Двадцать пропущенных звонков от Яка – однако Фэй позвонила ему лишь тогда, когда поезд стал набирать скорость, выезжая из Вестероса. После долгого вступления в стиле «Что ты себе позволяешь, черт возьми?» он прочел ей целую лекцию о недопустимости общения с получателями социального пособия на глазах у общественности. – А что, собственно говоря, тебя так возмущает? – спросила Фэй, когда он остановился, чтобы перевести дух. Раздражение и фрустрация после неудачной встречи еще не отпустили. За окнами все быстрее проносились пейзажи. Злость Яка не вызывала у нее никаких чувств. Закрыв глаза, Фэй вспомнила ночь, проведенную с Робином. В конце концов она все же опрометчиво согласилась дать ему свой номер, и теперь в телефоне у нее было пять сообщений от него с описанием того, чем он хотел бы с ней заняться. Голос Яка прорвался сквозь ее фантазии, и она раздраженно открыла глаза. Бывший муж продолжал читать ей нотации визгливым дребезжащим голосом. Словно ребенок, лишившийся любимой игрушки. – Ты сидишь в «Риш» и целуешься с каким-то парнем, который годится тебе в сыновья. У всех на глазах. Ты бросаешь тень на мою репутацию. – А, так ты о Робине? Ему двадцать пять. А мне тридцать два. Стало быть, когда он родился, мне было семь лет. Ты любишь цифры, Як, так что ты скажешь о таком факте – между тобой и Ильвой Лендорф разница в возрасте больше, чем между мною и Робином? – Да ведь это, черт подери, разные вещи! – Почему это? Любопытно, поясни. – Я, по крайней мере, не веду себя как последняя шлюха в кабаке, забывая о репутации семьи. – Нет, ты просто трахался с ней у меня за спиной в нашем доме, в нашей постели. И я, если честно, не очень понимаю, о какой семье ты говоришь, Як. Он продолжал что-то бормотать. Уже не так напористо. – Не смей так больше поступать. – Я буду делать то, что считаю нужным. У тебя нет полномочий решать за меня, как мне жить, с кем спать и где. Пока, Як! Она сбросила вызов и закрыла глаза. Ощутила, как язык Робина щекочет ей клитор. В телефоне звякнуло. Еще одна эсэмэска от Робина. Поколебавшись, Фэй настрочила ответ: «Еду из Вестероса. Буду у тебя через пару часов. Кто же откажется от такого приглашения?» * * * Фэй отпила глоток вина. Она ощущала на себе любопытные взгляды посетителей ресторана «Стюрехоф», но не обращала на них внимания. «Пусть поломают голову, что произошло между мной и Яком. Пусть почешут языками. Настанет день, когда я им всем покажу». В очередной раз бросила взгляд на часы. София Дюваль сильно задерживалась. Для того чтобы найти новых партнеров – теперь, когда Луиза Видестрём Берг отказалась участвовать, – ей надо было показать, что у нее есть инвесторы. Надежные инвесторы, не только готовые вложить капитал, но и способные помочь в распространении мифа о «Ревендж». С Софией Дюваль Фэй не раз общалась вместе с Яком. Та всегда держалась с ней сердечно и идеально подходила на роль первого инвестора – после Крис. В деловом мире она высоко котировалась – молодая, привлекательная, всегда желанная добыча для прессы. Это была женщина, все время порождавшая газетные заголовки – постоянно появлялась с новым мужчиной, ведя разговоры о новых инвестициях. Ей София никогда не нравилась, однако сейчас речь шла о бизнесе, и Фэй была убеждена, что ей удастся показать Софии, как выгодно инвестировать в «Ревендж». Она уже успела допить первый бокал, когда в зал вошла София. – Пожалуйста, бокал шампанского. И сегодня мне, пожалуй, подойдет тарелка даров моря, – заявила она, садясь и даже не взглянув на официанта. Откинув свои темные волосы, повернулась к Фэй. – Как приятно, что ты позвонила! Кажется, мы виделись на пятидесятилетии «Оскара» в Каннах? Не успела Фэй и слова вставить, как София обернулась и хлопнула в ладоши, привлекая внимание официанта. – Почему нужно так много времени, чтобы принести бокал шампанского? – строго сказала она, недовольно глядя на него, уже бежавшего к ней с бокалом и бутылкой. – Вероятно, для шампанского еще рановато, но я только что из Гонконга, так что я все еще живу по гонконгскому времени. Слушая звонкий смех Софии, Фэй вздохнула про себя. Лишь бы она согласилась вложиться в ее бизнес – и пусть ведет себя так вызывающе, как