— Вот и я о том. А этот нытьем своим все нервы истрепал. И смысла-то оно все для него уже не имеет, и деньги-то эти ему уже ни к чему, и участвовать он ни в чем не хочет. Так и ждал со дня на день, что сдаст. А тут и без этого скандал за скандалом. То одно, то другое. Так нет, надо и этому еще до кучи. Только меня он не спросил, а я на это не подписывался. Не было у меня желания в очередном «громком разоблачении» фигурировать. Так что и я его не спросил. — А насчет Прыгунова? В тот раз он спрашивался? Или тоже исключительно сам все провернул? И схему продумал, и людей нашел. Что они с Красным, кореша, что ли? — С Игорьком Дима вплотную был повязан, так что убрать его — это главный его интерес был. И мой, конечно, отчасти, но его это касалось ближе. Если бы Игорек хоть полслова вякнул, Дима сразу в аут выходил. — А что, был такой риск? Он же вроде чуть не в семью уже вошел, зачем ему «вякать»? — Риск всегда есть, — серьезно сказал Михалев. — Семья или не семья, а своя шкура каждому в итоге всегда дороже. Ему — своя, Диме — своя, а мне — своя. Так что я тоже не возражал. Хороший свидетель — мертвый свидетель. — То есть, получается, убийство в СИЗО вы на пару организовали? — Не знаю, думай как хочешь, — отмахнулся Михалев. — На Красного он сам вышел, и «схему» эту, как ты сказал, тоже сам придумал. Я там немного сделал. Только шепнул кому надо, чтобы в другую камеру его перевели, где видеосъемка не ведется. А уж остальное — это Дима. — Но по поводу него самого «схему» уж точно придумывал только ты? — Угадал, — усмехнулся Михалев. — Только тебе сейчас не за него беспокоиться нужно. Ты сейчас сам под «схемой», так что лучше о себе переживай. — Что, со мной тоже «самоубийство» случится? А по какому поводу, если не секрет? У меня вроде все в порядке, такого, чтобы свет не мил был, даже в помине нет. — Рад за тебя, Гуров. Такой оптимизм за шаг до могилы не у каждого встретишь. Только зря ты обо мне так плохо думаешь. У меня фантазии пока хватает, чтобы не повторяться. Зачем пользоваться устаревшими приемами? Тем более в отношении тебя. Ты у нас человек особый, важный. Для тебя и история особая будет. Тебе ведь копать под меня приспичило? Вот из этого и исходи. Вызвал ты меня на встречу, пока неофициальную, за деловым ужином, например. Пообщались мы с тобой, поговорили. Это, как сам понимаешь, многие смогут подтвердить. И как бы невзначай, между делом, узнал ты из этого разговора, что у меня на даче некоторые очень интересные для тебя документы хранятся. А поскольку официальный ордер на обыск организовать у тебя руки коротки, решил ты с дружком своим, Стасей, нелегально в мои владения проникнуть и документы эти выкрасть. Тут-то вас охрана и порешила. Не знала, что бравые полковники-полицейские, подумала, что воры. А? Как тебе? Нравится? Представляешь себе этот некролог? «Заслуженный полковник убит при попытке ограбления дачи». — Ничего, занятно. Только вот вопрос — а если я вдруг не на дачу твою полезу, а куда-нибудь в сторону отвалю? Тогда как? — Об этом не волнуйся, Гуров. Об этом я позабочусь. Да вот, кстати, и подъезжаем уже. Миша, начинай, благословясь! Один из здоровяков, находившихся вместе с пленниками на заднем сиденье, достал пистолет и начал накручивать на него глушитель. Ситуация была абсолютно и фатально безвыходная. Гуров уже и не помнил, когда в последний раз оказывался в таком положении. Не было возможности не только противодействовать физически, но даже попытки «психической атаки» в данном случае не имели ни малейшего смысла. Чем он сможет сейчас напугать? Связанный и обездвиженный, с пистолетом у виска, целиком и полностью «подконтрольный» своему врагу? Все в душе Гурова восставало против этого пассивного и безвольного ожидания смерти, но рассудок не видел способа что-либо изменить. Он бросил взгляд на Стаса и в глазах друга увидел лишь прощальный привет. Тем временем Миша закончил свою работу и обратился за дальнейшими инструкциями: — Как их? — Не спеши, Миша! Дай до места доехать, там и разберетесь. На улице. Незачем машину пачкать. Там лесок, никто не увидит. Стреляй в спину или в затылок. Типа — убегали. Можно раза два-три. Вот здесь поворот, — добавил он, вглядевшись в темноту за стеклом. — Сейчас направо, Виталик, а там по прямой еще метров сто. Вот мы и дома. Актер повернул, куда ему показывал Михалев, и, выехав на прямую, прибавил газу. — Да ты не разгоняйся шибко, — сказал Михалев. — Мы уж приехали почти. Но Актер молча продолжал давить на газ. — Э! Я кому, стеклу, что ли, этому, говорю? — грубо окликнул его Михалев. — Куда разогнался? Тормози! — Да, извините. Задумался. Актер резко придавил тормоз, и машину тряхнуло так, будто она врезалась в грузовик. Миша, который за неимением «работы» позволил себе немного расслабиться, от толчка ударился головой о спинку переднего сиденья и выронил пистолет. — Ты что творишь, гад?! — в ярости заорал Михалев на Актера, но тут же вынужден был переключить внимание на то, что происходило на заднем сиденье. А там завязалось настоящее побоище. Поняв, что маневры Актера были не случайны и что ему предоставляется шанс, Гуров не терял времени даром. Лишь только Миша наклонился, чтобы поднять пистолет, он со всей силы ударил его ногой в висок. Поскольку в этот удар полковник вложил всю силу отчаяния и безысходности, неудивительно, что он закончился нокаутом. Безвольно обмякнув всеми своими великолепными мускулами, Миша вышел из игры, застряв меж сидений. Со вторым своим конвоиром, двое на одного, Гуров и Крячко могли справиться даже со связанными руками. Теснота пространства, раньше игравшая против них, сейчас лишь давала дополнительные преимущества. Здоровенному верзиле трудно было изловчиться и быстро достать оружие, а неотвратимый натиск двух полковников лишил его последней надежды на победу в этом неравном бою. — Да твою же ты… — в досаде зашипел Михалев, разворачиваясь на сиденье и просовывая руку за спину. Он выхватил пистолет, спрятанный под пиджаком за поясом брюк, и, не теряя ни секунды, наставил его на клубок тел, образовавшийся на заднем сиденье. Не было никаких сомнений, что Михалев не имеет намерения «попугать» и что следующее логическое действие, то есть нажатие на курок, он готов осуществить немедленно. Но в этот момент Лев, будто по какому-то наитию, отвлекся от драки и обернулся. Несколько секунд убийца и жертва смотрели друг другу в глаза, и эта небольшая пауза решила исход дела. Гуров потом часто вспоминал этот случай, пытаясь воспроизвести тот специальный прием, который, воспользовавшись секундным замедлением, молниеносно применил Актер. Но, по-видимому, в этой части подготовка бывшего непобедимого спецназовца превосходила его собственную. Полковнику так и не удалось повторить этот трюк. Быстрым и резким, очень точно рассчитанным движением Актер развернул, почти вывихнув кисть, руку Михалева, в которой тот держал пистолет, и дожал пальцем курок. Резко прозвучал выстрел, и из раны под подбородком потекла кровь. Дуло пистолета при выстреле было поднято вверх, и, по-видимому, пуля вошла в черепную коробку. Так или иначе, Михалев, грузно осевший на сиденье, не подавал признаков жизни. Зато начал приходить в себя Миша, и, чтобы избежать продолжения кровавых «разборок», Гуров решил поторопиться. — Развяжи! — коротко приказал он, протянув Актеру связанные кисти. Через считаные минуты он уже стягивал веревку на руках что-то невнятно мычавшего Миши, а Стас, тоже освободившийся из пут, проделывал такую же процедуру со вторым конвоиром. После этого они вдвоем выволокли грузную тушу Михалева из машины и положили на землю под моросящий дождь. — Самоубийство? — выразительно взглянув на Стаса, произнес Гуров. — Наверное… — задумчиво ответил тот. — Пистолет его? — Его, — ответил за Гурова Актер. — Вот и хорошо, что его, — подхватил Лев, — меньше неясностей будет при расследовании. А мой, кстати, где? Отняли табельное оружие, бессовестные, и даже не сказали, где спрятали. — Да он, наверное, вместе с моим в бардачке лежит, — отозвался Стас. — В той машине. Они, когда меня повязали, ствол в бардачок кинули. Там же, наверное, и твой. — Думаешь? Ну, тогда и делать здесь больше нечего. Айда, Виталя, в обратный путь! Время позднее, а нам еще в изолятор товарищей оформлять. Где это мы, кстати? — На Варшавском шоссе, — коротко ответил Актер. Он снова сел за руль, а Гуров и Крячко устроились на заднем сиденье, с обеих сторон притиснув двух связанных бугаев. Роли поменялись. Подъехав к месту, где произошла пересадка, увидели «Мицубиси», будто только и ждавшей возвращения своих пассажиров. — А что это за машина? — спросил Лев у Стаса, пересаживая в нее задержанных. — У тебя вроде такой не было. — Одолжил у приятеля, — ответил тот. — Ты же говорил, что лучше свою не брать. Вот я и подсуетился. — Только, похоже, не очень помогло, — усмехнулся Гуров. — Да, похоже. — Как они нашли-то тебя? — Понятия не имею. Выскочили как чертик из табакерки, зажали со всех сторон, я даже опомниться не успел. — Занятно, — понимающе кивнул Лев и обратился к Актеру: — Я так и не спросил, а ты как за рулем оказался? — Очень просто. Слова твои я передал, и мне, конечно, сразу поверили. Только проверить захотели. Если, говорят, дело это чистое, значит, твое счастье. А если здесь еще что-то есть и друг твой, полковник, с нами веселую шутку решил сыграть, то и ты на пару с ним поиграешь. Чтоб не скучно было. Посадили в машину, велели ехать сюда и ждать. — А ты — послушный такой? — Нет, просто умный очень. В такой ситуации уйти — все равно что приговор себе подписать. А исполнить его — они и из-под земли достанут. — Машина чья? — Моя. — Даже и машина твоя? — Даже. — В целом ситуация тебе понятна, — после небольшого раздумья произнес Гуров. — Что там произошло, в лесопосадке, это пока никому неизвестно, только в результате расследования выяснится. Пока тело обнаружат, пока дело возбудят… В общем, какое-то время у тебя есть. Думай. У нас в стране демократия, свободу передвижения никто не ограничивает. — А эти? — кивнул в сторону приспешников Михалева Актер. — А что эти? Что они расскажут? Как по предварительному сговору собирались совершить организованное убийство двух полицейских? Так пожалуйста! Я хоть сейчас показания запишу. Да вот, кстати… — Гуров поднес руку к уху и после некоторых усилий извлек оттуда глубоко запрятанный микрочип. — Вот и доказательства. Даже записывать не надо. Все уже записано.