– Что ж, – сказал Артём будничным голосом. – В чём ты прав, так это в том, что за поганые слова надлежит ответить. – Он поднялся. – И ты ответишь, малыш. – Узкий клинок с паутинным булатным узором бесшумно покинул ножны. Князь уличский обошёл стол, оказавшись на свободном пространстве, махнул клинком, разминая кисть: – Правом князя и старшего я объявляю этот поединок чистым. Теперь у Ильи выбора не осталось. Он глянул на Славку. Брат сидел с каменным лицом. Смотрел только на Артёма. По другую сторону – Маттах. Замер с открытым ртом, тоже будто закаменел. Правая рука Богуслава лежала на плече Лучинки, которая явно хотела вмешаться, но была остановлена мужем. А больше встать между Ильёй и братом Артёмом было некому. Что ж, значит, так тому и быть. Илья тоже поднялся. Перешагнул через скамью. Остановился напротив брата. Его меч был на пядь длиннее Артёмова и на вершок шире в основании. Оба – в лёгких кольчугах, но без шлемов. И без щитов. Ещё у Ильи был кинжал, но поскольку Артём ничего не взял в левую руку, то и Илья оставил свою пустой. Атака Артёма была стремительной. Илья ещё прикидывал, как можно воспользоваться преимуществом более длинного выпада, а брат уже показал, что никакого преимущества нет. Миг – и он рядом. И скрежет клинка по броне. И Артём снова в пяти шагах. Ухмыляется. «Он мог запросто меня проткнуть, – подумал Илья. – Но решил не убивать…» «Чтобы унизить! – подсказал кто-то внутри. – Он тебя унизил! Накажи его!» Но злости не было. Совсем. Злость в бою – скверный помощник. Илья плавно сместился вправо. В лицо брата Илья не смотрел – только на ноги. Новую атаку отразил тоже легко. Очень легко. Поймал сильной частью клинка и уколол навстречу, вынуждая отступить… В последний момент переведя укол в короткий рубящий удар по бедру. Плоской стороной, но после такого удара защищённая лишь тонкой тканью нога обычно перестаёт служить своему хозяину. Ненадолго. Но достаточно. Удара не получилось. Артём не стал отступать. Напротив, шагнул вперёд, перехватив правую кисть Ильи левой рукой и целя крестовиной ему в лицо. Илья успел присесть, одновременно тоже перехватывая руку Артёма, сжимая его запястье изо всех сил, заставляя выронить оружие. Но Артём мигом ранее выпустил десницу Ильи, подхватил меч левой, резко ударил оголовьем клинка в локтевой сгиб Ильи. Левая рука ниже локтя враз онемела, хватка ослабела, Илья зашипел от боли, Артём же выдернул руку из хвата, одновременно поворотом оказываясь за спиной… И тут уж Илья не сплоховал! Тоже на развороте ударил локтем, вложив в толчок скорость и вес. А вес у Ильи – ого-го! Чуть не вдвое против братниного. Артёма отбросило шагов на пять. Понятно, он не упал, удержался, но инициативу потерял, чем Илья и воспользовался. Махнул мечом, опять на развороте, наращивая скорость… Удар был хорош. Даже плоскостью наверняка вынес бы брата, если бы прилетело по плечу, а в голову, без шлема, может, и насмерть. Понятно, что Илья в голову не целил… И забыл вдохнуть, когда увидел, что Артём в самый последний, крохотный миг, когда движение меча уже не изменить, уходит вниз, и клинок летит уже не в плечо – в не защищённый ничем висок. Пронесло. Артём не просто поднырнул, он ушёл совсем низко, упал на руку, опять с поворотом. Клинок Ильи прогудел на пядь выше уличского князя. А вот меч Артёма мимо не прошёл. Угодил Илье под колено опорной ноги. Тоже плоскостью, иначе быть бы Илье без ноги, но и плоскостью удар вышел мощный. Хлопнуло так, что и во дворе небось услыхали. Илья, уже вдыхая, вдруг осознал, что валится на спину, опомнился, ушёл кувырком, вставая на ноги… И опять едва не упал, потому что нога онемела точно так же, как левая рука. Но сражаться ведь можно и на одной ноге, верно? Не труднее, чем стоять на седле коня, идущего галопом. Тем более что и опыт «одноногости» у Ильи имеется. Клинки сошлись с певучим звоном, скользнули металл по металлу и остановились почти одновременно. Меч Ильи – упёршись в живот Артёма, меч Артёма – в полувершке от переносицы Ильи. Илья едва не разинул рот от удивления: Артём улыбался! Искренне так, как будто и не было ни