— Серьезно? — поинтересовалась. — И в чем выражается это «видно»? — У тебя становятся такие большие задумчивые глаза, — он развернул меня лицом к себе, — и появляется морщинка между бровей. Почему-то именно сейчас от того, как он на меня смотрел, стало не по себе. Потому что хороший секс — это просто хороший секс, а близость, от которой заходится сердце, — уже нечто гораздо большее. И когда он уедет в Ферверн, мне придется справляться самой с тем, что этого больше нет. Придется, потому что сейчас я не могу от него отказаться. И не откажусь. — Знаешь, ты прав, — сообщила я, — мне вредно много думать. И раз уж здесь так удачно оказалась бутылка вина и все это… Я обвела взглядом стол. — Пора это, в конце концов, употребить по назначению. — Согласен. — Гроу кивнул. — Потому что если второй ужин придется скормить Бэрри, это будет даже не смешно. — Смешно не будет, но Бэрри будет довольна, — заявила я, плюхаясь на диван и краснея. Потому что вспомнила, что забыла застегнуть молнию на джинсах. Резко рванула ее наверх и застегнула вместе с майкой. Ы! Да что ж такое-то, а… — Проблемы? — поинтересовался Гроу, открывая вино и наполняя бокалы. — Нет, — пропыхтела я, пытаясь выдрать майку из молнии. В итоге мне это удалось, и снизу осталась дизайнерская бахрома. М-да. — Ты же сказал, что не будешь пить? — обратила внимание на два бокала. — Или с нами тут еще невидимый друг. — Ага, невидимый друг-вуайерист. Я вздохнула и покачала головой. — О чем мы вообще говорим, а? — Примерно о том же, о чем говорят остальные, когда их никто не слышит. — Гроу поднял бокал. — За тебя, моя сексуальная иглорыцка. Я поперхнулась вином и закашлялась, понимая, что майке пришел окончательный и бесповоротный конец: к бахроме добавилась еще дизайнерская окраска вином. — Издеваешься, да? — отставила бокал на столик. — Ладно, я тебе это припомню. Судя по выражению лица Гроу, он уже в красках представил, как я буду ему это припоминать. — Не так, озабоченная особь драконосамца! После этого заявления я налегла на теплый салат с морепродуктами (тарелка подогревалась изнутри, поэтому остыть за все время нашего «отдыха» и болтологии он не успел). Потом мы смели запеченную рыбу с овощами и десерт из водорослей, после чего я действительно почувствовала себя иглорыцкой. В смысле такой же шарообразной и медленно передвигающейся, хотя передвигаться сейчас вообще никуда не хотелось. Достаточно было того, что в движении была капсула — вдоль щита, параллельно далекому сейчас побережью, и было очень уютно просто так лежать, не думая ни о чем и болтая с Гроу обо всем подряд, не поднимая никаких серьезных тем, просто подхватывая то, что к слову пришлось. — Через два километра граница безопасной зоны, — в идиллию вторгся автопилот. — Пожалуйста, развернитесь. — Зингсприд закончился, — сказал Гроу, нехотя поднимаясь, — сейчас вернусь. Вернулся он и правда очень быстро: перед схождением щита нужно было разворачиваться, и мы поплыли обратно. — Как называется эта чешуйня? — спросила я, когда мы снова наткнулись на колонию светящихся шаров. — Чему тебя учили в школе? — мрачно поинтересовался Гроу и тут же добавил совершенно серьезно: — Солнышки. — Солнышки? — Я не помню. Мы ржали, наверное, минут десять, и в результате сошлись на том, что «солнышки» им подходит. Они и впрямь напоминали скопление звезд, сбившихся в гигантский световой ковер, и я обратила внимание на то, что сейчас они сияют гораздо ярче. Кажется, за время, пока мы плавали туда-сюда, на Зингсприд уже опустился привычный вечер, а учитывая, как быстро у нас темнеет, под водой тоже стало совсем темно. — Хочешь подняться? — спросил он. — На поверхность? — Ага. Нам все равно придется подниматься, когда будем возвращаться в ангар. — Так эта штука не только плавает, но и летает? — Летает она недалеко и невысоко. Пока Гроу выводил аппарат на воду, я прилипла к стеклу, рассматривая мерцающие водоросли и темные тени, скользящие по стремительно удаляющемуся дну. А когда мы, наконец, поднялись, у меня повторно перехватило дыхание. Побережье казалось далеким (я даже не представляла, что мы так далеко забрались!), всего-то и видна была тоненькая полоска огней. Справа, слева, повсюду — безбрежный океан, темнота которого напомнила мне об Ильеррской, стоявшей на балконе в покоях наложницы. А еще — звезды. Бескрайние