– Лехитам это точно не по нраву придётся, – согласился Добрыня. – Одной стрелой – двух зайцев, – поддержал Сергей Иванович. – Решено, – изрёк великий князь. – Воюем хорватов. Благословишь ли, владыко? – Воюйте, – разрешил митрополит. – Раз лехиты язычников против христиан поддерживают, наказать их – дело благое. Опять же повоёванные земли и народ их можно в Истинную Веру привести. Воюйте. «А ведь он болен, – подумал Сергей Иванович, приглядевшись к митрополиту. – Надо бы попросить Сладу глянуть». – Осталась самая малость, – продолжил Владимир. – Уговорить чехов. Чтоб или с нами, или хотя бы не мешались. Что скажете? – Посла к ним отправить, – немедленно отозвался Духарев. – Человека достойного с дарами правильными. И не медлить, потому что время, оно против нас: Мешко – князь сильный и всё окрест под себя подминает, а сын его Болеслав – и того хуже. Немалого ума и доблести человек. Не зря его с младых лет Храбрым кличут. – Что ж худого в уме и храбрости? – удивился Владимир. Добрыня хмыкнул и головой покачал: мол, хоть ты и великий князь, племянник, а вопрос задал. – Ну для лехитов-то он хорош, – проворчал княжий дядька, – а нам не очень. – Как понимаю, Болеслав этот сейчас вроде как не с отцом, не с дядей, а сам по себе? – вмешался Добрыня. – А не станет ли этот славный князь против нас, когда мы с хорватами сойдёмся? – Сильный враг – больше славы! – твёрдо ответил Владимир. – Тоже верно, – согласился Духарев. – Славы много не бывает, как твой отец говаривал. – Это да, – согласился великий князь. – Но я, как и он, жадничать не буду. Он славой этой даже с печенегами делился, когда на ромеев ходил. А я вот с чехами поделиться готов. Захотят нас поддержать, я не против. Чай не копчёные, словене, нашего языка люди. Зачем же их обделять? Добрыня с Сергеем Ивановичем рассмеялись. Даже митрополит не сдержал улыбки. Нечасто шутил великий князь в последнее время. Больше земель – больше забот, да и жена его, кесаревна Анна, шуток не одобряла. Разве что такого толка, какую устроит через пятнадцать лет её брат Василий дунайским булгарам[5]. – Кого послом в Прагу отправишь? – отсмеявшись, спросил Добрыня. – А вот его. – Владимир указал на Сергея Ивановича. – Сам предложил, сам и сделает. И, думаю, лучше его не сделает никто. «Вот так всегда, – подумал Духарев. – Инициатива наказуема. Сейчас ещё и дары велит самому подобрать». Почти угадал. Так Владимир и предложил. Но всё же не из личных средств князь-воеводы, а из собственной сокровищницы. В общем, уходил от Владимира Сергей Иванович в настроении приподнятом. Засиделся он в Киеве. Пора в дальнюю дорогу. А тут ещё и повод такой значительный. Не военный поход, конечно… Но и не мирный. О финансировании самого посольства великий князь не сказал ни слова. Ну да ладно. Сергей Иванович в дальний путь не с пустыми руками намеревался пойти, а с товаром. Тем более что идти предстояло по таким землям, где верительные грамоты к чешскому великому князю были не защитой, а совсем даже наоборот. И самыми спокойными по факту могли оказаться те самые хорватские земли, на которые нацелился Владимир. Причём именно потому, что князь хорватов Собеслав отлично понимал: русам нужен только повод, чтобы захапать его княжество. А дальше – ещё сложнее. Либо рискнуть и идти напрямик – через земли бывшей Великой Моравии, за которые нынче спорили князь чешский и князь Мешко и через княжество Краковское; либо взять в сторону и пойти по землям герцогства Каринтия, где жили словене, но правил весьма агрессивный баварский герцог Генрих по прозвищу Строптивый. Сергей Иванович склонялся к прямому пути. Отношения с князем Болеславом у него были пока что приличные, да и пообщаться с ним было бы неплохо. И дружбу, так сказать, закрепить. Тем более что у Сергея Ивановича есть для Болеслава Храброго оч-чень эксклюзивный подарок. А вот второй вариант маршрута был поплоше. Особой дружбы с герцогами