С каждой каплей пролитой крови, с каждой покинувшей мир Русины душой, с каждой минутой… Она правильно поступила. Теперь, когда ее девочку признали официально, война ведется под ее знаменем. И все души – ее законная добыча. Это радует. А сегодня она смогла сделать то, чего уже давно была лишена. Посмотреть на мир глазами своей смертной жрицы. Посмотреть… Ненадолго, но почувствовать жизнь. А для чего еще богам аватары? Безвременье… оно такое холодное. Такое пустое… Хелла рискнула на последних крохах силы – и не прогадала. И теперь с удовольствием облизывалась на душонку тора Вэлрайо. Тоже пакость отъявленная, приятно будет такую скушать. Сегодня она поставила на него свою печать. А после смерти… Богиня улыбнулась в предвкушении удовольствия. Жаль, что у ее девочек осталось так мало времени. Но есть вещи, над которыми не властна и она. Очень, очень жаль… Глава 7 Настолько светились плоды во плоти Русина, Звенигород Письмо от Никона жом Пламенный прочитал внимательно. И порадовался за себя. А что? Кто умничка? Он умничка! Мог бы расстрелять жома… то есть бывшего тора Мишеля Воронова, а он его помиловал! И сидит тор Мишель под замком, и поет грустные песни, может, даже стихи сочиняет… Кто его знает? Надо бы с ним срочно побеседовать. Был ли у Анны муж, и если да – то КАК?! Чтобы скрыть такое, надо не великой княжной быть, а матерым шпионом! Так что жом Пламенный позвал с собой охрану из особо доверенных (между нами – попросту глухих) и приказал себя сопровождать. Жом Мишель радостным не выглядел. Наоборот – опустившимся. Осунувшийся, небритый, нечесаный, хотя держали его не так чтоб в жутких условиях. В камере и кровать была, и помойное ведро, и даже таз для умывания с кувшином. Следили, конечно, ну так ты умывайся спокойно, а не громи камеру! При виде Пламенного заключенный никакой радости не изъявил. Даже, наоборот, разозлился непонятно на что. – Подонок! – Я? – искренне удивился Пламенный. – Жом Мишель, вы что-то путаете. Я вам ничего не обещал, да и родного отца не убивал ради престола. Мишель сверкнул глазами. – Ты… ты… – Безусловно, я, – изменил тон Пламенный. – У вас есть выбор, тор. Или вы сейчас рассказываете мне всю правду, или – вы мне все равно рассказываете всю правду. Но зубов, ногтей и части шкуры у вас не будет. Мишель сверкнул глазами еще раз – и сдался. Мгновенно. Слякоть человечишка. – О чем? – О любовниках вашей кузины Анны, – не стал сразу баловать заключенного истиной Пламенный. Мишель расхохотался. Громко, издевательски, насмешливо. – О ком?! – О любовниках великой княжны Анны. Мишель едва пальцем у виска не повертел. Не знал он просто этого жеста. В Русине обводили ладонью вокруг головы, указывая на сумасшествие… но это простонародье, быдло. А жомы так не делают. Воспитание. – Вы, любезнейший, – даже слегка снисходительно заговорил жом Мишель, – не представляете, кто такая Аделина Шеллес-Альденская. Своих дочерей она охраняла так, что девочки были обречены на вечную девственность. Жом Пламенный качнул головой. У него была другая информация. Но бить дурака он пока не приказывал. – И все же, жом Мишель, у меня есть сведения, что как минимум одна из них имела любовника. Попробуйте припомнить. – Анна? – задумался Мишель. – Да. Задумался тор честно. Вернулся мыслями в те золотые денечки, когда все были живы. И отец учил его выездке, и Петер улыбался и подшучивал, и… оказывается, это и было счастье? Они просто этого не осознавали. Не понимали. Как же глупы они были… Анну он практически не помнил. Так… нечто бледное, болезненное… – У Анны вечно болели легкие. Или почки… не помню, что у нее болело, но большую часть времени она проводила где-то на взморье. Доктора рекомендовали. – То есть – не вместе со всеми? – уточнил Пламенный, понимая, что любовник, кажется, был. Но не этому самоуверенному болвану ловить таких, как Анна. – Ну… да. И что? – И в это время она не могла завести любовника? – Она же болела. И лечилась, – даже слегка недоуменно пожал плечами Мишель. Жом Пламенный едва не застонал. Ой дурак! – Так… вы примерно помните, когда и сколько она болела? Жом Мишель пожал плечами. – Зачем? Стонать жом Пламенный передумал. И следующие два часа методично вытягивал из Мишеля ценные сведения. Кто, где, когда… Да, и про Алексеева – тоже. Выходило-то интересно. Что Анна могла и любовника завести. И даже ребенка от него прижить. Аделина, как и все авторитарные и самоуверенные люди, даже мысли не допускала, что кто-то может оказаться умнее. Такого просто не могло быть. Вот Анна и воспользовалась. По срокам все могло быть правдой. А доказательства? Да где ж их теперь возьмешь? Пламенный оставил пленника предаваться воспоминаниям, а сам отправился отписывать Никону. Он согласен на сотрудничество. И на дружбу согласен. И на оплату… Сколько этот выжига хочет за пленника?! С ума сойти! Власть он отрицает, а вот деньги ему нужны! А как насчет поработать за идею?