– Нет. Уже не верю, – отвечал инженер, оттирая соус, который он пролил себе на куртку. – Я взяла на себя ответственность, – призналась она, – и приставила к ней частного детектива. Так что теперь получаю ежедневные отчеты о том, как ей живется. Она там объедается, лопает таблетки и пьет запоем. – Полагаете, это должно меня как-то утешить? – Конечно. Она топит себя. А когда опустится до самого дна – всплывет. Подождем немного, пусть себе тонет, пока не проснется инстинкт самосохранения. Сейчас лучший способ ей помочь – заставить ее обжираться, упиваться и все глубже уходить в депрессию. В тот вечер Ив Крамер попробовал поцеловать Сатину, когда провожал ее домой, но она учтиво уклонилась. – Вам нужна женщина не такая, как я, – сказала она. – А такая, как Элизабет. Знаю, это нелегко говорить, но я не хочу быть временной подружкой. Подождем. Интересные вещи случаются не сразу. Ее депрессия похожа на линьку. Она меняет шкуру. Как гусеница, которая превращается в бабочку. Ведь не случайно, как мне кажется, мы выбрали этот символ. Она по-матерински погладила Ива по щеке и поцеловала в лоб. – Откуда у вас такое имя? – полюбопытствовал он, решив сменить тему разговора. – Кажется, когда я только-только появилась на свет, моей матери дали сатиновую тряпицу, чтобы меня запеленать. Ив Крамер ощутил смутную боль: чувство вины за страдание, которое он причинил другому человеку, смешалось в нем с досадой от того, что его отвергли, и со страхом перед тем, что его проект летит к черту. Ива Крамера терзало и другое странное ощущение: ему казалось, будто мир вокруг был отражением его внутренних переживаний. Он смирился с этим. Решил, что, как только у него отляжет от сердца, он обретет полную гармонию. И во всем мире наступит покой. 14. Живительная соль Бесформенная куча. Видеокамеры на входе выхватили закутанную в одеяла скрюченную фигуру в кресле на колесах. Охранник подумал, что это, должно быть, мать какого-нибудь инженера, и нерешительно открыл двери. Фигура проехала вперед в своем широком инвалидном кресле, вполне подходившем ей по размерам. На входе сидящую в кресле никто не признал, но Сатина кинулась встречать гостью, выказывая ей знаки высочайшего почтения, которого она заслуживала. Секретари помогли провезти ее по коридорам центра. Сатина пригляделась к ней. Со дня их встречи, несколько месяцев назад, лицо ее изменилось, под глазами, впавшими в темные глазницы, обозначились круги, щеки заметно округлились, волосы, некогда пышные, потускнели и как будто слиплись. Оплывшая дама в кресле-каталке, опекаемая множеством людей, являла собой странное зрелище. Элизабет Мэлори была не в духе. Казалось, что она прибыла сюда против своей воли. Сначала, прежде чем согласиться на предложенную работу, она выдвинула кучу условий и запросила непомерное жалованье. А в трудовом соглашении оговорила, что не должна видеть Ива Крамера, равно как и встречаться с ним. Наконец она потребовала, чтобы за счет проекта «Последняя Надежда» ей оплатили курс детоксикации, лечение избыточного веса и сконструировали систему доступа к ее кабинету в обход лестниц. Все условия были приняты. – И предупреждаю, – бросила она, тыча пальцем в Сатину, – если господин Крамер попытается приблизиться ко мне, я расторгну все договоренности и потребую солидную компенсацию. – Это прописано в договоре. Добро пожаловать в нашу команду, Элизабет! Надеемся, что этот проект даст вам то же, что и всем: последнюю надежду. Бывшей чемпионке хоть и показалось, что молоденькая помощница подтрунивает над ней, в ее глазах она прочла уважение. Элизабет Мэлори оборудовала учебный класс по солнечной навигации. С помощью других шкиперов, среди которых оказалось несколько ее бывших достойных соперников, она в конце концов увлеклась своим новым делом. Ей казалось, что она решает те же задачи, что и капитаны первых парусников: как маневрировать, как натягивать парус, чтобы правильно захватывать вектор силы, направленный сбоку, сзади и под косым углом, как