Баварским и Каринтским у Духарева не было. Скорее даже наоборот, поскольку высокие связи Духарева в Германии относились ко двору Оттона Второго, который посадил Генриха Строптивого под арест. Из-под стражи герцог Генрих вышел только после смерти императора Священной Римской империи немецкой нации… И немедленно поднял мятеж против малолетнего наследника Оттона Третьего. Не без успеха, надо отметить, потому что вернул себе не только Баварию, но спустя некоторое время и Каринтию. Вот такая она, средневековая европейская политика. Кто смел, тот и съел. А кто съел, тот впоследствии и подведёт под процесс правильное юридическое обоснование. И чтобы в этой войне клыков и желудков выжить, надо иметь надёжных покровителей в каждой партии. Грех жаловаться, имя Зергиуса из русов в германских землях было известно многим, и многие его считали своим. Однако герцог Генрих Строптивый среди последних не числился. Что являлось, безусловно, недоработкой. Кстати, не устранить ли её прямо сейчас? Сергей Иванович задумался, но всё же решил: нет, не стоит. Такие акции следует готовить заранее и тщательно. Дары на герцогско-княжеском уровне должны быть исключительно целевыми. И включать не только самого, но его семью и доверенных лиц. Причём начинать надо именно с доверенных, дабы к моменту личной встречи создать у властителя правильную репутацию. Не то и в тюрьму можно угодить из-за какого-нибудь навета. А Сергей Иванович уже не в тех годах, чтоб обживать средневековые узилища. Нет, в Чехию они пойдут через Краков. Надо бы, кстати, и Илью с собой прихватить. Уж больно парень окрутел в последнее время. Не занесло бы. Глава 8 Дела духовные Киев – Ему шестнадцать, – напомнил Сергей Иванович. – Понятно, что девушки ему небезразличны. – Это Славке они были небезразличны! – возразила Слада. – Только это по-другому называется. Я осмотрела Прибуту… На ней места живого нет! – Жаловалась? – насторожился Сергей Иванович. – Куда там! – Сладислава махнула рукой. – Совсем ума лишилась. Спрашиваю её, а она лыбится и слюни пускает. И добро б только слюни… Сок женский аж на пол капает. – Сладислава коснулась ладанки со Святыми Мощами, что пряталась под тканью на груди. Она всегда так делала, когда просила Господа смирить её гнев. – Не наказывай её, – попросил Сергей Иванович. – Её-то за что наказывать! – вновь вскипела Сладислава. – Девка дура! А вот с сыном что делать? Что ж он с ними как зверь? И исповедаться не желает! Я, говорит, за Господа мечом радею, и за то отец Евлалий все грехи наперёд отпустил. Кабы знать, что у него на душе? Что за семена в нём старый посеял? – Рёрех худого ему не сделал бы, – проворчал Сергей Иванович. – Мы старому все тут жизнью обязаны. – Я не о том, – Сладислава положила руку мужу на грудь, успокаивая. – Я старого как отца любила. Сердце болит, как подумаю, что душа его в аду горит. «Или в Ирии с высокими мужами пирует», – подумал Духарев, но мысль не озвучил, понятное дело. Не то Сладушка ещё больше расстроится. На сей раз из-за его души. – Завтра Илья в церковь с нами пойдёт! – заявила она решительно. – В нашу. Сам митрополит отслужить обещал. Ты тоже будь. – Ну, это понятно, – кивнул Духарев. Слада ещё что-то говорила. О душе, о бесах… Сергей Иванович не слушал. О своём думал. О том, что для него важнее. О политике. Митрополит киевский Михаил, поставленный патриархом константинопольским Николаем, сам был из булгар[6], по-словенски говорил внятно, но духом был ромей. Иначе кто бы его послал присматривать за порфирородной кесаревной и её новоокрещённым мужем Василием, коего в миру звали Владимиром Святославичем? Ромей же ромей и есть, будь он хоть булгарин, хоть печенег, хоть сириец. И мисянская[7] церковь, коей покровительствовало семейство Сергея Ивановича, любовью ромеев не пользовалось. Конкуренция. Были даже случаи, когда с подачи ромейской обижали прихожан. Но так было до тех пор, пока Духарев