Ударили по рукам, подписали договор, вышли на улицу. Ида довольно улыбнулась, потрепала за ушами Полкана. – Федор Михайлович, давайте я вас провожу да и пойду в лечебницу? – Конечно, тора Ида. Жом Меншиков приехал вчера. Привез Мишку и Машку (дом уцелел, а вот часть обстановки погибла безвозвратно, два табурета и большая ваза), привез важные новости: войско Валежного движется к Звенигороду. Императрица с ними. Ида слушала и сжимала кулачки. Кровь требовала крови. Девушка отлично понимала, она сама никогда не смогла бы вот так… как Анна. Пойти вместе с войском, заявить о своем статусе, отстаивать справедливость, мстить за родных. Она не сумеет. Анна все это сделала, и Ида верила: сестра сядет на престол. И будет замечательной императрицей. А век ее правления назовут Золотым. Только вот… Уезжать из Герцогств не хотелось. Здесь был госпиталь, здесь было хорошо и уютно… – Что вас гнетет, тора Ида? – Федор Михайлович подал руку Иде и повел ее вниз по улице. – Если Анна победит… – Я уверен, что она справится. Сестра ваша, уж простите, человек крайне серьезный. Жестокий даже. – Как мы тогда будем жить? – Тогда… – Взгляд купца аж замаслился. Он отлично представлял себе, сколько можно заработать на государственных подрядах. Причем даже честно. Сто процентов прибыли взять можно! Просто некоторые идиоты хотят тысячу взять, и себе все портят, и людям дела крутить не дают. А ведь сто процентов – это даже без воровства. Даже без накрутки. Умеючи, оно многое можно сделать… – Вы поедете в Русину, верно? – Вам не хочется домой, тора Ида? Ида пожала плечами. Полкан, понимая душевное состояние своей хозяйки, подставил ей для поглаживания и почесывания лохматые уши. Собакотерапия называется. – Хочется, не хочется… здесь я счастлива. Понимаете, Федор Михайлович, моя жизнь… она была сборником правил. Мать нас держала очень жестко. Не ходи, не стой, не думай, поклонись и улыбнись. А здесь… здесь мне сложно. Но я решаю сама и выбираю сама. Я занимаюсь тем, что мне нравится, я приношу пользу. А в Русине я опять попаду в клетку. Если б вы знали, как мне было тогда… – Тесно? – Тесно. Федор Михайлович улыбался. По-доброму. Вот ведь… девчонка. Хоть и великая княжна, а суть все та же, женская. – Тора Ида, неужели вы такого плохого мнения о вашей сестре? – Н-нет… – Вот именно. Я с ней путешествовал и могу сказать, что человека, менее приверженного этикету, я не встречал. Даже не сомневаюсь, если тора Яна будет императрицей, у нас будет самый свободный двор в мире. – Да? – Уверен. И стреляет она замечательно. Так что справится с любыми несогласными. Ида невольно улыбнулась. Меншиков чуточку посерьезнел. – Тора Ида, верьте своей сестре. Она никогда не станет вас заставлять, никогда не посадит в клетку. – Надеюсь… – Не надо. Просто поверьте в нее. Ида задумчиво кивнула. – Анна… я ее плохо знала. Она то болела, то лечилась, а когда появлялась при дворе, была тихой и скромной. Федор Михайлович едва не фыркнул. Вот уж эти слова совершенно к Яне не подходили. Тихая? Ладно, орать она не орала. А зачем, если револьвер есть? И скромная, да… тоже никто не сомневается. Аргументы у нее убийственные. – Тора Ида, свое мнение ваша сестра отстоит. Даже не сомневайтесь. И потом… вы ж не постоянно при дворе будете? Замуж выйдете, уедете… Ида пожала плечами: – Согласится ли Яна? – Вам замуж выходить, вам и решать. – И все же… – Тора Ида, война прошла. Страшная, кровавая, жуткая. После такого много чего поменяется, даже не сомневайтесь. Если за старое будем цепляться, вообще все обрушится. – Страшно это, – поежилась Ида, вспоминая увиденное. А Яна там… И все это видит вживую. И много еще чего. Страшно… – Страшно, тора Ида. Но нам надо жить. Детей растить, беречь, любить, чтобы людьми стали, на ноги встали, чтобы предки на нас глядели и радовались. Поэтому не грустите раньше времени. Пусть победят, приедут, а там уж… с помощью Творца все как-то образуется. Ида медленно кивнула: – Ладно, Федор Михайлович. Утешили. Побегу я в лечебницу, дела не ждут. – Всего вам доброго, тора Ида. – И вам, Федор Михайлович. Меншиков посмотрел вслед удаляющейся девчонке и подумал, что война – жуткая штука. Но из Иды она сделала человека. Настоящего. Яна, Русина – Лейтенант Мохов, объявляю вам благодарность… Лейтенант замялся. Хотя вклад его был весом и значителен. Если бы «счастливчики» ударили Чернову в тыл, того раздавили бы практически мгновенно. Уж будем честны, только б хрупнуло. Потом Броневой размазал бы остатки его отряда, как масло по хлебу, и повернулся к Валежному. И встретил бы уже его огнем. Ничего не помогло бы. Задумано было хорошо. Но лейтенант Мохов справился с врагами. Как? А вот это самый интересный вопрос. Лично лейтенант утверждал, что он ничего не делал. Ему, памятуя о предыдущих подвигах, не верили. Зимняя Охота? Правда не ты? А вот под Володимиром – ты? А здесь? И чего ты не признаешься? Леонид отбивался как мог, но с Валежным были шутки плохи. Равняйсь! Смир-р-р-рна! Пошел получать награду! И трое суток карцера за пререкания с начальством. Последнее – после победы. В Звенигороде отсидишь.