— Ему нужна семья. И друзья, которые останутся в другом городе, за тысячи километров. Ему нужно дело, которое не позволит ему скатиться в свою боль. Это вы понимаете? — Я понимаю, что мне тридцать семь лет, а вам… сколько вам там, эсса Ладэ? — На меня посмотрели, раздувая ноздри. — Еще я понимаю, что ваш проект закрыт, и дела, которое не позволит ему скатиться, больше не существует. Чем дальше он будет от города, власти которого допустили этот ужас… — Власти? — Я ее перебила. — Власти делали все, чтобы это остановить. — Плохо делали, — произнесла она. — И вы зря считаете, что близость к правящей семье дает вам преимущество или возможность врываться в мой дом и учить меня жизни. Ленард уедет во Флангстон вместе со мной, как только я получу все необходимые документы. В ее глазах мигала неоновая вывеска «упоротая». Не знаю, почему задержался Ленард (надеюсь, не потому, что подслушивал, но, надеюсь, Единичка мне бы тогда подмигнул), но это давало тактическое преимущество. То есть возможность продолжать разговор. — Я пришла к вам сюда сама, — заметила я. — Без какой-либо поддержки правящей семьи, а мое сопровождение вызвано рядом причин, которые я вам озвучивать не собираюсь. Мне совершенно не нужны ваши отчеты, я здесь только потому, что хочу, чтобы Ленарду было хорошо. Чтобы он продолжал нормально учиться, а не доказывал всем в новой школе, переживая дикий стресс, что он достоин быть среди них. Можете мне поверить, в его возрасте я сменила район и школу, и ничем хорошим это не закончилось. У меня долгое время не было друзей и… — То, что вы, — теперь она выделила «вы», — не умеете адаптироваться к обстоятельствам, вовсе не значит, что Ленард такой же, эсса Ладэ. Он переезжает со мной во Флангстон. Надеюсь, я достаточно четко выразила свою позицию? В неоновой вывеске произошли небольшие перемены, к слову «упоротая» добавилось «дура». Единичка зачем-то направился на кухню, и я с трудом удержалась от того, чтобы признаться ему в любви. Вот выйдем отсюда, и я его даже обниму. — Вы теряли родителей, эсса Мэрдсток? — поинтересовалась я. — Сразу обоих? Я теряла и могу сказать, что даже самый близкий человек, который терпит все твои бзики и прислушивается к тебе больше, чем к себе, не всегда гарантирует мгновенное исцеление. Я бы сказала, вообще не гарантирует. — Меня совершенно не волнует история вашей жизни, — отрезала она и поднялась. — А теперь попрошу вас уйти, поскольку у меня еще много дел. И не заставляйте меня думать, что вы вносите смятение в мысли моего племянника, поскольку в этом случае мне придется ограничить ваше с ним общение. К моему величайшему сожалению. А вот это она зря. — Я пришла попросить вас остаться в Зингсприде, — сказала я, поднимаясь. — Но теперь вижу, что вам здесь делать нечего. Можете уезжать хоть завтра, но Ленард с вами не поедет. — Что вы только что сказали, эсса Ладэ? — Она прищурилась. — Что слышали, — с милой улыбкой ответила я. — Вы не единственная, кто способен о нем позаботиться. — Да вы… как вы смеете! — выдохнула она, сжимая кулаки. Странно, что своими когтями ладони не продырявила, я бы на это посмотрела. — Я — его опекун… — Еще нет, — сказала я. — Вы просто ближайший родственник, но родственник не всегда значит близкий человек. Ленарду сейчас нужен именно близкий человек, и я собираюсь им стать. Если, разумеется, ваш племянник не будет против. — Я не против! — выдохнул Ленард, врываясь в гостиную. Без воды. Единичка за его спиной развел руками, но я не расстроилась. В конце концов, так будет даже лучше. — Вон из моего дома! — выпалила она. — Это не ваш дом, — хмыкнул Ленард, шагая вперед. — Это дом моих родителей! Тетка метнула на него убийственный взгляд, а я приложила палец к губам. — Уже ухожу, — сообщила ей, переключая внимание на себя. — Но вы меня слышали. Мне совершенно без разницы, что будет с вами, но если вздумаете срываться на нем, очень сильно пожалеете. Развернувшись, направилась к Ленарду, чтобы попрощаться, когда в спину мне ударило: — Закон на моей стороне, эсса Ладэ, и на моей стороне общество! Когда я стану его опекуном, я запрещу вам любое общение. — Когда станете, — я оглянулась на нее через плечо, — можете даже запретить мне танцевать. Ее лицо покраснело, ну в точности Броджек, но я уже подошла к Ленарду. — Я действительно собираюсь стать твоим опекуном, — произнесла серьезно, вглядываясь в его лицо. — А я действительно хочу такую сестру, как ты. — У меня дерьмовый характер. — У меня тоже. — Ну, тогда… — сказала я. — Завтра понедельник, и я поеду сидеть в бюрократических очередях. — Надеюсь, бюрократические очереди не будут слишком длинными. — Он улыбнулся, а я с трудом удержалась, чтобы взъерошить ему волосы (мальчишка все-таки), вместо этого произнесла: — Если что, я на связи. — Ага. — Он кивнул. — И я. Мне хотелось еще о многом с ним поговорить. Например, о том, что мы обязательно увидимся в самое ближайшее время, но делать это в присутствии