не обозначил чётко: это моё. Он – спафарий империи. Причём не просто «меченосец», а вдобавок с личным доступом к дверям императорских покоев и в кабинет императорского постельничего, то бишь паракимемона, коий по совместительству является чем-то вроде премьер-министра империи. Сергей Иванович не поленился в своё время продемонстрировать компетентным людям подаренный Автократором Василием перстенёк с ликами обоих[8] императоров. Ну желает могущественный «меч» империи взять под покровительство булгарскую церковку, почему бы и нет? Известно же, что супруга его – мисянка. Иной муж жене браслеты дарит, а спафарий Сергий – личную церковь. Учитывая, что в имперской табели о рангах свободный доступ к паракимемону был на локоть выше головного убора митрополита, а в канцелярии византийского премьер-министра оба они числились имперскими, скажем так, агентами влияния, то… В общем, понятно. Впрочем, митрополит Михаил Духареву нравился. Достойный человек. Глубоко верующий, харизматичный… В общем – на своём месте. Вот только здоровьем слабоват. – Я с Ильёй поговорю, – пообещал Сергей Иванович. – И в церковь завтра вместе с нами пойдёт. С митрополитом-то что? Как здоровье? – Худо, – вздохнула Сладислава. – Болен тяжко и не бережёт себя. Еле на ногах, а опять в дорогу собрался. Аж в Ростов. Илью Сергей Иванович застал за работой: тот помогал строить конюшню на расширившемся за счёт взятого у Свардига родовом подворье. Само собой, княжичу вовсе не обязательно было заниматься подобным трудом, но Илья не столько трудился, сколько развлекался. Ловил брошенное снизу уже обтёсанное по размеру брёвнышко и укладывал его в положенное место. А метал брёвна не кто иной, как Гудмунд Праздничные Ворота. Посланное им бревно красиво взлетало точно на нужную высоту, где и зависало на мгновение, достаточное, чтоб Илья, балансирующий на недостроенной стенке, брал его буквально из воздуха и направлял на нужное место, укладывая в смысле себе под ноги. Чтобы в следующий момент пробежать по нему до угла, перескочить на соседнюю стенку и принять следующее брёвнышко. Зрелище было дивное: Илья меньше чем за минуту проходил от угла к углу, укладывая три брёвнышка, и двигался в обратную сторону, а внизу солидно перемещался Гудмунд, «подавая» княжичу стройматериалы. Четвёртая сторона оставалась незаложенной. Здесь должны были располагаться ворота. Духарев засмотрелся: чувство равновесия Ильи могло конкурировать разве что с его силой. Вместе с Сергеем Ивановичем на забаву богатырей взирала и артель плотников, которым молодецкая игра сэкономила минимум день работы. Ещё минут десять – и стены выросли до нужной высоты, а подогнанные под размер брёвна закончились. Илья соскочил наземь, хлопнул по спине нурмана и подошёл к отцу. – Гудмунд теперь мой! – заявил он, широко улыбаясь. – Не против, батя? – А что великий князь? – А ничего! Свен Гудмунда сам отпустил, так что без обид, а мне с Гудмундом упражняться – в самый раз! А то хлипкие все какие-то… – Илья пренебрежительно сморщил нос. – Чуть не удержишь руку – уже лежит! Так ты не против? – Твой человек – ты и решай, – махнул рукой Духарев. – Пошли, сын, поговорить надо… Начал Сергей Иванович с приятного: – В Чехию со мной поедешь. Посольством от великого князя. – С тобой в Чехию? Здорово! – Илья сначала обрадовался, но тут же погрустнел, вспомнив: – А Моров как же? Моров на кого оставим? – Кулиба управится, – ответил Духарев. – Соловья с Соловичами ты убрал, теперь легко будет. Илья подумал немного… И покачал головой: – Не пойдёт. Радимичи хитрые да диковатые, а Кулиба прост. Что не по нему, сразу рубить. Силу, понятно, все уважают, да только с лесовиками одной силой нельзя. К ним подход нужен. Пусть Кулиба и дальше дружину моровскую водит, но для правления другой человек нужен. И у меня такой есть. Ты его знаешь. Сотник Малига. Он и с радимичами, и с Кулибой поладит, поскольку тоже полоцкий.