Заслышав где-то справа, по другую сторону острова, как завелся мотор, по звуку похожий на лодочный, Трэш оглянулся. Не увидел Юргена и, все осознав, ринулся на шум, костеря себя последними словами. Ну разве можно было упускать этого гада из виду! Мчался быстро, но, увы, пленник оказался быстрее. Выскочив на берег, Трэш увидел, что здесь тоже оборудован мостик, причем куда солиднее первого. И от него, ускоряясь, отходил катер. Юрген при виде Трэша скорчил злорадную гримасу и вскинул руку, показав неприличный жест. Трэш, изобразив такой же, дополнил его пантомимой, изображающей жестокое лишение зрения через задний проход. Ну и на удаление гланд заодно намекнул. Таким же противоестественным способом. Урод только рассмеялся и, весьма довольный собой, направил катер в узкую протоку. Секунда – и скрылся в густых камышах. Да уж, неприятно получилось. Ну да ладно, что уж тут поделаешь. Глядишь, когда-нибудь этот гаденыш еще раз попадется. Трэш заставит его пожалеть и о былых прегрешениях, и о нынешней наглости. А пока придется выбросить Юргена из головы и быстро возвращаться. Надо собрать в одном месте разбегающихся туземцев и выбрать из них тех, кого надо. * * * Всех собрать, увы, не удалось. Так уж принято, что туземцы не страдают поголовным избытком храбрости. За исключением нескольких, бросившихся к танку, все прочие попытались быстро удалиться в разные стороны. Перехватить удалось не всех, с экипажем, под угрозой сожжения извлеченным из танка, набралось десять человек вместо озвученных Юргеном семнадцати. Но Трэш по поводу разбежавшихся не расстроился. Ведь те, ради кого он все это затеял, оказались среди схваченных. Коньяк – туземец со странноватым прозвищем. Впрочем, это у них обычное дело, любят друг друга по-всякому обзывать. Мужик необычно крупной комплекции, с лицом, заросшим неряшливой бородой, из которой, помимо глаз, почти ничего не проглядывает. Из танка ему чуть ли не вывинчиваться пришлось – широченные плечи едва в люк вписывались. Второй пленный – знахарь по прозвищу Лопух. Тоже высокий, но вот в ширину безнадежно уступает Коньяку. Даже не худой, а откровенно тощий, будто его изнутри солитеры доедают. Лицо чисто выбритое и нездорово-бледное, глаза слегка ненормальные и сильно злые. И если вожак туземцев плен принял молча, то этот ругался без умолку. Возможно, стресс от пребывания в мешке, сотворенном из палатки, негативно отразился на настроении. Но это вряд ли, по всем признакам заметно, что он от природы склочный. Прохаживаясь перед усаженными на голую землю пленниками, Трэш наконец не выдержал: – Ты заканчивать не собираешься? Я о том, что тебе заткнуться пора. Мне надо вам кое-что сказать, но я не тороплюсь. Если ты не заметил, уже ночь наступила. Я могу спокойно неделю простоять, а вот вы скоро начнете замерзать. – И что будет, если я замолчу? – злобно спросил знахарь. – Ты нам сразу по пуховому одеялу выдашь? – Я скажу пару слов, ради которых вас здесь собрал. – Ну охренеть! Да у нас тут, оказывается, сбор! А я и не знал. Слышь, ты знаешь кто? Да ты самый тупой кваз из всех квазов. Как ты вообще разговаривать до сих пор не разучился? Ну да ладно, молчу. Очень интересно, что за хрень ты нам рассказать хочешь. – Вот и помолчи, – подытожил Трэш. – Я так понимаю, вы все знаете, кто я такой. Вам должны были что-то рассказать. Но все же уточню. Я тот, кого называют Форс-мажором. Не буду объяснять, почему. Сами догадаетесь. Так получилось, что у меня конфликт с вашими… гм… внешними друзьями. Я о внешниках. К вам претензий нет, если перестанете соваться на мою территорию. Но все равно мы с вами не друзья, потому что вы помогаете моим врагам. Поэтому через тебя, Коньяк, и твоих подчиненных должен предупредить всех ваших, что я буду и дальше их уничтожать. Вас убивать проще, чем внешников, такая война для меня вроде разминки. А вот вам придется терять своих людей. Многих людей. И так будет продолжаться до тех пор, пока все мои требования не выполнят. Передайте внешникам, что после сегодняшнего цирка мои требования ужесточаются. Граница моей земли переносится на десять километров к северу. И принести они должны в два раза больше жемчуга. Коньяк, это я для тебя говорю. У тебя с ними точно связь есть. – Да, есть, – кивнул туземец. – Дай мне только до поселка добраться. – Добирайся, конечно. Я не собираюсь никого из вас убивать. Мертвые не смогут передать мое послание. Только не перепутай ничего, ваши люди должны знать, за что их валят. – Не перепутаю. Ну так что? Нам можно идти? – Да, все свободны, кроме Лопуха, – кивнул Трэш. – Но вначале покажите, где тут у вас склад оружия. Я почти ничего серьезного не видел, а Юрген рассказывал, что такого добра должно быть много. Коньяк покосился недоверчиво и уточнил: – И зачем тебе надо наше оружие? Оно ведь не под твои руки. – А может, мне на продажу? И вообще – это не твое дело. Показывай давай. * * * Склад располагался не в кунге, как говорил Юрген, а в прицепе с железными лыжами вместо колес. Потому и не получилось найти его самостоятельно без тщательного обыска всей базы. Стоял далековато от всех палаток, что