— Главный или бортовой?! — перекрикивая рев дизеля спросил Петрищев у головы в шлемофоне, торчащей из люка мехвода. — Бортовой! — задорно, с улыбкой, казавшейся белоснежной на чумазом, перепачканном копотью и пылью лице, ответил танкист. — Напомни там своему комбригу, что главных больше нет! А бортовых две штуки осталось!! — проорал военинженер и махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Головная тридцатьчетверка резко дернулась и тут же заглохла. Уже отвернувшийся было Петрищев, замер и стал с опаской наблюдать за происходящим. Двигатель вновь заревел, пару раз погазовал и под навалившейся нагрузкой сбросил обороты. К его шуму прибавился надсадный вой. Танк медленно начал движение. Петрищев взвился и вновь замахав руками, что есть мочи заорал: — Глуши!!! Поздно. Из чрева танка послышались удары и он, подергавшись, остановился. Его дизель вышел на максимальные обороты и продолжал молотить, пока военинженер не подскочил к танкисту и не отвесил ему подзатыльник, приводя в чувство. — Все, теперь главный… — обреченно констатировал командир рембата и разразился длинной матерной тирадой по поводу всех танкистов бригады и, в особенности, лейтенантов, командиров взводов, которых непонятно чем занимались в училищах вместо вождения машин. Пока он разорялся, из тридцатьчетверок вылезли четверо в комбезах и тот, что сидел за рычагами головной, с обидой и голосе заявил. — Товарищ военинженер, вы не имеете права ругать меня в присутствии подчиненных! — Тебя не ругать, а под трибунал отдать мало! Какого ляда со второй с грузом на буксире?! Навыпускают в войска недоучек, которые в движении переключиться не умеют, а на первой тащиться не хотят!!! — Отставить!!! — оборвал я перепалку и, почувствовав явно ту гору забот, что свалилась мне на плечи, сказал уже спокойно. — Чего переживать? Нам целый танк запчатей привалил, а с теми, кто его убил, особый отдел разберется. — Товарищ майор государственной безопасности!! — воскликнул, желая как-то оправдаться, если я правильно понял ситуацию, летеха, собственной персоной недавно сидевший за рычагами. — Скройся с глаз, не доводи до греха!!! — рыкнул я на него вне всяких уставных норм и повернулся к Петрищеву. — Видел я, твои орлы БТ-шки со свалки потрошат… — Да, выполняем еще довоенный приказ штаба округа, теперь уже фронта, переоборудовать танки БТ в подвижные огневые точки. Механизмы вон, вместо них дополнительный аккумулятор, телефон и увеличенная боеукладка. На башню дополнительная броня да вместо катков и гусениц гусматики от БА-11. У БТ-5 рулевой привод на передние колеса исключили, но саму переднюю подвеску и оси переделывать не стали, просто заблокировали. Мы их разблокируем, чтобы можно было на буксире таскать с места на место. — А что, эти БТ самоходом уже не годны? Ваши же бывшие танки, ты должен знать. — Ну, как сказать, у большинства остаток ресурса в среднем 25 часов, где-то у полусотни наберется и до 50 часов, остальные полностью изношены по моторам. — Отлично! — кивнул я. — Никто же не запретит нам на них немного покататься, перед тем, как выпотрошить, правда? Посему, с переоборудованием танков в ПОТ обожди. Пойду к танковому комбригу, пусть своих орлов на БТ-шках учит, а тридцатьчетверки побережет. А то 13-я танковая сама себя без войны победит. Где ты, говоришь, казармы твоего рембата? А то в чекистской форме не по должности… Получив у комбата наводку на расположение, я собирался нагрянуть туда, как снег на голову, но меня уже ждали. Во-всяком случае, при докладах именовали «бригинженером», поэтому заниматься ерундой и шастать по казармам в поисках косяков я не стал. Заглянув в каптерку и вытребовав себе комплект из черных штанов, серо-стальной гимнастерки и пилотки, принялся со всем тщанием выполнять приказ командира корпуса, приводить свой внешний вид в соответствии со званием и должностью. Так как знаков различия комбрига у старшины в загашнике не оказалось, пришлось распотрошить свою старую форму. Зато