Роб взял ее за плечо, она почти ничего не весила, мышь, а не девчонка, и почему-то отвел к себе в палатку, а не в барак. Ему показалось, так будет лучше. Роб всегда ставил большую армейскую палатку. Жить в захваченных домах, среди свежих пятен крови и чужих разбросанных вещей ему претило. Роба уважали и боялись. В конце концов, он один прошел Тропой Мертвых и привез донесение во время битвы на Пяти Холмах. Облезлый пес войны, все дела. Никто не лез к нему. У каждого – свои странности. – Как тебя зовут? – Роб сел подальше, всем видом показывая, что не тронет и пальцем, хотя стоило промыть и перевязать ее ссадины – одна скверно выглядела, – но не сейчас, всё потом. Девочка забилась в угол, прижала кулаки к груди и не выпускала Роба взглядом. Она напоминала паучка, который задирает лапы, стараясь выглядеть выше и более грозно. Девочка и не думала сдаваться. – Пе… ти, – пробурчала она в колени. Роб бросил ей одеяло, но она даже не пошевельнулась. – Петра? – Бетти. – Хочешь есть, Бетти? Может, воды? – Он протянул ей флягу. Бетти смотрела на него в упор, не моргая. Роб поежился. – Ты убил мою маму? Роб возился с мешком, доставая консервы и миски, ему потребовалась почти минута, чтобы найтись с ответом. – Может, и я. – Хорошо. – Девочка опустила руки, дотянулась до одеяла и укуталась им. – Что ж хорошего? – Ты не злой, значит, она не мучилась. Они замолчали. Роб вытащил горелку, раздвинул ножки и водрузил сверху банку без этикетки. «Пусть нам повезет, – загадал Роб, – если там мясо или хотя бы каша, все обойдется». Но что все, не смог бы сказать даже он сам. Из пробитых в жести отверстий донесся запах тушеных бобов. Верные друзья рейнджера. Роб скривился. Все пойдет, как всегда. Бобы подгорели, но пахли на славу. Ели молча. По тому, как перекатывались жилки у нее на шее, Роб понял, что девочка очень голодна. – Чем занималась твоя мама? – попытался нащупать тему беседы Роб. – Тем же, чем и все, – скривилась Бетти, – когда не копалась на свалке, давала приезжим. – К вам часто приезжали? – Идиотский вопрос, к поселению подходили три накатанные дороги, это потом они растворялись в пустыне… Если здесь перегоняли нефть на бензин, то сюда наведывались пыльные банды, рокеры и прочая колесная шушера. – Бывало. – Бетти так откровенно посмотрела на вторую банку, что Роб молча водрузил ее на горелку. Он ждал привычного бобового запаха, но консерва его удивила. «Каша, черт побери!» – Он чуть не расхохотался. Хорошо забытый вкус исправил настроение. Даже Бетти понемногу оттаяла. К ночи стало зябко, тонкие стены палатки едва хранили тепло, но еда их согрела. Снаружи лениво перекликались часовые. Бетти начала засыпать, да и сам Роб чувствовал, как слипаются веки. Полог палатки отдернулся, внутрь просунулась голова майора. Роба словно ударило током. Тревога острая, ледяная, разлилась в воздухе. – А, вот ты где! – Они были на короткой ноге. Роб знал, майор прочит его в преемники. Это чертовски много значило. В вольных отрядах часто сменялось руководство, в конце концов они были на войне. Но именно этот босс ему нравился. – Теплая у вас тут атмосферка. – Майор пробежал взглядом по комнатке, отметил горелку, миски, вскрытые банки. Вернулся к Бетти, уставился на нее в упор. Та немедленно проснулась и зыркала из своего одеяла. Роб молча подобрал ложку и принялся вычищать ее о полу куртки. – Славный приз, – негромко сказал майор, разглядывая Бетти, – поделишься? Сердце стукнуло и замерло. – Ну, я сегодня не по этой части. – Роб попробовал отболтаться. – А разве не надо отвести ее в барак? – До утра терпит. Так я ее заберу? – Майор никогда не отличался страстью к захваченным девицам, но эта чем-то здорово его зацепила. Он не сводил с нее глаз. Бетти вмиг окрысилась и вновь стала похожа на паучка, агрессивно задравшего лапки. Нужно было что-то сказать, как-то уберечь ребенка от поганой участи. Но банка с бобами, почерневшая, распоротая, напомнила о себе. Ты ничего не исправишь. Каша, что же ты?! Но вторая банка укатилась куда-то. Бросила его одного. Роб проглотил невысказанные слова, и они комом застряли в горле. Майор и Бетти с одинаковым вопросом смотрели на него. Роб пожал плечами. – Вот и славно. – Майор хлопнул его по плечу и подошел к Бетти. Роб видел, что он не знает, как к ней подступиться. Но тот не стал миндальничать, схватил одной рукой за запястье, другой за волосы и поволок из палатки. Роб услышал, как она сопит, упирается, что-то