выглядело разумно, если знать о том, сколько взрывчатых веществ в нем хранится. По пути к нему прошли мимо двух мощных гусеничных тягачей. Как предположил Трэш, одним таскают сам склад, а вторым – танк, вкопанный перед дорогой. Иначе техника и добро сгинут при очередной перезагрузке кластера. Тягачи Трэша не заинтересовали, а вот склад заинтересовал очень сильно. Прицеп большой, в таком много чего может поместиться. Так и оказалось. Десятки стволов разнообразного оружия, боеприпасы, гранаты, мины и прочие смертоубийственные предметы. В том числе и то, что заставило его глаза раскрыться шире обычного: эти изделия военной индустрии туземцам вроде как ни к чему! Даже более того, экспедиционный корпус, на который Трэш работал в прошлой жизни, категорически запрещал хранить такое «добро». Аборигены, найдя его, под страхом самых нехороших наказаний обязаны были немедленно сообщить о находке или уничтожить ее так, чтобы не поддавалась починке. Плюс к тому обломки надо оставлять на стандартном кластере, для дополнительной гарантии. Такое же правило, как и для ядерного оружия. Ну да, обезьянам атомную бомбу доверять нельзя. И прочие вещи, способные сильно навредить их хозяевам, тоже не следует давать в руки. При первой же перезагрузке кластер очистится от остатков опасных предметов. Принципы работы всех экспедиционных корпусов сходятся в главных деталях. Потому Трэш предположил, что здесь тоже введены аналогичные запреты, и насмешливо спросил: – Получается, Коньяк, ты у нас шалостями занимаешься? – Это ты о чем? – Туземец прикинулся наивным юношей. – Я об этом. Разве вам не запрещено держать такие штуковины? Коньяк пожал плечами: – Может, и запрещено. У внешних столько всяких ценных указаний каждый день выходит, что разве все упомнишь? Даже я путаюсь, а уж с моих балбесов вообще все взятки гладки. Тащат и тащат все, что в руки попадется. Ну, а я за всем уследить не успеваю. Ну так что тебе надо из стволов? – Уже ничего. Пожалуй, я не стану тебя грабить. Вместо этого я, наоборот, помогу. Избавлю от этого барахла. Оно ведь правила нарушает. – И на кой оно тебе? Ладно, молчу. Слушай, – голос туземца стал вкрадчивым, – мы бы могли договориться. Мне такой парень, как ты, пригодится. Не здесь, конечно, здесь внешние жить спокойно не дадут. Очень уж ты им интересен. Но дальше, к западу, другие расклады начинаются. Там внешние не рулят, там у нас терки вечные с местными. Я тебе помогу, ты – мне. Жить всем надо. Трэш раскинул руки в стороны: – Извини, Коньяк, но у меня тут война. – Война, парень, это такое дело… Сложно все. Я ведь могу еще такой товар подкинуть. Если тебе, конечно, он сильно нужен. – Сколько у тебя такого добра? – спросил Трэш. Туземец пожал плечами: – Сложно сказать. Я в тему сильно не вникал. Просто знаю места, где такое барахло можно доставать. Жизнь – штука сложная, в одно рыло ее не потянешь. Тебе что-то надо, мне тоже что-то надо. Люди живут, люди как-то договариваются между собой. А вот эти слова Трэша сильно заинтересовали. Но и одновременно напрягли. Туземец предлагает с грабительских отношений перейти на товарно-денежные, это и заманчиво, и подозрительно. А ну как замыслил ловушку устроить или хитро сдать внешникам? Риск велик. С другой стороны, этот товар Трэшу и правда очень нужен. Он еще вчера был нужен, а уж сегодня много седых волос мог добавить внешникам. Заманчиво… Спросил задумчиво: – А что ты за это хочешь? – Люди договариваются. И мы договоримся. Я, если есть выбор, всегда торговлю выбираю, а не драку. Это выгоднее. Туземец подмигнул. Понятно. Коньяк мыслит быстро и гибко. Ну да это нормально, здесь иначе высоко не подняться. Первым делом он хочет обезопасить основу своего благополучия. То есть пытается получить гарантии неприкосновенности поселка. Ну и заодно какую-то прибыль получить. Хитрый больно и моментально приспосабливающийся. Если все прочие, включая ругающегося знахаря, пребывают в стрессовом состоянии, этот спокоен, как тот танк, из которого он выбрался. И воспринимает в высшей мере странного «кваза» как нормального собеседника. Конечно, здесь, в этом непостижимом мире, каждый, кто способен выражать свои мысли на человеческом языке, априори считается человеком. Аборигены привыкли к измененным, вот и считают Трэша одним из них. Они учитывают, что процесс изменения в его случае зашел слишком далеко. Но Коньяк относится к говорящему чудовищу настолько простецки, будто беседует с приятелем, которого с детства знает. И не выказывает ни малейшего недовольства из-за нападения. Это выдает матерого приспособленца. К настолько ушлому типу спиной оборачиваться – чревато. Однако Трэш с некоторых пор никому спину не показывает. Вошло в привычку. Кивнул: – Да. Возможно, мы договоримся. Но со мной или по-честному, или сильно пожалеешь. Я знаю, где твой поселок, и ты понимаешь, что такой, как я, может с ним сделать. Коньяк покосился на танк с изувеченной пушкой и кивнул: – Я живу на самом краю. Дальше только стронги и твари. И неизвестно, кто лучше. Внешние далеко, помощи от них не дождешься. Мне новые проблемы ни к чему, мне и старых хватает. Глава 30