обедал я с рембатом уже при полном параде. Набив брюхо и не желая откладывать дело в долгий ящик, сел в «Тур» и поехал в 83-ю танковую бригаду не столько ради форсу, а чтоб заодно заправить там своего железного коня. Комбриг Кривошеин к моей идее использовать для обучения машины со свалки отнесся настороженно, так как БТ-шки все-таки были чужими, потребовал приказ командира корпуса Потапова. Никакие резоны, что старые танки все равно на запчасти разберут, его не волновали. Как и выход из строя его собственных тридцатьчетверок. Есть в дивизии рембат, который обязан вернуть их в строй и точка. Плюнув на инициативного комбрига, я удовлетворился тем, что залил себе на халяву полный бак и уж совсем собирался уезжать, как встретил старого знакомца. — Здравия желаю, товарищ бригинженер! — И тебе не хворать, товарищ старший лейтенант! — пожал я руку Василию Полупанову. — В званиях растешь, глядишь, скоро меня обгонишь! Какими судьбами здесь? — На востоке, уже под самый конец боев, маршем шли, а я в люке командирском стоял. Ну и дофорсился, поймал шальную пулю. Или снайпер то был, не знаю. Прошла от плеча и дальше по лопатке. Вскользь, но мышцы и связки порвала, только в марте из госпиталя выписался. За Маньчжурскую войну вот, старлея присвоили и «Красное знамя» дали. В свою бригаду не вернули, а направили сюда командовать танковой ротой. А вы? — А я сперва из своего бывшего наркомата в запас вышел, да тут война, мобилизация. В НКВД во мне срочной надобности нет, вот и попал в танковые войска. Буду у вас корпусным зампотехом. — Ух, ты, как хорошо то! Товарищ бригинженер, помогите! Мои сегодня два фрикциона на двух танках сожгли, главный и бортовой. Петрищев, комбат ремонтников, восстанавливать отказывается, говорит запчастей нет! — А, так это твоя рота отличилась? Что ж ты, Василий, старый воин, ветеран Испании и Маньчжурии, бойцов своих и командиров даже вождению танков научить не можешь? Элементарным вещам, что вторая передача является стартовой, но не в случае, когда другой танк на буксире тащишь? — прищурился я, но голос понизил, чтоб выходящие из штаба бригады, возле крыльца которого мы стояли, не услышали моих слов. — Товарищ бригинженер, виноват, но хоть вы по старой памяти душу-то не травите! Меня уж и комбат, и комбриг, и комиссары, все кто мог, отчитали! А что я могу сделать? У меня, как и во всей бригаде, лейтенанты только из училищ, а бойцы — весенний призыв. Хуже, чем мобилизованные, у тех хоть практика вождения тракторов на гражданке. А у этих, в лучшем случае, пятьдесят учебных часов, а в худшем — двадцать пять! Мне ж не разорваться! Три лейтенанта в роте. Двое комвзводов мехводов учат вождению по восемь часов в день. Чтоб каждый из шестнадцати механиков ежедневно по часу мог покататься. Один с наводчиками и заряжающими занятия проводит, а я командиров танков натаскиваю. Все, как в других ротах! — Ладно, ругать тебя не буду. Но и танки твои сейчас ремонтировать тоже! Вот пусть твой комвзвод самолично с одного бортовой фрикцион снимет и на другой поставит! Пусть это ему уроком будет, чтоб знал не только как кататься, но и как саночки возить! А с инвалидным танком позже будем разбираться, когда автотанковую базу развернем, или когда запчасти придут. Такое тебе мое слово! Полупанов вздохнул, поняв, что разговор окончен сегодня вождение в его роте сократится вдвое, а я снова прыгнул в «Тур» и погнал машину из лагерей в двух километрах западнее поселка Дымки в расположение штаба корпуса в старом Борисовском тет-де-поне. Напрасно. Комкора на месте не оказалось, уехал в Минск в штаб фронта и связаться с ним, чтоб вытребовать приказ для Кривошеина, не было никакой возможности. Высказав много нелицеприятного связистам, я не стал ждать, когда они смогут выйти на комкора, а решил действовать на свой страх и риск явочным порядком хотя бы там, где это зависит только от меня самого. Заскочив в штаб рембата, в одну из полковых и бригадную ремроты 13-й дивизии я, не