треснуло, майор чертыхнулся, и тут Бетти закричала. Комок в горле выпустил когти. Роб глотнул воздуха. Скажи уже что-нибудь! Останови его. Роб зажмурился, стиснул зубы и попытался отвлечься от отчаянного детского крика. – Помогите! – отчаянно голосила она. – Спасите! Спаси меня! Спаси! Она звала его, но Роб не успел сказать, как его зовут. Он вскочил на ноги, перевернул горелку, пнул проклятую банку. Рука вырвала «кольт» из кобуры, и тут он резко осадил себя. Ты что творишь?! Это твой босс, твой брат, прошел с тобой от Великих Озер до мексиканской границы. Разве стоит маленькая дрянь того, чтобы все испортить? Кем ты станешь? Кто ты был до того, как попал в вольный отряд, а этот человек тебя заметил, сказал за тебя слово? – Ты хочешь все испортить? – спросил Роб у раздавленной банки с бобами. – Да, хочу, – ответил самому же себе. Он спрятал револьвер и плеснул на руки воды из фляги. Глаза защипало, все-таки не удалось отмыть весь бензин. Комок из горла сполз в грудь и терзал его там, сердце каждым ударом надевалось на шип. Нужно было действовать осторожно. «Пусть сделает, что хочет, – шептала осторожность, – а потом, когда уснет, заберешь девчонку и уедешь вместе с ней». «Да на кой черт она тебе сдалась?! – бесновался здравый смысл. – Что ты станешь с ней делать?! Построишь ферму и заведешь детей?!» «Она сама ребенок. – Эта мысль билась флагом на ветру, звала в бой, не давала отступить. – Ребенок! Нельзя обижать детей. Что, если бы это была твоя дочь? Твоя дочь Бетти. Бетти. Бетти. Бетти». Роб скидал вещи в мешок. Палатку придется бросить. Надо будет действовать быстро, не теряя ни секунды. Кто у них лучший следопыт? Сначала нужно разобраться с ним… Снаружи ударили выстрелы, кто-то завыл. Что за?! – Треееееевога! – нападение? Как не вовремя. Или как раз очень вовремя? Роб думал на ходу, закидывая на плечо патронташ, забирая полупустую флягу. – Тревога! Тревога! Тревога! – по тому, что выстрелов больше не раздавалось, Роб понял, что стряслось нечто другое. Если бы на них напали, пальба стояла бы до небес. – Что? – схватил он за руку пробегавшего мимо черномазого. – Босса убили! – задыхаясь, бешено прокричал тот. «Босса, – сперва не понял Роб. – Майор!» Когда он подскочил к дому, который забрал себе под ночлег майор, Бетти уже выволокли из комнаты. Десяток фонарей, трепеща, разбивали лучи о двери, порог, ступени. Великан Джексон вздернул девчонку за ноги. Ее лицо распухло, глаза утонули в кровоподтеках. Изо рта несся хрип. Бетти еще дышала. – Каааааакккхххх?! – завопила толпа. – В горло ему воткнула, – медленно, едва ли не по слогам проговорил Джексон, он не умел быстрее. Поднял другую руку, в ней была любимая перьевая ручка майора. Великан встряхнул девчонку. Она забулькала, изо рта хлынула кровь. – Сука. – Пустите! – рванулся вперед Роб. Он пробился сквозь толпу, встал рядом с Джексоном. Рядом с Бетти, руку протяни, вырви ее, спаси. Бегите в горы! Лучи фонарей сошлись на нем. Роб увидел, что все ждут от него команды. Разрешения. Приказа. – Мы не должны… – Слова утонули в неистовом реве толпы. Они ненавидели его, слюнтяя. Им нужен был иной приказ. Они жаждали крови. Людское море бесновалось и кипело. Фонари лихорадило, кто-то рвал ночное небо стволами, но никто не посмел пока спустить курок. Слово взял Ассегай Смит, самый старый из всех, кто ходил с их Вольным Отрядом. Еще минуту стоял ор, волки выли, оплакивая своего вожака, но потом вой стих. – Давай сначала, Роб, – мягко попросил Ассегай, и его глаза сказали Робу больше, чем он мог рассчитывать. – Каша, – упал на колени Роб, он стоял перед Джексоном и умолял глазами: «Отпусти нас!» Рядом капало с двух рук: еще живой кровью Бетти и холодной мертвой кровью майора, но вслух Роб повторял только. – Каша, каша, каша, каша. Толпа безмолвно ждала. Наконец Роб замолчал, вцепился руками в брюки Джексона и так, цепляясь за них, поднялся. – Повесьте ее. Отвернулся и ушел в палатку. Утро он встретил под балкой, равнодушно глядя на расцарапанные ноги, двумя тонкими ветками качавшиеся под окровавленным подолом. Солнце вставало между ними. – Босс, – Роб оглянулся на Ассегая Смита, тот показывал за плечо на трофеи, – забираем бочки и валим? – До полудня, чтоб и следа здесь не осталось. – А что с заводом? – Он помедлил. – С людишками? – Сжечь. Роб отвернулся. Ветер раскачивал ноги. Показалось. Не может быть, чтобы это когда-то принадлежало живому человеку. Бред.