россыпи звезд, когда кажется, что, кроме неба и воды, вокруг нет больше ничего. — Здесь тоже неплохо, — заявил Гроу, подтягивая меня к себе, и мы снова улеглись на диван. Из-за того, что небо оказалось над нами, мерцающие звезды, скользящие по небу, казались утопающими в нем. Поцелуи, которые снова переросли в откровенные ласки, были такими же горячими, как падающие в небо звезды. И небо вспыхивало над нами сотнями тысяч солнц в сумасшедшем, пламенном удовольствии. Приходя в себя в объятиях водного дракона, я увидела еще одного, за щитом: он взметнулся над темной гладью сверкающей лентой и так же бесшумно ушел на глубину. Спустя полчаса мы подошли к экскурсионному центру, где вальцгарды встретили нас привычно непроницаемыми лицами, на которых все-таки читалось, что мы излишне подзадержались. Впрочем, ничего говорить нам не стали, только глянули недовольно, но это как-то вообще прошло мимо. Равно как и дорога домой, которую я всю проспала во флайсе, а проснулась от того, что меня пытались оттуда достать. — Сама пойду, — сообщила я, но кто бы меня послушал. И когда вообще Гроу кого-то слушал. Меня отнесли в душ и поставили под воду, где ненадолго оставили одну. Точнее, я думала, что ненадолго, но он ко мне так и не пришел, и когда я, завернувшись в полотенце, вышла из ванной, Гроу стоял у окна, обхватив себя руками. Такой же сосредоточенный и напряженный, как сегодня утром, когда я вернулась. — Что случилось? — тихо спросила я. Он обернулся, глядя на меня как-то странно. И ответил: — Нам вернули Лархарру. ГЛАВА 11 Суббота — это такое время, когда хочется расслабляться, ходить в кино и кафе, залипать на витрины с новыми (и старыми) коллекциями или просто бродить по улицам под ритм музыки в наушниках. Разумеется, если ты фрилансер, иногда жизнь вносит свои коррективы, но в целом настроение остается примерно то же самое. В эту субботу все было по-другому. Началась она с того, что я чуть не грохнулась с кровати, потому что полночи ворочалась с мыслями о том, как сказать Гроу, что я еду с ним. За последние несколько дней я раз десять пыталась заставить себя об этом заикнуться, но не получалось. Стоило мне открыть рот, как слова улетучивались, мысли испарялись, и я напоминала себе тех рыбок, которые пускали пузырьки у самого побережья. В итоге, когда проснулся Гроу (по будильнику), я уже с час лежала с открытыми глазами и считала виарчиков. Досчитала до двух тысяч пятидесяти семи. — Привет, иглорыцка, — сказал он, легко поцеловав меня в губы. — Привет, озабоченный дракон, — отозвалась я. — Ты, кстати, можешь спать дальше. — Ну да, конечно. Гроу подмигнул мне и ушел в ванную, всем своим видом показывая, что ему глубоко до чешуи. Проблема в том, что до чешуи ему не было, и с каждым днем я на каком-то глубоком интуитивном уровне ощущала это все острее и острее. Например, тот факт, что меня не позвали с собой в ванную, тоже о многом говорил. Равно, как и ситуация с Ильеррской, которая вроде бы как прошла мимо. То есть не мимо, потому что Лархарру нам и правда вернули, а вот Ильеррскую нет. Совет директоров «Гранд Пикчерз» однозначно обозначил свою позицию, что «пока не готовы вернуться к проекту», и, судя по всему, даже Гайер (чтобы ему икалось и пукалось) ничего поделать не смог. У нас с Гроу на эту тему состоялся всего один серьезный разговор, и если честно, после него я уже не была уверена, что Ильеррская когда-нибудь вернется. — Нам же вернули Лархарру! — орала я. Натурально орала, потому что ради того, чтобы мы снова собрались все вместе на съемочной площадке, я ездила в другую страну к одному абсолютно отмороженному дракону, оставила там кучу своих нервных клеток с нервными виарятами внутри, и все зря?! — Лархарра здесь ни при чем, Танни. — Гроу полусидел на подоконнике кухни, перекатывая между пальцами нож. — Дело в драконах. И людях. — При чем тут драконы и люди?! — Подумай сама. После случившегося Совет директоров сильно сомневается, что кто-то вообще пойдет на фильм про иртханессу. Я была готова сказать все, что думаю про Совет директоров, но у меня вдруг иссяк словарный запас. Даже нецензурный, потому что представить, что Ильеррской больше не будет, я не могла. Затолкав эту мысль поглубже до лучших времен, в тот вечер я решила, что сейчас не время говорить про заседание. И на следующий тоже.