дожидаясь прибытия начштаба корпуса Кирпоноса, взял там штатные расписания и помчался к маявшимся от безделия маршевым ротам резервистов. В первую очередь, заглянул в палатки командиров и вывел оттуда всех, кто имел звания военинженера или воентехника. Точно так же прошерстил всех, кто временно командовал взводами в ротах мобилизованных и самими ротами. Все равно они будут моими и нечего им прохлаждаться. Путем личного опроса выявил двоих, показавшихся мне наиболее подходящими на должности командиров рембатов 14-й и 15-й дивизии. Оба были военинженерами 2-го ранга. Первый, Остапенко, кадровый, а второй, Марчук, из «партизан», воевал в танковых частях в Грузинскую, был тяжело ранен и демобилизован в связи с окончанием войны, на гражданке дорос до директора МТС в Ленинском районе Подмосковья и сейчас вновь призван в армию. Новоявленные комбаты 84-го и 85-го РВБ, с моим участием, отобрали себе комсостав по штату военного времени. Потом настала очередь ремрот. После того, как с комсоставом все было улажено, совершили всей когортой повторный набег на лагерь за младшими командирами и бойцами. Брали по «мобилизационной норме», сто плюс пятнадцать процентов, но все равно выбирать было трудно. Высококлассные специалисты имелись в изобилии и бессмысленно было идти по пути вызова желающих. Народ застоялся и откровенно не понимал собственного бездействия. После двух часов бесед, разговоров и уговоров, люди были отобраны и построены в колонну на выход, но тут появился полковой комиссар Попель. — Товарищ бригинженер, куда это вы людей уводите? — явно беспокоясь из-за моей самодеятельности, задал он вопрос. — Комдив Потапов разрешил мне заполнить штат в приоритетном порядке, — сослался я на командующего корпусом. — А увожу, потому, как на этом открытом поле никаких щелей не отрыто, палатки не замаскированы и любой налет вражеской авиации приведет к напрасным и ничем не оправданным жертвам, товарищ полковой комиссар! Встанем лагерем на опушке во-он того леска, там 84-й и 85-й рембаты, в случае чего, ищите. Резон в моих словах был и Попель оглянулся вокруг не в поисках какой-то поддержки, а понимая мою правоту насчет налета, но все равно сказал: — Пока люди прибывают с каждым часом, общую политинформацию начинать смысла нет. Но к восьми часам вечера, сразу после ужина, жду вас и ваших подчиненных здесь. Я глянул на часы, которые показывали полшестого, и кивнул. Время еще есть. Да и об ужине комиссар напомнил кстати, поэтому ушли мы, умыкнув с собой полевые кухни. Лишнего не взяли, только для пропитания наличных полутора тысяч человек. Отправив батальоны и роты обустраиваться в шалашах, сам я помчался к Петрищеву, подбить, что у нас в корпусе выходит с мобилизуемой техникой, чтобы при последующей дележке постараться отхватить самые лакомые куски. Увы, спецмашин для рембатов и автотракторной базы, естественно, не оказалось, но зато пришли автокраны, причем, в хорошем состоянии. Механизмы в народном хозяйстве довольно редкие и на убитые шасси их не ставили. Комбат 83-го РВБ, отчасти, успокоил меня, сказав, что пополнение ПАРМ-ами еще может прийти по железной дороге из центра, но выяснять это надо у командования корпуса. Эпизод 10 Политинформацию я, разумеется, пропустить не мог. С самого начала войны, с воскресенья, уже три дня, как я ни сном, ни духом не ведал, что творится в мире. Кто воюет, как, то было мне неведомо. Стрельбу я слышал только на нашем полигоне, где тренировались танкисты и мотострелки 13-й дивизии. Да под вечер, и вчера, и сегодня, медленно проплывали на запад воздушные корабли ТБ-3, чтобы ночью оказаться над польской территорией. Говорил полковой комиссар Попель сам, говорил красиво, я бы даже сказал, литературно. И, в основном, по делу. Упоминания партии и советских лидеров не превращались в его словах в банальную лесть, а отражали лишь факты и действия, которые, однако, не могли не вызывать у граждан СССР, в частности, бойцов и командиров РККА, понимания и