улавливать порывы звездного ветра. В конечном счете бывшая чемпионка и ретивая помощница подружились. Сатина избегала запретной темы, касавшейся ее начальника. И Элизабет была ей признательна за это. Они говорили о разном: о здоровье, о предсказуемости в поведении мужчин, о моде, об атмосфере в центре «ПН». Капитан считала стаканы выпитого ею алкоголя и лекарств, килограммы сброшенного веса и выкуренных сигарет, стараясь сокращать все это постепенно, с каждым днем. Ив Крамер, окрыленный присутствием Элизабет, переживал творческий подъем. Он думал, что единственный способ заслужить прощение своей жертвы – это успех их общего дела. И, возможно, ее личная победа. Понятно, он старался держаться на почтительном расстоянии от молодой шкиперши, даже избегал малейшей возможности попасть в ее поле зрения. Иногда он наблюдал за нею издали – и всякий раз испытывал облегчение. Она с нами. Ив Крамер стремился к успеху. Хоть и не так рьяно, как Габриель Макнамара, который на каждый финансовый запрос с готовностью выделял дополнительные субсидии, лишь бы дело продвигалось все быстрее. Однажды миллиардер собрал всю команду «Последней Надежды» в просторном конференц-зале и, справившись, как идут дела, резко сказал: – Почему тянете канитель? Почему копаетесь? По-моему, вы тут ни на что не способны, с такими-то результатами. К тому же вас отвлекает городская суматоха. В общем, я распорядился построить частный «загородный» центр. Приглашаю всех туда завтра же. Посмотрите, обстановка там довольно… непривычная. 15. Второе горнило: печь алхимика Насколько хватает глаз – ничего. На самом деле «загородный» означало «захолустный». Свежепостроенный центр располагался в двухстах километрах от столицы, посреди необозримой пустоши. Туда вела запыленная грунтовая дорога, пролегавшая сначала вдоль возвышенности, а потом тянувшаяся вверх – на голую, засушливую, слегка вогнутую равнину. Оказавшись в глубине этой естественной впадины, человек чувствовал себя вдали от всего: ведь ближайшее жилище располагалось в нескольких десятках километров. Ив Крамер и Габриель Макнамара катили в огромном позолоченном лимузине. Миллиардер велел шоферу объехать все корпуса, чтобы показать инженеру свои задумки. Он достал небольшой план. Комплекс центра «Последняя Надежда» имел форму буквы «Т». В правом плече буквы «Т» помещался сектор «Научные исследования и управление», с производственными отделами и ангарами, а также крупное здание под вывеской «ПРОИЗВОДСТВО». На конце левого плеча размещалась зона «Проживание и досуг» – она представляла собой настоящую маленькую деревню с отдельными коттеджами, главной площадью, рестораном, спортивными площадками и залами. В довершение всего под основанием ножки буквы Т простиралось громадное поле, называвшееся, судя по вывеске, «КОСМОДРОМ». Он вмещал в себя ракетную стартовую площадку и пункт «УПРАВЛЕНИЕ ЗАПУСКАМИ». Вдоль поля с одной стороны громоздились какие-то постройки – должно быть, склады для хранения всякого оборудования и цистерн с топливом. Габриель Макнамара подал шоферу знак остановиться. Когда пыль улеглась, они вышли из машины. – Ну как, Ив, нравится? У них за спиной, на стоянке, парковались автобусы с остальными восьмьюдесятью восемью участниками проекта. – Где это мы? Габриель достал сигару, откусил зубами кончик и выплюнул его на землю. – Официально это место называется «Клуб любителей ракетных запусков» для развлечения моих заводских рабочих. Инженер заметил антенны радиотелескопа, купол обсерватории и радиолокаторы. – По крайней мере, здесь вам будет просторно, и вы сможете спокойно работать, – прибавил миллиардер. Между тем вокруг собрались и другие инженеры с чемоданами, как какие-нибудь туристы, прибывшие на отдых. День был солнечный – все достали солнцезащитные очки. Сатина начала перекличку, и каждый получил ключи от своего личного коттеджа. Ив Крамер вдохнул воздух захолустья. У него возникло предчувствие, что здесь должно произойти что-то невероятное. 16. Стадия легкого обжига