Вышел доктор. — Вы родственники Элен? Все трое вскочили с мест. — У Элен была внематочная беременность, разрыв фаллопиевой трубы, — доложил доктор, — слава Богу, обошлось без большой кровопотери. Этот славный малый вовремя её доставил. Даже не понадобилось переливать кровь. — Как она сейчас? — Операция прошла успешно, кровотечение остановлено. Её жизни больше ничто не угрожает. — Доктор, она сможет рожать? — Конечно, сможет. На повреждённой трубе мы сделали аутопластику, а вторая труба вполне нормальная. Так что будут у вас внуки, и один и даже два. — Доктор! Можно нам её повидать? — Можно. Она молодец, хорошо держалась, так что через час, полтора вас к ней проводят. Всё время пока Элен поправлялась, Поль не отходил от неё ни на шаг. — Горячо влюбился, — заключила тётка, — ухаживает за ней как за родной. В меня никто ещё так не влюблялся. — Он ей достойная пара, — с удовлетворением отметила мать, — с ним она будет счастлива. Но и ты не зарекайся раньше времени. Наступит день и в тебя влюбятся так же горячо. — Ну дай то Бог. Глядя на них, я тоже не теряю надежды. — Мне этот парень чем то напоминает моего отца. Он тоже был без ума влюблён в мою мать, — мечтательно сказала Джулия. — Ты хотела сказать — нашего отца? — поправила сестру Жасмин, — хотя я сомневаюсь, что он так же любил мою мать как твою. — Об этом надо спросить у неё. Нам ничего же неизвестно про их love story. — Так уже она тебе расскажет эту историю своими расстроенными мозгами. — Давай навестим твою мать, — предложила Джулия, — она же недалеко от нас находится. Ведь с тех пор как ты вернулась из Америки, ни разу её не видела. — Не видела, но знаю, что с ней всё в порядке. — Неужели не хочешь её увидеть живьём? — Ладно, убедила, поехали, но давай заранее с тобой договоримся, что не будет её ни о чём спрашивать. — Договорились, не будем. Сладкая парочка. Они выехали из Парижа рано утром и быстро доехали до пансиона. — Как моя мать? — спросила Жасмин врача. — Без ухудшений, — ответил он, — и это считается хорошим результатом. Мы стараемся поддерживать её мозговую деятельность всякими мероприятиями: играми, осмотром телепередач. — Она опять забывает лица и события? — Короткая память — слаба, но события, произошедшие давно, помнит отлично. Это характерный признак при деменциях. Где предпочитаете с ней пообщаться? В помещении или на открытом воздухе? — Желательно на воздухе. — Тогда ожидайте в саду. Мы выкатим её к вам. — Видишь, Джулия. В прошлый раз она вышла своим ходом, а сейчас уже выкатывают. Совсем ослабела, значит. Миру медленно выкатили к сёстрам. Фигура Миры с той поры не претерпела изменений. Всё та же худышка, но уже со старушечьим лицом. Увидев сестёр, она наивно заулыбалась. — Интересно, она узнает меня? — забеспокоилась Жасмин. Мира и вправду силилась узнать кто из них её дочь. Но, видимо уж очень сёстры были похожи, и старушка, наконец, устав, грустно опустила голову. — Мама, ты не отчаивайся, — решила её поддержать Жасмин, — мы и вправду с сестрой очень схожи. — У тебя нашлась сестра? — заулыбалась Мира, думая, что её хотят повеселить. — Ладно. Рассказывай, как ты себя чувствуешь? — Хорошо, доченька. С подружками телевизор смотрим, в карты играем. Кофе с круасанами пьём. — Ну, вот и отлично. Хорошо тебе здесь? — Да, грех жаловаться. — А со стариками не общаешься? — Общаюсь, а как же. Есть тут один толстячок, меня постоянно обхаживает. — Как его зовут? Лицо Миры напряглось. Было ясно, что она хочет вспомнить имя. — Ладно, не бери в голову. Не помнишь и не надо. — Вроде на М начиналось? — Случайно не Мирон? — загадочно спросила Жасмин. Лицо старушки прояснилось, будто что- то всплыло в её памяти. — Мирон? — загадочно произнесла она, — какой Мирон? — Жасмин, прекрати, — вмешалась Джулия, которой стало жаль больную женщину, — мы же ещё в Америке условились, что не будем её спрашивать об отце. — Ничего с ней не случится, а приятные воспоминания — только на пользу пойдут. — Ну как знаешь. Тебе виднее. — А чего ты боишься? — Боюсь разрушить нашу сказку. — Не бойся. Наша сказка даже без её признания давно стала былью. — Ну, раз так, тогда давай, дерзай. — Мать. А ну вспоминай: 44 год, город Кан, немецкая оккупация. — Да трудное было время, голодное, — поморщилась Мира. — Немецкие солдаты вас не поддерживали продуктами? — Поддерживали. Без них мы бы все с голоду подохли. — А когда пришли американцы? Они вас не подкармливали? — вмешалась Джулия. — Нет, — ответила Мира, поморщив лоб, — с американцами было хуже. — Погоди, Джулия. Ты её так только запутаешь. Надо её память на немцев навести. Тут Жасмин решилась на то, чему сама же была против. Она достала из сумочки фотокарточку Мирона в форме немецкого ефрейтора и показала Мире. — Мама! Посмотри внимательно. Не этот ли немец тебе хлеб и тушёнку приносил? Лицо Миры исказила гримаса страха. — Я с немцами не сотрудничала, уверяю вас, не было этого. Сёстрам стало ясно, что в ней заговорила, засевшая в памяти послевоенная фобия — результат жестокого обращения французов с собственными соотечественниками, побывавшими в немецкой оккупации.