законной гордости. В то же время эпитеты, употребляемые Попелем в отношении буржуазных политиков, ничуть не грешили против истины, какими несдержанными они бы не были. Как и подобает хорошему рассказчику, начал полковой комиссар с предыстории и основная суть его речи сводилась к следующему. Всю зиму 38–39 годов, после того, как совместно сожрали Чехословакию, германские нацисты и польские паны вели переговоры по поводу города Данциг и, так называемого, «польского коридора». Немцы настаивали на пересмотре границ, поляки же напротив, не желали расставаться даже с пядью земли, которую они считали своей. К апрелю переговоры зашли в тупик и стороны явно готовились разрешить противоречия силой оружия, взаимно отмобилизовав с начала мая свои вооруженные силы, которые и без того, еще со времен чехословацкого кризиса были достаточно многочисленными. СССР смотрел на всю эту возню без опасений, поскольку его армия насчитывала на первое мая четыре миллиона двести тысяч человек, четверть из которых были маньчжурскими ветеранами. Причем, абсолютное большинство дивизий, имевших свежий боевой опыт, в течении зимы были перевезены именно на польскую границу. Численность группировки на Дальнем востоке опустилась до абсолютного минимума за все мирные годы советской власти. И вот, внезапно, Польша объявила войну СССР, а не сцепилась с Германией из-за клочка суши на южном побережье Балтики! Говоря о том, как этот акт был обставлен, Попель весьма язвительно прошелся по фотографиям из польских, английских и французских газет, где взахлеб рассуждали о «советской провокации». На пущенных по рукам фотокопиям было отчетливо видно, что убитые, якобы советские пограничники, вооружены сплошь винтовками Мосина, которых у нас в ПВ уж несколько лет, как не водилось. Да и какой резон нашим погранцам нападать на какой-то продовольственный склад на Западной Украине? Если б СССР вздумал ударить, то врезал бы так, что варшавские фундаменты из земли бы вывернуло! А вот украинским националистам, уцелевшим после резни, которую поляки им устроили прошлой осенью и оголодавшим за зиму, смысл был прямой. Поляки понимали это не хуже нас, но воспользовались поводом. Подвернувшимся или кем-то организованным. Попель в своей речи прямо указал на Антанту, пресса которой билась в истерике подзуживая всех, особенно Германию, сплотиться перед лицом «красной угрозы» и помочь Польше в ее нелегкой борьбе. А что же Варшава? Какой ей резон ввязываться в опасную авантюру? Полковой комиссар предположил хитрость, сказав, что если мы, к примеру, разобьем поляков, то неминуемо столкнемся с немцами. Мы же мирное государство и не воюем, если нас не вынуждают. Видимо, для Гитлера этот резон также работает, коли они отреагировали на известие о Польско-Советской войне весьма сдержанно. То есть, вообще никак пока не отреагировали. В итоге, Польша между СССР и Германией, избегает вторжения с любой стороны, а сама вольна сколько угодно наступать, чем, однако, не пользуется. Наверное, из-за погоды. К востоку от Вислы и до самой границы по ночам льют проливные дожди, превращая дороги и аэродромы в болота. Слушая это, я, конечно, не поверил в хитроумие польского правительства. Готов руку дать на отсечение, что эмиссары Антанты им что-то наобещали или прямо подкупили. С панов станется. Зато мне теперь абсолютно ясно, чем занимаются гудящие сейчас над головой бомбовозы ТБ-3. И подвешены к ним вовсе не крупнокалиберные бомбы, а термоизолированные выливные приборы, заправленные жидким азотом. Перейдя к событиям тех трех дней, что прошли с момента объявления войны, Попель рассказал, что СССР, верный своей миролюбивой политике, обратился к правительству Японии, как стороны не заинтересованной в европейских делах, с просьбой выступить посредником в деле урегулирования конфликта. Те согласились. Что там между ними и поляками произошло на следующий день достоверно неизвестно, но Япония разорвала с Польшей дипломатические отношения и ее посол