Броджек дубль два — точно нет. Лучше наберу его вечером или завтра после школы. Нам многое надо обсудить. А сейчас мне нужна новая квартира, и, наверное, связаться с Нилом на тему работы в «Хайлайн». Но квартира важнее. И, кажется, я только что решила, какую беру. Двухкомнатную. Даармарх, Огненные земли Осознание того, что я только что чуть не превратилась в живой факел, пришло не сразу. Равно как и ощущение звенящей, режущей слух тишины и давящего на плечи взгляда Даармархского, огонь в котором был не менее опасным, чем тот, что несколько мгновений назад лизал мое платье. Язычки над ладонями погасли на вдохе. — Благодарю, — сказала я, и голос не дрогнул, наоборот, зазвучал в полную силу. — За то, что разделили этот чудесный вечер со мной и с супругом. Мне невольно пришлось обвести взглядом зал, но я даже не запнулась о натянутые ледяные струны, протянувшиеся от Флангеррманского в мою сторону. Не представляю, знал ли он об огне, который пробуждается в сильном ребенке, но Витхар знал точно. Впрочем, сейчас не время об этом думать. — …За то, что приняли участие в моей небольшой шалости. Надеюсь, вам понравился отдых и ужин. — Подбирать слова было сложно, мысли путались, разбегались, меня начинало трясти. Вдобавок ко всему горело в груди, и приходилось держаться из последних сил, чтобы огонь не вернулся. — И мой танец, разумеется. Признаю, это было несколько необычно. — Необычно? — поинтересовался один из иртханов. — Не считая того, что моя супруга чуть не упала в обморок, это было потрясающе. Его слова встретили волной облегченного смеха, и меня накрыло сначала ею, а следом овациями, которые окончательно разрядили обстановку. Я подхватила подол платья и направилась к Даармархскому, вскинув голову. Мне хотелось бы думать, что он тоже поверил в мои слова, но его взгляд был более чем говорящим. Таким испепеляют, обращают в чистое пламя и испепеляют снова. Потом была короткая официальная часть прощания, на которой все желающие могли подойти и поблагодарить нас за вечер. Моя рука покоилась на сгибе локтя Витхара, я же думала о том, как это вообще могло произойти. Мое платье должны были пропитать составом, который не позволит ткани вспыхнуть, если на него случайно попадет искра (я использовала его, когда танцевала в шоу Наррза и помнила состав наизусть). Точно такой же нанесли мне на волосы и на кожу служанки. Если, разумеется, это был тот самый состав, а не подмена. Да и порыву ветра в этом зале было неоткуда взяться: на время представления балконные двери были плотно закрыты, не только, чтобы избежать подобной возможности, но и чтобы источниками света оставался исключительно огонь, в котором я танцую. Эти мысли, как ни странно, помогали мне собраться и удержать пламя, которое снова рвалось на волю. Не только пламя, но и себя — иначе я превратилась бы в огненный вихрь, и на этот раз скрыть свою тайну на глазах у всех больше не получилось бы. Хотя тот, от кого стоило что-то скрывать, стоял рядом. А потом шел рядом по коридорам, провожая «супругу». Что касается меня, я считала шаги, как удары сердца. Мысли превратились в спутанный клубок, ближе к своим покоям я с трудом переставляла ноги, думая только о том, что будет дальше. Наверное, все силы, что во мне были, ушли на поддержание контроля там, в зале, поэтому сейчас я чувствовала себя полностью беззащитной. — Ждите здесь, — коротко произнес Витхар хаальварнам, и те покорно отступили. Двери закрылись, и тогда его пальцы сдавили мое запястье. — Отпусти. — Я попыталась сказать это резко и сильно, но вышло тихо и хрипло. — Как ты посмела? — прорычал он, выталкивая меня на балкон. — Как ты посмела мне ничего не сказать?! — Как я посмела?! — выдохнула я. — Я чуть не погибла, а ты спрашиваешь о том, как я посмела?! Голос не дрожал, дрожало что-то внутри. — Это мой ребенок, Теар-р-рин, — последнее он прорычал. — Нет, этот ребенок — мой! Мой, и только мой, ему вовсе незачем знать, что его отец настолько погряз в собственных желаниях и власти, что даже не сумел защитить его мать! Огонь во тьме полыхнул ярче. — Думай о том, что говоришь. — Думать? Я только и делаю, что думаю, Витхар! Целыми днями. Целыми днями думаю о том, как защитить ребенка, пока ты наслаждаешься обществом других претенденток. — У меня все под контролем, Теарин. — Да? — Я рассмеялась. — У тебя все под контролем?! У тебя?! Когда Ибри столкнули с лестницы, а сделавшего это даже не успели допросить?! И ты называешь себя правителем, Витхар?! Ты, который позволяет, чтобы на его территории такое творилось?! Или, может быть, в меня швырнули огнем по твоему приказу?! Дыхание сбивалось, на ладонях снова собиралось пламя. Я чувствовала, что меня трясет, чувствовала, что уже не могу это удержать. В глазах стоявшего напротив дракона полыхал огонь, но мне было все равно. Я собиралась сказать ему все здесь и сейчас, все, что думаю, все, что держала в себе, но в это мгновение в меня ударил короткий приказ: — Замри.