размолвки, ни поединка. Миг – и клинок Артёма пропал. Илья скосил глаза и увидел, что меч брата уже спрятался в ножнах. А вот меч Ильи по-прежнему упирался в живот брата, прогибая кольчугу. Илья растерялся. Просто не знал, что делать. Сердце из груди едва не выпрыгивало. – Давай-ка уберём это, – прогудел над ухом бас Богуслава, перехватывая меч Ильи у гарды. – Будем считать: ты его уже убил. – Так я… Убивать не собирался вообще-то, – пробормотал Илья. Артём засмеялся. И тут же радостно загоготала уличская гридь. Так это, оказывается, не настоящий бой был, а шутейный! Славно! Гридь князя своего любила. И Илью – тоже. Помнили, как он пришёл в уличскую дружину отроком. Жалели, когда обезножел. Радовались, когда снова в силу вошёл. Хоть и считался Илья ныне великокняжьим гриднем, но для уличских всё равно свой. Позвенели клинками – и ладно. Добрая забава Перуну люба. Да и Иисусу Христу по нраву, раз кончилось добром. – … Не хотел я… – Видели, видели, что не хотел! – пробасил Славка, нажимая на руку Ильи. Тот наконец-то сообразил – вложил меч в ножны. – Ясно, что видели, – сказал Илья, тоже ухмыляясь (Отпустило!) и опираясь на плечо Славки, потому что нога-то по-прежнему не слушалась. – Вот только я не понял: зачем это было? – Илья глянул на Артёма, а тот подмигнул и сообщил: – Хотелось проверить, малыш, вырос ли у тебя ум, или весь рост в плечи пошёл? – Проверил? – проворчал Илья, опускаясь на лавку. – И как? – Не-ет, – качнул головой князь уличский. – Не вырос. Только в плечах. Но бьёшься неплохо. Что есть, то есть. Рука уже отошла, и ногу отпускало – закололо бегучими иголками. – Больше так не делай, ладно? – попросил Илья. – Как бы худого не вышло. – Не буду, не буду. Видел, как ты испугался, что голову мне снесёшь. – Так ты нарочно, что ли? – Илья только головой покачал. Брат похлопал его по плечу: – Расти, малыш. И учись. Илья вздохнул. Он не понимал: как так можно? Хотя Артём – старший. И умный. Он знает. Наверное… Илья покосился на второго брата. И снова удивился: Богуслав глядел на Артёма в упор. Жёстко так. Нехорошо. И Илью внезапно озарило: врёт князь уличский. Не проверял он Илью. Во всяком случае, не с самого начала, не с разговора. И на поединок он Илью вызвал не для проверки. Наказать хотел. И только потом опомнился и свёл всё к игре: мол, решил младшего уму-разуму поучить. Поучил, верно. Ломай теперь Илья голову: что ж за боль такая живёт внутри старшего брата, если он, всегда такой сильный и сдержанный, себя не удержал? Илья попытался вспомнить, что было до того, как разговор зашёл о Пипке… Ничего особенного вроде. О чём они говорили? О Йонахе, кажется… Нет, об отце его и о жене его последней, Элде, погибшей в бою с ромеями. О том, что Машег с тех пор ни одной женщины к себе не приблизил, тосковал сильно… – Знаешь, брат, – сказал он, – коли не хочешь ты, чтоб я с вами серебром поделился, так, может, от золота не откажешься? * * * – Мы не пойдём, – решительно заявил Артём, и Богуслав кивнул согласно. – Верю, что добра там хватает. Немало я их зорил, капищ языческих, знаю, что богатые места. Веками сокровища копили. Но всё же насчёт той цепи – не верю. И ты заранее губу не раскатывай. Сколько она длиной, ты говоришь? – Я не мерял, но саженей семь-восемь, а то и больше. И толщиной в мой палец! – Точно золотая? – Я её руками трогал! – воскликнул Илья. Старшие братья переглянулись. – Я тоже не верю, братишка, – поддержал старшего Богуслав. – Если всё так, как ты описываешь, и висит она у всех на виду… Не верю. Слишком велика. Несколько пудов золота… – Несколько? Да там все десять, самое малое! – Тем более. Такое богатство. Пять ромейских кентинариев золотом. Сорок тысяч злотников, какие наш Владимир чеканит. За этакое богатство можно большую дружину отменных воев нанять. Не сто, не двести, Илья, а тысячи воинов. С таким войском, ну, может, чуть побольше, Святослав Хузарию взял! У Владимира нашего лучшая дружина куда меньше. Получается, Илюха, на шее у кумира твоего целое княжество висит, и немаленькое. – Он не мой кумир, а Сварога! – возмутился Илья. Не верят. Братья, называется!