немедленно выехал в Германию. В газетах же Страны восходящего солнца появились статьи в поддержку СССР с призывами оказать тому любую помощь в деле наказания варваров, оскорбивших императора. Также, высказывалось сожаление, что Польша слишком далеко и снаряды линкоров Императорского флота не могут в назидание стереть с лица земли ее прибрежные города. Событие было отмечено и в германской прессе и опять в негативном для поляков ключе. В целом, в голове у меня складывалась следующая картина. Англичане и примкнувшие к ним французы втравили Польшу в войну против СССР с целью спровоцировать столкновение последнего с Гитлером, который сам имел виды на польские земли и не мог допустить занятия их Советами, как и продвижения РККА к границам рейха. При этом, расчет строился на том предположении, что любые договоренности, в частности — о разделе Польши, между злейшими идеологическими противниками люто ненавидевшими друг друга, СССР и Германией, в принципе невозможны. Да, в «эталонном мире», столкнувшись с опровержением этого расчета, «демократы» даже спустя более семидесяти лет истерили от того, что в один день подписания пакта Молотова-Риббентропа вся Европа, и Англия в частности, проиграли Вторую Мировую войну. Надеюсь, здесь их тоже ждет неприятный сюрприз, судя по тому, что Гитлер избегает любых неосторожных движений в сторону СССР. Надо сказать, что события из Лондона и из Восточно-Европейских столиц видятся, очевидно, по-разному. Все, в основном, затаились в ожидании и только одна Финляндия, с ее ярко выраженным англофильским правительством, заявила о моральной поддержке полякам. Зато США, что меня удивило, быстренько объявили СССР «моральное эмбарго» за агрессию в сторону Варшавы. Вообще-то это во вред нам, но и не в интересах янки тоже! Видимо, темпы развития СССР кое-кого за океаном пугают всерьез. А может быть это месть за русско-японский мир. На фронте же сейчас войска обеих противоборствующих сторон зарываются в землю вдоль линии границы и строят позиционную оборону. Да, мы еще мобилизуемся, а полякам дури хватило войну объявить, а вот силенок побить РККА даже сейчас, явно не хватит и они это понимают. Видимо, обдумывая стратегические расклады и все более убеждаясь, что мой испуг по поводу всеобщей войны против Советского Союза был преждевременным, ибо я-то знал, что пакт Москва-Берлин все-таки возможен, я замечтался и пропустил не только «вечер вопросов-ответов», когда личный состав корпуса уточнял у полкового комиссара непонятные моменты, но и вообще конец политинформации. Очнулся только когда роты стали расходиться, под незабвенное «раз, раз, раз-два-три». — Товарищ бригинженер, что вы чудите в мое отсутствие? — тихонько спросил у меня комдив Потапов, благо стояли мы с ним во время мероприятия недалеко и сделать пару шагов в мою сторону никакого труда не составляло. — Кривошеина подбиваете непонятно на что, людей с места общего сбора увели… — Товарищ комдив, докладываю, что связь в РККА строится сверху вниз, поэтому ваше отсутствие в корпусе в то время, когда требуется принять решение — ваша вина, а не моя. Комбриг Кривошеин предпочитает корежить во время обучения свои танки, в то время как на свалке простаивают не менее четырехсот БТ пригодных для этой цели. На них горизонтальные четырехцилиндровые дизели с почти выработанным ресурсом, которые нашей промышленностью больше не производятся. И эти танки все равно приказом округа обречены быть разобранными и превращенными в ПОТ. Чтобы сберечь танки Т-34М 83-й бригады не хватает только вашего приказа. Сегодня, кстати, после обеда еще один главный фрикцион сожгли. Итого уже два танка в минус, а запчатей нет. Что касается людей, то вы обещали мне приоритет, как только будет штатное расписание. Я раздобыл его, не дожидаясь прибытия начштаба Кирпоноса. Кроме автотанковой ремонтной базы. Не вижу в своих действиях никаких чудес. — Вам, товарищ бригинженер, смотрю, пальца в рот не клади! — рассмеялся Потапов. — БТ-шки