— Брекинридж, са-ар… и весу во мне фунтов двести с лишком, нечего обзывать меня недоноском. — Хочешь драться каким-то определенным образом? — Са-ар, ну вы уж сами выбирайте, как помирать. Мне-то чё суетиться? — Лады, без правил. Начинай, когда захочешь, — Зим отшвырнул стек. Драка началась… и закончилась. Огромный новобранец сидел на земле, держа левую руку правой, и молчал. Зим нагнулся над ним. — Сломана? — Кажись, что так… са-ар. — Извини. Ты меня чуть-чуть поторопил. Знаешь, где амбулатория? Не важно. Джонс! Отведи Брекинриджа к врачу. На прощание Зим похлопал новобранца по здоровому плечу и негромко сказал: — Через месяц еще раз попробуем. Покажу, что было не так. Думаю, обращался он лично к Брекинриджу, но они стояли всего в шести футах от того места, где я медленно и верно превращался в сосульку. Затем Зим сделал шаг назад и возвестил: — Ладно, хоть одного мужчину мы отыскали. Мне уже лучше. Еще один найдется? Или двое? Две золотушные жабы, которые думают, что вдвоем им будет легче? Он обвел взглядом строй. — Цыплячьи душонки, бесхребетные… О? Шаг вперед. Из строя разом шагнули двое. Мне показалось, что эта слаженность была оговорена негромким шепотком, но я стоял далеко и толком ничего не расслышал. Зим расцвел. — Имена, пожалуйста, чтобы мы могли сообщить ближайшим родственникам. — Хайнрих. — Что — Хайнрих? — Хайнрих, сэр. Bitte, — он что-то быстро сказал соседу и вежливо добавил: — Он еще не умеет как слетует на стантартном анклийском, сэр. — Мейер, mein Herr, — вставил второй. — Ничего, когда сюда попадают, никто бегло не говорит. Я тоже. Скажи Мейеру, пусть не волнуется, слов он поднаберется. Но он хоть понимает, чем мы собираемся заняться? — Jawohl, — согласился Мейер. — Конечно, сэр. Он понимает стантартный, только не коворит бекло. — Ну и отлично. Шрамы на физиономию где заполучили? Гейдельберг? — Nein… никак нет, сэр. Кенигсберг. — Един черт. После драки с Брекинриджем Зим уже успел подобрать стек, он со свистом рассек им воздух и спросил: — Может, вам хотелось бы взять такие же? На время. — Это было бы нечестно по отношению к вам, сэр, — осторожно ответил Хайнрих. — Колыми руками, если не восражаете. — Сделайте одолжение. Хотя я мог бы вас одурачить. Кенигсберг, говоришь? Правила? — Какие мокут быть правила, если твое против одного? — Интересная точка зрения. Хорошо, уговоримся, что если кто кому выдавит глаза, так потом отдайте обратно. Скажи своему Korpsbruder, что я готов. Начинайте. Когда хотите, — Зим бросил стек; кто-то поймал. — Вы шутите, сэр. Мы не путем вытавливать глаза. — Уговорил, глаза не трогаем. «Целься, Гридли, и пали». — Прошу прощения? — Деритесь! Или валите назад в строй! Не уверен, что смог все разглядеть; чему-то я научился много позже. Но вот в чем я точно уверен: эти двое начали обходить нашего непосредственного командира с разных сторон, но в контакт не вступали. В этом положении существует четыре базовых приема для того, кто работает один. Один всегда подвижнее группы, и координация у него лучше. Сержант Зим утверждает (и он прав), что группа значительно слабее одного человека, если только они не обучены действовать слаженно. К примеру, сейчас сержант мог бы обмануть одного, вывести из строя второго, например сломав ему коленную чашечку, а затем на досуге прикончить первого. Вместо этого он позволил им атаковать. Мейер налетел на него, намереваясь сбить с ног, а Хайнрих должен был добить сверху, очевидно ботинком. Так, по-моему, все должно было произойти. А вот что я, как мне кажется, увидел. Мейер до сержанта не дотянулся. Зим развернулся лицом к нему, одновременно ударив ногой назад, прямо Хайнриху в живот. А затем и Мейер взлетел на воздух не без душевного участия сержанта. А вот в чем я уверен: драка только началась, а двое немецких парней уже мирно почивали бок о бок, один лицом вниз, второй — вверх, а Зим стоит над ними, даже не запыхавшись. — Джонс! — воззвал сержант. — А нет, Джонс ушел. Махмуд! Принеси ведро воды, потом засунь этих птенчиков обратно в гнездо. У кого моя зубочистка? Некоторое время спустя оба немца, пришедшие в себя и мокрые с головы до ног, стояли в строю, а Зим смотрел на нас и ласково вопрошал: — Еще кто-нибудь? Или начнем разминку? Я не ожидал, что найдется еще один доброволец; сержант, наверное, тоже. Но с левого фланга, где стояли самые низкорослые, выступил парнишка и прошагал к середине. Зим воззрился на него сверху вниз. — Ты один? Может, напарника подберешь? — Только я один, сэр. — Как скажешь. Имя? — Судзуми, сэр. Зим вытаращил глаза. — Случаем, не родня полковнику Судзуми? — Я имею честь быть его сыном, сэр. — Ah so! Отлично! Черный пояс? — Нет, сэр. Пока еще нет. — Рад, что вовремя предупредил. Ладно, Судзуми, будем придерживаться правил или сразу пошлем за доктором? — Как пожелаете, сэр. Но, если мне будет позволено высказать свое мнение, придерживаться правил будет намного благоразумнее. — Не уверен, что понял тебя, но согласен. Зим в который раз отшвырнул символ своей власти, а затем, помоги мне бог, и сержант, и парнишка сделали шаг назад, встали лицом друг к другу и поклонились. А после этого принялись кружить на полусогнутых, делая неведомые пассы руками и сильно смахивая на петухов. Внезапно они вошли в контакт — малыш упал на землю, а сержант Зим перелетел через него, но не грянул оземь неподвижным, почти бездыханным чурбаном, как Мейер. Он перекатился через голову и оказался на ногах в то же время, как и Судзуми. — Банзай! — выкрикнул Зим и улыбнулся. — Аригато, — отозвался малыш и ухмыльнулся. Они схватились без промедления, и я подумал, что сержант сейчас опять отправится в полет. Но он устоял, видно было лишь мельтешение ног и рук, а когда движение замедлилось, можно было увидеть, что Зим засовывает левую ступню Судзуми ему в правое ухо, место не совсем подходящее. Судзуми хлопнул по земле свободной рукой; Зим тут же его отпустил. Затем они оба опять поклонились друг другу. — Еще раз, сэр? — Извини. Пора заняться делом. В другой раз как-нибудь, а? Ради веселья… сочту за честь. Может, следовало сразу сказать. Твой почтенный отец тренировал меня. — Так я сразу и предположил, сэр. Буду ждать следующего раза. Зим хлопнул его по плечу. — Становись в строй, солдат! Рррр-ота-а!.. Следующие двадцать минут мы занимались гимнастикой, после которой мне стало жарко в той же мере, в какой до этого было холодно. Сержант сам вел занятия, делал все вместе с нами и орал во всю глотку. Как я заметил, он не запачкался. Он даже не запыхался, когда мы закончили. После того утра он больше не снисходил до разминки (мы до завтрака его вообще не видели, звание дает привилегии), но в то утро он был вместе с нами, и когда все было окончено, а мы все уморились, он повел нас рысцой в палатку-столовую, взрыкивая на ходу: — Шире шаг! Живо! Хвосты подобрать!