Ужин состоял из пяти блюд[18]: шинкованная морская капуста в соевом соусе, слегка обжаренная капуста кале, жареный в специях желтый горбыль[19], поджаренные в соусе свиные ребрышки и суп с яичными «хлопьями» и морскими водорослями. Еда была домашней, но выглядела лучше, чем если бы ее приготовили в ресторане. Недолго думая, Бувэнь взял маленький кусочек горбыля, попробовал и мгновенно изменился в лице, не сдержав возгласа удивления. – Впервые ем настолько вкусного и нежного горбыля. Затем, съев ребрышко, продолжил сыпать комплиментами: – Сладкий и тающий, даже глотать не хочется. – Ну что, не хуже, чем в ресторане, правда? – Я была довольна. – Цзюйлань, честно, не буду лукавить, но я пробовал много блюд от известных поваров, и твои ничем им не уступают, – похвалил Бувэнь. Похоже, что Ишэн уже попробовал все на кухне, поэтому от него не было слышно восторженных возгласов, как от Бувэня. Он просто уткнулся в тарелку и пробормотал: – Сяо-Ло, запиши меня на бесплатное питание здесь в будущем. Мне польстило, как друзья хвалят Цзюйланя, и я улыбнулась. – Ешьте-ешьте, если вам так понравилось. – Ты на нас не смотри, ешь сама, – засмеялся Бувэнь. Взяв палочки для еды в левую руку, я долго пыталась ухватить кусочек капусты. Наконец у меня это получилось, но, едва поднесла капусту ко рту, она выскользнула и упала на меня. Спешно отложив палочки, я убрала упавшую капусту на угол стола и смущенно вздохнула. – Неудивительно, что иностранцам сложно научиться пользоваться ими. Бувэнь собирался было мне помочь, но Цзюйлань уже протер мои руки салфеткой и протянул другую – чтобы почистить одежду. После принес чистую миску и ложку, выбрал ребрышки подходящей формы и положил их передо мной. – Ешь ложкой. Попробовав, я поняла, что примерно так и едят обычно дети, только я могла есть самостоятельно. – Все-все, хватит на меня смотреть, а то как-то неловко. Лучше наслаждайтесь ужином, – усмехнулась я. Бувэнь и Ишэн спешно отвели взгляд, вернувшись к еде. Цзюйлань по стечению обстоятельств сидел слева от меня. И свои палочки держал в левой руке, а в правой – палочки для подачи. Время от времени он клал мне в ложку то шинкованные водоросли, то капусту. Кусочки рыбы без костей, тоже с его подачи, оказывались у меня в ложке. Похоже, он одинаково хорошо владел как левой, так и правой рукой, поскольку и сам орудовал палочками ловко, можно даже сказать элегантно, явно не испытывая никаких неудобств. Мне же благодаря его заботе расхотелось спешить и удалось расслабиться. Бувэнь и Ишэн, не заботясь о приличиях, просто уставились на Цзюйланя. Я тоже, замерев, наблюдала за ним, машинально отправляя овощи в рот. Только сам он, казалось, не замечал, насколько невероятен, и продолжал невозмутимо есть. – Ты можешь держать палочки в обеих руках? – не удержался Ишэн. – Моя левая рука ничем не отличается от правой, – ответил Цзюйлань, не поднимая глаз. Раз он не придал этому особого значения, то и нам не стоит создавать суету. Мы с Ишэном обменялись взглядами, будто говорящими: «Не обращай внимания, все как обычно», и продолжили трапезу. После ужина они помогли Цзюйланю вымыть посуду, а потом мы все вчетвером сели во дворе, наслаждаясь беседой на свежем воздухе. Вчера вечером мы встретились впервые за много лет, так что тем для разговоров скопилось много. Сегодня все полностью расслабились и с пивом в руках болтали обо всем и ни о чем, небрежно откинувшись на спинки стульев. Ишэн даже закинул ноги на высокую спинку другого стула. Сад купался в лунном свете, дул прохладный ветер, вокруг стрекотали насекомые и было слышно, как шелестят цветы. Бувэнь оглядел знакомый двор, затем, обратив взгляд на меня и Ишэна, потрясенно сказал: – Такое ощущение, будто вернулся в детство: все как прежде. – Кое-что все-таки изменилось. – Ишэн встряхнул пивную банку и покачал указательным пальцем. – Когда были младше, нам ни разу не хватило духу пить так открыто – мы всегда выпивали тайком на рифах у моря! Раздался дружный смех. – Я действительно не ожидала, что еще когда-либо соберемся вместе. Такое чувство, будто мы все блуждали по лабиринту и встретились на выходе. Ишэн пихнул меня, смеясь: – Цзюйлань, ты знал, что у твоей кузины такая тонкая натура? Тот едва заметно улыбнулся, ничего не ответив. Видимо, молча принимая ностальгическое