точно на разбор? — У военинженера Петрищева приказ еще из штаба округа, — подтвердил я и спросил. — Товарищ комдив, может, похлопочете там, чтоб БТ-5 нам на укомплектование корпуса отдали? Годных мобилизованных автомашин нам явно не хватит, а они хоть тягачами могут быть. Приказ-то на разбор еще в мирное время отдан. А как ПОТ БТ-шка сущее недоразумение. Ее на поле просто так не поставишь — броня тонкая, а зарывать ее три человека экипажа будут до маковкина заговения… — Так ты ж говоришь, что ресурс весь? — удивился, перейдя на «ты» Потапов. — Весь не весь, но, кажется, знаю я один способ, как их на ход поставить. Только мне для этого все ремонтно-технические части корпуса нужны. И полностью укомплектованные людьми, спецтехникой, инструментом и всем прочим. — Вот и я говорю в Минске, что корпус должен быть полностью укомплектован… А мне отвечают, что четырехсот Т-34 еще на две бригады нет, получишь вместо них две готовых самоходных противотанковых артбригады СУ-5-76 по 60 машин каждая. Мотоциклов для полковых и бригадных разведрот нет, а те, что есть, идут на доукомплектование уже развернутых танковых корпусов. В общем, будем крутиться… Так что, полный комплект спецтехники и прочего, кроме людей, гарантировать не могу. Но по поводу БТ обещаю поговорить. Эпизод 11 С начала войны прошла неделя, а со дня моего прибытия в 5-й танковый корпус — всего четверо суток. Но за это время обстановка в лагерях западнее Борисова кардинально изменилась. С прибытием начальника и работников штаба корпуса, штабов дивизий и самих комдивов табор резервистов был ликвидирован. Люди расписаны по полкам, ротам и батальонам, разошедшимся по окрестным лесам и разбившим свои отдельные лагеря вдоль опушек и просек. Все резервисты, все еще продолжающие прибывать по мобилизации, теперь незамедлительно отправляются прямо в части. Кроме этого пополнения «россыпью» в 5-й ТК вливаются сформированные еще до войны и перебрасываемые по железной дороге полки и бригады самоходной и буксируемой артиллерии. Этим же путем с центральных баз приходят спецмашины и материальные запасы, разгружающиеся на всех станциях от Бобра до Смолевичей. Моя кипучая деятельность по приведению в порядок и содержанию в нем матчасти 5-го ТК теперь организована. В штабе корпуса мне в помощь, как и полагается, отделение из восьми командиров-воентехников, планирующих работу и контролирующих исполнение моих приказов. Ремонтные роты бригад и полков, рембаты, сформированы, укомплектованы и, по мере поступления, получают спецтехнику и инструмент. При этом, они уже вовсю включились в приведение мобилизованного автотранспорта в порядок. Глядя на процесс сосредоточения корпуса мне стала понятна та торопливость, с которой тысячу грузовиков выпихнули из Москвы в Белоруссию. Объемы перевозок от железнодорожных станций в лагеря были, на мой непривычный взгляд, просто огромными. Еще бы, в танковом корпусе прежней организации, подобие которого, но вооруженного броневиками БА-11 я видел в Монголии, состояло по штату всего около пятнадцати тысяч человек, а в нашем ТК их было почти шестьдесят! Пропорционально росло и вооружение, а с ним и запасы. Эшелоны приходили один за другим, штаб фронта предупреждал об их прибытии телеграммами, которые, зачастую, опаздывали, и требовал моментальной разгрузки и отправки назад вагонов. Автобаты, РМО, вообще все грузовики корпуса, не простаивали ни минуты сутки напролет, либо были в пути, либо под погрузкой-разгрузкой. Причем, как и предупреждал Петрищев, четверти годных транспортных машин нам не хватало. Чтобы исправить положение комдив Потапов, во-первых, спешил, вернее почти не дал машин пехоте, укомплектовав, в первую очередь, тылы. Бойцов с личным оружием можно и десантом на танках перевозить, а под коллективное оружие одного грузовика ГАЗ-АА или ММ на роту хватит. Но все равно, полтора десятка полуторок на батальон вынь да положь! Поэтому негодные машины, коих набралось свыше восьмисот штук, силами