— Но ты говорила… — Я помню, что я говорила. Это было до того, как всплыла информация о случившемся в Ортахарне. — Леона вздохнула. — Поверь, Танни, я вовсе не в восторге от всего, что сейчас происходит, но в сложившихся обстоятельствах с наибольшей вероятностью Гроу будет наказан по всей строгости. Потому что отношения между иртханами и людьми сейчас шатки, как никогда, потому что… — Потому что вам надо прикрыть свои задницы, — подвела итог я. — Он нарушил закон, — донеслось резко из трубки. — Да? А в Ортахарне ты говорила другое. — Я никогда другого не говорила, — теперь в голосе сестры прозвучал металл. — Я сразу обозначила сроки за то, что он совершил — от трех до пяти лет, и я никогда не оправдывала его поступок. Просто сказала, что ты можешь попытаться смягчить приговор. — Попытаюсь, не сомневайся. Когда будет проведено слушание? — В эту субботу. — Вот и отлично, — ответила я и нажала отбой. После чего швырнула телефон на столешницу и подошла к окну, обхватив себя руками. Еще немного — и я окончательно перестану понимать свою сестру. Еще немного — и… Закусив губу, я смотрела на океан и на растянутый над водой щит. Иногда безумно хочется вернуться в прошлое: туда, где все знакомо и понятно, где Леона — это просто старшая сестра, не иртханесса, не первая леди, не жена Председателя. И где она тоже совершает поступки, за которые полагается таэрран. Да, наверное, природа права, что не наделила меня огнем, потому что я бы ходила в таэрран постоянно. — О чем задумалась, Танни? Я же говорила, что кто-то умеет подкрадываться незаметно. К счастью, Гроу хотя бы оделся: рубашка навыпуск, джинсы. Но даже так он умудрялся выглядеть настолько притягательным, что я махнула рукой на творящийся в голове беспорядок и призналась честно: — О таэрран. — И что ты думаешь о таэрран? — Я вчера читала Ильеррскую… — Похоже, ты с ней сроднилась. — Еще нет, но я к этому близка. — Уселась на барный стул и поставила пятки на перекладины. — Танни, таэрран не так страшен, как некоторые считают. — Гроу подошел ко мне, и я осознала стратегическую ошибку в тот момент, когда он оперся ладонями о стол, сокращая расстояние между нами. — Когда я поругался с отцом, я долгое время скрывал свое лицо, и пламя было для меня под запретом. По большому счету я мог позволить его себе, только когда оставался один, но в те годы, когда я оставался один, я отрубался раньше, чем в голову приходила мысль о пламени. — У тебя была очень насыщенная жизнь, представляю. — Раз представляешь, значит, должна понимать, что это ничего не меняет. Для меня. Ну да. Я предпочла сделать вид, что поверила, и незаметненько перевести тему на съемки. — Почему в сценарии отказались от темы связи беременности и прорывающегося огня Теарин? — Все потому же, почему отказались от остального. Ее состояние называется «проведение огня», когда ребенок с сильной кровью еще в утробе матери проявляет зарождающееся пламя. — Проведение огня? — Да. В наше время такое вряд ли случится. — А в их? Почему Даармархский не знал о такой возможности? — Потому что на женщин в принципе реже надевали таэрран, не говоря уже о пожизненной. Если иртханесса была запечатана за преступление, как нэри Ронхэн, замужество и беременность ей не грозили. Потому что слияние таких кровей — как у Даармархского и Ильеррской — это крайняя редкость. — Не такая уж и редкость, если вспомнить историю его родителей. — Это разные ситуации. Его мать впитала изначальную силу дракона. — Про это в фильме тоже ничего нет. — Насколько ты помнишь, в наше время вливание крови дракона уголовно наказуемо. Людям об этом знать необязательно. — Людям «необязательно» знать о многом. Вам в голову не приходило, что гораздо проще найти контакт с людьми, если рассказать им всю правду, а не умалчивать добрую часть информации о своем огне и всем таком? Гроу внимательно на меня посмотрел. — Мне — приходило. Я кивнула. — Прости. У меня сейчас состояние среднестатистического очешуения, поэтому я несу всякую чушь. — Меня куда больше пугает, что ты извиняешься. — Спишем это на состояние среднестатистического очешуения, — сказала я и попыталась сползти вниз, чтобы поднырнуть под его руку, но мне не позволили. Перехватили за плечи, глядя в глаза. — Как я уже сказал, Танни, у меня была очень насыщенная жизнь… — Избавь меня от подробностей! — Если будешь продолжать в том же духе, я буду называть тебя моя иглорыцка. Не знаю, от чего меня закоротило сильнее, то ли от «иглорыцки», то ли от «моя», то ли от того, что Гроу выдал дальше: — Но никогда еще она не была такой, как сейчас. Сказано это было так, что вспыхнула кожа. Пусть даже касался он только моих плеч, и то через рубашку, но сдается мне, прикосновения тут были вообще ни при чем. Взгляд глаза в глаза был таким глубоким и сильным, что у меня перехватило дыхание. Впрочем, это дыхание вернулось с резким ударом сердца, когда Гроу коснулся моих волос, сгребая пряди в горсть и почти касаясь губами губ. Эта реанимация прокатилась по телу волной жара, и я провела пальцами по его груди, подаваясь ближе… — Фу-у-у! Только не говорите, что вы собрались целоваться! Я дернулась назад, вписалась в стол и ойкнула. Гроу обернулся на Ленарда и приподнял бровь. — Завидно — так и скажи. — Ага, обзавидовался весь. — Ленард обхватил себя руками и вздернул бровь, копируя его жест. В целом он выглядел уже получше, чем вчера, но глаза не спрячешь. Честно, я вообще не представляла, как себя с ним вести, поэтому слегка залипла, но, к счастью, Гроу, как всегда, не растерялся. — Что стоим? Холодильник там. Микроволновка тоже, накрывай на стол, будем жрать. От такого опешила не только я, но и Ленард. — В смысле готовить, что ли? — Ну, если хочешь, можем отдельно пожевать салат, отдельно хлеб, отдельно все остальное. Сэндвичи делать умеешь? — Умею, — фыркнул парень. — Ты вообще в курсе, что это эксплуатация детского труда? — Да, я тот еще эксплуататор, — хмыкнул Гроу. — В общем, не тормози. Танни, с тебя кофе. Я сложила руки на груди. — А ты что делать будешь? — Есть, — без зазрения совести заявил режиссер и кивнул на кофемашину. Надо отдать должное, пока мы с Ленардом готовили завтрак, не случилось ни одного неловкого момента. Сэндвичи получились немножко не для флэтлэя, но мы их, в конце концов, есть собирались, а не фоткать. Из тринадцати сделанных на стол попали только двенадцать (один стянула Бэрри), когда Ленард отвернулся, за что получила от меня полотенцем по морде. Кофе тоже вышел вполне сносный, а после того, как Гроу выгулял Бэрри (мы единогласно решили, что это положено сделать ему, а мы уберем со стола), наконец-то доставили мои вещи из интернет-магазина. Я пошла переодеваться (надо было уже собираться на встречи по поводу квартир), оставив Ленарда с Гроу. Сделала это со спокойным сердцем, потому что Гроу раз за разом вытряхивал парня из той пугающей апатии, которую я видела в непривычно потухших глазах. Снова и снова, и делал это с таким изяществом, что мне оставалось только удивляться. И мысленно его благодарить, потому что я бы так не смогла. Честно, вообще не представляю, как бы я со всем этим справилась.