только захочет. Тарелку даров моря подали одновременно с блюдом из арктического гольца, которое заказала Фэй. – Боже, какой волшебный вкус! – воскликнула София, с наслаждением выхлебывая устрицу. – Лучше секса, по моему мнению. Она отпила большой глоток из своего бокала шампанского – уже третьего по счету – и взглянула на Фэй. – Ну, рассказывай, дорогая, как у тебя дела? Ты нашла свое место в жизни? Развод – это невесело; об этом мне известно, как никому другому. На прошлые выходные я встретилась с Яком и Ильвой в Бостаде – они так милы… Насколько я понимаю, малышка Жюльенна – совершеннейшее чудо. Да, они были огорчены, что с тобой не удалось договориться, чтобы взять ее с собой. Она вытерла рот льняной салфеткой. – Если тебе нужен мой совет, могу сказать, что в таких ситуациях надо думать о благе ребенка, как бы ты сама ни была огорчена и обижена. – София положила ладонь на руку Фэй. – Благополучие наших детей – самое главное, не так ли? Фэй несколько раз с усилием вздохнула, чтобы не показать своего разочарования. Те выходные Жюльенна должна была провести у Яка, но за три часа до назначенного часа тот прислал эсэмэску, что не сможет забрать дочь из-за внезапной командировки. Она улыбнулась Софии. Главное – видеть перед собой целостную картину, привлечь деньги и инвесторов. – Спасибо, София, – проговорила Фэй и наклонилась, чтобы достать папку со своим проектом «Ревендж». Но та отмахнулась и потянулась за половинкой омара. – Давай сначала перекусим, а о делах поговорим потом. Фэй снова убрала папку в сумочку и нехотя положила в рот кусочек своей рыбы. Аппетит начал пропадать, в то время как София целиком отдалась еде, облизывая пальцы и то и дело громко восклицая: «Приве-е-е-т, дорогая!», заметив кого-нибудь из знакомых. Понадобилось еще два бокала шампанского, прежде чем блюдо было съедено и она с довольным видом откинулась на спинку стула. – Ну, что скажешь, поговорим о делах? – спросила Фэй и снова потянулась за своей папкой. – Само собой, дорогая, – ответила София. Но тут она бросила взгляд на свои часики. – О боже, уже так поздно? Опаздываю на следующую встречу. Дорогая! Так приятно было тебя повидать! Придется нам переговорить в другой раз. Позвони моему секретарю, он тебя запишет. Но учти, что это будет не раньше чем через три недели, – в ближайшее время я еду в Париж, Лондон, Нью-Йорк и Дубай! Приходится буквально жить в VIP-зале в Арланде! Еще один резкий смешок – и она исчезла. Фэй сидела, утратив дар речи. Со счетом, равным ее расходам за неделю. * * * Поначалу Фэй не могла определить, почему ощущает такую пустоту в груди. Потом поняла. Это называется отчаяние. Впервые она ощущала глубокое, непобедимое отчаяние. Рядом с ней спокойно посапывала Жюльенна. Ее ресницы веером лежали на щеках, лицо было спокойно и расслабленно, порой она чуть морщила нос во сне. Точно с таким же выражением лица дочка спала в своей колыбельке еще младенцем. Тогда Фэй смеялась, глядя на нее, говорила, что она похожа на крольчонка, который морщит нос. Но сейчас сил хватило лишь на слабую улыбку. Она устала до глубины души – встречи с Луизой и Софией выжали из нее все соки. Трудно сказать, чего же она ожидала. Само собой, Фэй и не рассчитывала на то, что все женщины автоматически поймут, что она хочет сделать, что желает сказать, – только потому, что они женщины. Но, как бы это ни было наивно, она на это все же надеялась. Сейчас Фэй не знала, как восстановить силы. Впереди – самая важная встреча. А что, если и она закончится провалом? Тогда все рухнет. Ей не удастся совершить намеченное. Як пойдет по жизни дальше, не заплатив за свое предательство. От этой мысли по всему телу разлился жар. Ее размышления прервали звуки из кухни, где возилась Керстин, готовившая ужин. Сегодня вечером она опять взяла дело в свои руки, и Фэй предполагала, что та приготовит одно из ее любимых блюд. Скорее всего, голубцы. Жюльенна уже поужинала перед сном, и Керстин хотела, чтобы они с Фэй могли спокойно поговорить, сидя за столом вдвоем. Еще раньше вечером, войдя в дом, Фэй почувствовала себя как сдутый шарик. Обычно Керстин удавалось ее подбодрить, но сегодня вечером, похоже, ее ждет поражение. Фэй чувствовала, как сомнения раздирают ее, липнут к телу клейкой смолой. Жюльенна тревожно заворочалась во сне. Нечасто они спали в одной постели, но сегодня Фэй хотела, чтобы дочь была рядом. Она поужинает с Керстин, поговорит о том, что случилось, а потом осторожно ляжет в постель рядом с Жюльенной и заснет, слушая ее дыхание. Она смотрела на дочь, мирно спавшую в белой ночной рубашке с единорогом, потом осторожно положила свободную руку ей на грудь и ощутила биение сердца. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Постепенно ее собственное сердце подстроилось и начало биться в том же ритме. От этого мысли в голове прояснились. В кухне Керстин гремела кастрюлями и сковородками. Запах еды достиг спальни, и Фэй услышала, как у нее урчит в животе. Она снова прислушалась к ритмичному сердцебиению дочери. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Отчаяние и фрустрация после неудачных встреч потихоньку отступили. Пока не все пропало. Самая важная встреча впереди. И Фэй намерена выйти победительницей. * * * Она шагала по булыжной мостовой в сторону Бласиехольмена, осознавая, что нервничает. Встреча с Иреной Арнель – решающая. Через свою инвесторскую компанию «Арнель инвест» Ирена владела долей в трех крупнейших сетях универмагов в Швеции. Она могла не только инвестировать в «Ревендж», но и вывести продукцию на рынок через эти универмаги. Уже с самого начала Фэй знала, что от Ирены зависит, станет ли «Ревендж» успешным предприятием или останется одной из тысяч бесплодных попыток сделать бизнес на косметике и парфюмерии. На самом деле, безумная идея – пытаться пробиться на этот рынок, один из самых сложных. Особенно для такого человека, как Фэй, не имеющего никакого опыта, которому не на что опереться в данной отрасли. Хотя встречи с Луизой Видерстрём и Софией Дюваль не дали желаемого результата, успех Фэй в тысячи раз больше зависел от Ирены Арнель. При ее поддержке все становилось достижимым. В том числе и на международном рынке. Фэй так подробно изучила биографию Ирены, что знала о ней все. Она выросла в Гётеборге в состоятельной семье, училась в Оксфорде и Йельском университете. Щедро выделяла средства на деятельность женских организаций и поддерживала женщин-предпринимательниц. Обладала огромной сетью связей, протянувшейся по всей Европе и до Штатов. То, что Фэй вообще удалось получить аудиенцию, объяснялось, по всей видимости, тем, что Ирене было любопытно взглянуть на нее после всего, что писалось в газетах об их с Яком разводе. Как бы то ни было, встреча назначена. Фэй было совершенно все равно, как и почему. Остальное зависит только от нее. Фирма «Арнель инвест» располагалась на пятом этаже роскошного дома девятнадцатого века с потрясающим видом на воду. Фэй налили чашку кофе и провели в маленький конференц-зал. Вокруг стола стояло шесть стульев. Фэй осталась стоять, не решив, куда следует сесть. Вступление она запланировала дерзкое. Осталось посмотреть, как отреагирует Ирена Арнель. Есть риск, что она сочтет это проявлением непрофессионализма. Однако встреча с Софией наглядно показала ей – нельзя позволять просто задвинуть себя. Ей нужно начать с фейерверка и потребовать к себе внимания, а не дожидаться вежливо, пока ей его окажут. Фэй почувствовала, как по спине стекает пот, и начала делать как раз то, чего делать не следовало, – колебаться и сомневаться. В самой себе и во всей своей идее. Ирена вошла в конференц-зал в костюме цвета морской волны, из-под которого виднелась кремовая блузка – Фэй подозревала, что это блузка с завязывающимся воротничком от «Vesna W». Сама она страстно о такой мечтала, но не могла себе позволить, пока не скопит стартовый капитал. Костюм от Стеллы Маккартни, который был на ней сейчас, Фэй одолжила у Крис. Всего пару месяцев назад она даже близко не влезла бы в эти брюки, но сейчас костюм сидел, словно сшитый на заказ. О его цене она даже не решилась спросить подругу. Ирена поставила на стол чашку с кофе – такую же, как у Фэй, – и протянула руку. – Ирена, – нейтрально представилась она. – У нас десять минут, потом меня ждут другие дела. Ножки стольев заскрежетали по полу, когда две женщины сели друг напротив друга.