настроение окружающих. Внезапно раздался стук в дверь. Цзюйлань открыл, и вошла Чжоу Буянь с двумя подарочными коробками. – Сяо-Ло, брат сказал, ты поранилась. Я принесла немного витаминов. Эти две упаковки ласточкиных гнезд[20] мне не по карману, но публичный отказ от них ранил бы чувства Буянь. – Спасибо тебе. Девушка ненадолго осталась. – Уже поздно. Завтра утром нам нужно сесть на корабль, так что пора возвращаться в гостиницу, отдохнуть перед дорогой, – засобирался Бувэнь. В будущем нас ждет еще много возможностей встретиться, поэтому я не стала их задерживать. А проводив их, стала наблюдать за Цзюйланем, который убирал во дворе. И тут в дверь снова постучали. За воротами оказалась Буянь. – Что-то случилось? Забыла что-нибудь? – торопливо спросила я. – Нет. То есть да, но не совсем. В общем, брату сказала, что оставила у тебя телефон, но на самом деле хочу поговорить с тобой наедине. Я смотрела на нее, не впуская в дом, и ждала, пока она продолжит. – Слышала, у тебя украли шестьдесят тысяч. Твои сбережения весьма ограниченны, и гостиницу будет трудно открыть. Раз уж ты близкая подруга Бувэня, позволь мне сказать тебе правду. Я не разделяю вашего оптимизма насчет этой бизнес-идеи. Когда туристы выбирают гостиницу, то их привлекает или уникальный пейзаж, или удобная транспортная развязка. Здесь же нет ни того, ни другого… – Что ты хочешь сказать? – прервала я ее. Она уверенно улыбнулась. – Что мне очень нравится этот старый дом. Прошу, продай его мне. Есть на него документы о праве собственности или нет – без разницы. А цена зависит только от тебя. Если не хочешь продавать, то сдай в аренду. Сниму его только на два года. Дам двести тысяч юаней за каждый, причем разом. Через пару лет верну тебе дом целым и невредимым. Пытается завалить меня деньгами?.. Я пребывала в растерянности. – Заманчивое предложение. И очень щедрое. Если бы это был обычный дом, то непременно согласилась бы. Но его оставил мне дедушка, и я не могу ни продать здание, ни сдать в аренду. – Но у тебя же почти не осталось денег… – взволнованно возразила Буянь. – У кого-то больше денег, у кого-то меньше. Даже если их недостаточно, гостиницу все равно можно открыть. Госпожа Чжоу, надеюсь, я ясно выразила свои мысли. – Несмотря на вежливую улыбку, мой голос звучал холодно. Какое-то время она смотрела на меня. – Надеюсь, в дальнейшем ты не пожалеешь об этом, – с фальшивой улыбкой ответила Буянь. – А если передумаешь, то договориться со мной будет уже не так просто, как сейчас. Для меня четыреста тысяч – не много, но для тебя это весьма серьезная сумма… – Ты слишком много болтаешь! – раздался рядом со мной голос Цзюйланя, и девушка умолкла. Я искоса глянула на него, и вся грусть вмиг улетучилась. Чжоу Буянь покраснела от злости и, посмотрев на мужчину, воскликнула: – Ты!.. О чем ты говоришь? Тот сделал вид, что не замечает ее. Я же благодаря этой поддержке сделала два шага назад и с легким щелчком закрыла дверь. Все это показалось мне странным, зато он вел себя так, будто ничего не произошло. – Поднимайся наверх. Я приберу и приду. Слушая раздраженные возгласы за воротами и наблюдая за Цзюйланем, который уже сосредоточился на работе, я пришла к осознанию, что для человека величайшее унижение – остаться незамеченным. Поднявшись в спальню, я увидела, что на часах уже девять вечера, и решила последовать совету врача и лечь спать пораньше, чтобы рана поскорее заживала. Медленно и неуклюже я почистила зубы и умылась одной рукой. А выйдя из ванной, заметила Цзюйланя у дверей моей комнаты. – Ты чего-то хотел? Мужчина достал пузырек с лекарством и ватный тампон и надел одноразовые медицинские перчатки. В тот же миг меня осенило, что он собирается нанести лекарство. Врач подчеркнул, что мне нужно обрабатывать рану на ноге два раза в сутки – утром и вечером – в течение пяти дней. – Не стоит, мне ведь не оторвало руки, – пробормотала я. – Наклонись. – Помощник посмотрел на меня. Я замерла в нерешительности. Пожалуй, не стоит, ведь только мне известно, как лучше сесть, лечь или встать. Пока не двигалась, все было в порядке. Но даже легкий поворот растянет кожу вокруг раны и вызовет резкую боль. Наносить лекарство одной рукой на ногу точно будет мучительно. Едва я, стиснув зубы, собралась наклониться, Цзюйлань подошел к кровати и сказал: