. Десять лет в качестве телохранителя Дэн Хуа превратили его разум в тонко отстроенный инструмент, и он уже прикинул возможные точки входа Эвменид, а также несколько потенциальных методов покушения. Ло Фэй умолял его переждать этот день в Управлении, но братец Хуа настоял: на игру он пойдет. – Я не черепаха, чтобы прятаться в своем панцире. Корпорация переживает кризис, а наши конкуренты с пеной у рта орут на всех углах о скором крахе «Лунъюй». Они уже сбиваются в стаи, чтобы пировать на наших останках. А потому на матч я пойду, тем самым заявляя, что мы по-прежнему тверды и нас не устрашить. Я буду сидеть у всех на виду и болеть за победу нашей команды. А одновременно думаю дождаться, когда заявится этот убийца, и тогда мы покончим с ним раз и навсегда. После такой страстной речи вариант с полицейским управлением отпал, и Ло Фэй для защиты братца Хуа отрядил на стадион команду сотрудников в штатском. Отправка такой приманки под нос Эвменидам была нелепым парадоксом, в чем уже убедился на своей шкуре предшественник Ло Фэя, Хань Хао. Но другого способа вытащить Эвменид на свет не было. В конечном счете это было самоличным решением братца Хуа. Двадцать оперативников уголовного розыска, одетых футбольными фанатами и работниками стадиона, рассредоточились по трибунам, внимательно следя за обстановкой и фиксируя любую подозрительную активность. Сам братец Хуа сидел в окружении шестерых молодцов, лично отобранных им из телохранителей корпорации. Рядом с ними стоял Ду Минцян, словно куст бамбука на фоне каменных глыб. Его взгляд блуждал по сиденьям, поминутно возвращаясь к братцу Хуа. Тревожное волнение на его лице сменялось страхом, затем снова волнением – как мигающая сполохами электропечь. После публикации его статьи об убийствах прошло два дня. По интернету она пронеслась словно лесной пожар. Бесчисленные читатели публиковали свои комменты насчет мотивов Эвменид. В основном звучал вопрос, изменил ли палач своим критериям справедливости или по-настоящему никогда не верил в свою якобы благородную миссию. Вдохновленный успехом статьи, Ло Фэй посоветовал Ду Минцяну ковать железо, пока горячо, и выдать продолжение. Поэтому журналист взял интервью у вдовы и дочери вице-президента Мэн Фанляна, и общественное мнение об Эвменидах стало наконец меняться. Образ благородного мстителя рушился, открывая взору бессердечного убийцу. Вторую статью подытоживало последнее шокирующее откровение: Эвмениды послали «извещение о смерти» братцу Хуа. Эта «бомба» заканчивалась публичным воззванием Ду Минцяна к Эвменидам прекратить наконец свои убийства и найти мирный выход. Братец Хуа работой Ду Минцяна остался доволен и немедленно нанял его в качестве своего официального рупора в общении с Эвменидами. Сегодня он попросил репортера специально сопровождать его в последнем противостоянии серийному убийце. И если тот исполнит свою угрозу, то Ду Минцян изложит события этого рокового дня в своей другой статье, публично изобличающей убийцу. С точки зрения Ло Фэя, трибуны были для Ду Минцяна наилучшим местом. Объединив две цели Эвменид, полиция могла сосредоточить свои усилия на одновременной защите их обоих. Хотя здесь была и оборотная сторона. Если сотрудники что-то проглядят, то убийца фактически получит на блюдечке сразу две жертвы. Со своего места братец Хуа обозревал отель «Цзиньхай» на противоположной стороне стадиона. От него пятизвездочную громаду отделяла всего одна улица, и любой постоялец верхних этажей мог видеть весь размах игры и буйство трибун. Впрочем, братец Хуа учитывал и другую сторону этой стратегической высоты, а потому разместил там в номере на двадцатом этаже своих людей. Расположением отеля воспользовалась и полиция. Ло Фэй, Инь Цзянь и Му Цзяньюнь вот уже два часа как находились возле окна номера 2237. Шторы были задернуты, и в комнате стояла темень. Любой наблюдатель снаружи ничего не различил бы – однако они втроем прекрасно видели места и были на связи с коллегами на трибунах. Му Цзяньюнь отвела глаза от бинокля. – Где, интересно, Лю Сун? Среди сотрудников в штатском я его не замечаю. – Вы его не узнали бы, даже если б он сейчас стоял здесь рядом, – успокоил Ло Фэй. – В самом деле? – усмехнулась Му Цзяньюнь и снова поднесла бинокль к глазам, продолжая выискивать Лю Суна. – Второй, говорит Первый, – произнес Ло Фэй в микрофон гарнитуры. – Прошу ответить. – Второй здесь. Му наморщила лоб. Это был явно голос Лю Суна. – Какова обстановка? – В режиме готовности. Ничего внештатного. Му Цзяньюнь прищурилась, пытаясь разглядеть, где именно он находится. – Будьте начеку, – напутствовал Ло Фэй. – Вас понял. * * * Из номера 2107 за стадионом наблюдал мужчина, высокий и поджарый. Его телу было уютно в свободной, не стесняющей движений спортивной одежде. Голову плотно облегала шапочка. Лицо скрывала борода, а на глазах, несмотря на сумрак помещения, были темные очки. С началом матча он встал перед окном и не двигался с места, наблюдая за стадионом в компактную подзорную трубу и разделяя свое внимание между полем и частично трибунами. При этом за ним тоже наблюдали. Камера была спрятана в центральном потолочном светильнике и направлена прямо на окно. Как только мужчина подошел к окну, все его действия стали попадать в объектив. От камеры через потолок шел провод, передавая изображение на монитор размером с книжку. В монитор пристально смотрел еще один мужчина средних лет. На нем была униформа работника отеля, вот только холодно-расчетливое выражение лица никак не походило на лицо портье. В его глазах, устремленных на экран, тлела ненависть. И этот экран в тесном пространстве комнаты был не единственным. На самом деле он был забит сотнями мониторов наблюдения. На одном из них присутствовали Ло Фэй, Му Цзяньюнь и Инь Цзянь, расположившиеся у окна номера 2237. На другом экране заканчивалась прямая трансляция футбольного матча. По троекратному свистку судьи матч был завершен. Со стадиона донесся приглушенный рев, отчетливо различимый внутри отеля. На экране футболисты «Чэнду Пепперс» обнимались и вразнобой молились богу победы. Стадион безумствовал. Человек в униформе портье наблюдал, как братец Хуа с остальной толпой повскакали с мест и присоединились к общему гвалту. Внизу, на поле, точно так же выражали свой восторг игроки. Вот они выстроились в ряд, взяли друг друга за руки и поклонились зрителям. Стадион снова утонул в реве, и народ хлынул на поле. Впереди неслась горстка безбашенных юнцов с неистово сверкающими глазами, все ближе подбегая к своим героям. Мужчина активировал микрофон. – Пошли! – выкрикнул он. * * * Силами полиции толпу удавалось сдерживать, но некоторым болельщикам удалось обогнуть линию обороны и прорваться на поле. Несколько игроков на адреналине сорвали с себя майки и запустили ими в болельщиков, которые подбежали ближе всех. Это лишь раззадорило остальных, и уже через несколько секунд они начали с пугающей скоростью спрыгивать с трибун и бросаться к игрокам. Те начинали нервничать. Еще двое метнули свои майки в толпу, и команда побежала к раздевалкам. Полиция удерживала взбесившихся фанатов на пределе своих возможностей, но людская толпа все прирастала, а силы таяли. Люди дрались за брошенные футболки, царапаясь и пинаясь. Стадион погружался в хаос. От толпы зрителей отделились восемь фигур в темных костюмах и, работая мускулистыми ногами, побежали к трибунам. Наблюдая через улицу за растущим буйством, Ло Фэй вцепился в портьеру так, что побелели костяшки. – Второй, включаем первый уровень защиты! Ответа предсказуемо не последовало. * * * Человек в униформе портье взглянул на экранного Ло Фэя, но быстро отвернулся, сосредоточиваясь на номере 2107. Там, выискивая цель, припал к окуляру трубы поджарый бородач. Портье скривил губы в усмешке, наблюдая за своими дисплеями. Он был готов. Вот он встал, подошел к двери и накинул на плечо большое белое полотенце – своеобразный камуфляж. Из комнаты он вышел в скупо освещенный подвал отеля. С легкостью пройдя извивы темных коридоров, скользнул в кабину лифта и нажал кнопку двадцать первого этажа. * * * Поджарый бородач в номере 2107 внимательно наблюдал за стадионной суматохой. Он слегка сместил свою трубу влево, следуя за людьми, что бежали к трибунам. Метров через двадцать путь им преградила дюжина болельщиков и стадионного персонала. Бородач понимающе кивнул. Копы. Бегущие остановились и слились с полицейскими в штатском. Бородач опустил подзорную трубу и чутко повернул голову: позади себя он услышал тихий зуммер электронного замка. Дверь плавно открылась, и в номер от порога пролег клин света. Там стоял силуэт, скупо высвеченный коридорным светильником. Крутнувшись всем телом, поджарый бородач воззрился на портье с накидкой из полотенца. Остальных деталей из-за сумрака было не разобрать. – Кто здесь? – рявкнул он.