рембатов, ремрот, личного состава автотанковой базы переоборудовались в прицепы. После того, как с шасси ЗИЛа скидывали кабину, движок и всю трансмиссию, ставили новый удлиненный кузов, оно могло поднять до семи-восьми тонн и буксироваться тяжелым грузовиком. Из полуторок получались двухтонные прицепы. Что касается новых ГАЗов 50-й и 60-й серий, то их в корпусе практически не оказалось вообще. В самом начале, осознав объем работ, я запаниковал. Ведь если люди, пусть и с золотыми руками, в наличии, то инструмента еще не было. Не пальцами же гайки крутить и не зубами заклепки обкусывать! Пришлось настропалить народ, чтобы посылали слезные телеграммы на родину, друзьям-знакомым-родственникам с московских заводов. Помогли комиссары, про которых я, отбирая себе людей, сначала позабыл. Мигом организовали партсобрания в подразделениях и направили письма в парторганизации предприятий. Посылки, правда, стали приходить, когда уже по линии НКО поступила большая часть самого необходимого, но все равно, как говорится, приятно. Особенно меня порадовала полусотня сверхплановых 140-сильных дизелей, благодаря которым мы реанимировали такое же количество ЗИЛов выпуска 35-36-го годов. На радостях я прямо с шофером, доставившим нам эти моторы, запросил сразу тысячу, но танковых 175-сильных, которые устанавливались на легкие самоходки. Зачем мне такая прорва форсированных движков, если в 5-м ТК СУ-5 всех моделей чуть меньше двухсот? Разумеется, для восстановления БТ-5! 25-го числа мне самому пришлось смотаться в Минск в штаб фронта, точнее — к начальнику автобронетанковых войск комдиву Зиньковичу. Митрофан Иванович оказался молодым, всего 39 лет от роду, деятельным обладателем незамшелых мозгов. Наверное, именно благодаря этому он и выдвинулся в эпоху «курсов повышения квалификации», за четыре года поднявшись к нынешним высотам от звания майора. Идея, с которой я к нему обратился, была проста. В свое время, модернизируя БТ-2 в БТ-5 путем установки нового дизельного двигателя, харьковские конструкторы оставили неизменным корпус и трансмиссию с четырехскоростной коробкой передач. Чтобы совместить ее с мотором, имевшим намного большие рабочие обороты, нежели прежний, потребовался редуктор. Причем, включавший не две, а три шестерни, чтобы сохранить направление вращения. Получалось, что в БТ-5 вентилятор стоял на отдельном валу после редуктора и перед главным фрикционом, а плоский двигатель располагался выше этой оси. Высота исходного корпуса позволяла, да и под мотором вдоль бортов удобно разместились топливные баки, благодаря которым, да еще одному в корме боевого отделения, БТ-шка имела просто сумасшедший запас хода свыше 600 километров. Плоский дизель Д-100-4 был короче карбюраторного М-5 на полметра, из-за этого длина боевого отделения выросла на такую же величину, в свободном объеме разместили дополнительную боеукладку, а на командирских машинах — еще и мощную радиостанцию. С началом выпуска Т-34 с шестицилиндровыми двигателями и переходом московского автозавода на вертикальные «четверки» БТ-5 остался без серийного «сердца». Это, да еще слабая броня, послужили причиной вывода его из эксплуатации в войсках. Но, на мой взгляд, не все еще было для этой машины потеряно. Если дизель Д-100-4 является всего лишь удвоенным Д-100-2, разве нельзя вместо одного четырехцилиндрового мотора поставить два серийных двухцилиндровых, разместив их «цугом»? Ведь у этих движков вывод вала с двух сторон! Да, узел сопряжения увеличит длину всей установки, но не намного, сантиметров на двадцать. Зато такая переделка не требует больших усилий. Получив от Зиньковича «добро» на эксперимент и два ящика с новенькими Д-100-2, которые погрузили прямо в мой «Тур», я укатил в Борисов. 27-го числа «перемоторенный» силами 83-го рембата Петрищева БТ-5 с демонтированной передней стенкой МТО катался пред светлыми очами двух комдивов, Потапова и Зиньковича, ничуть не уступая своему «оригинальному» собрату. — В тылах фронта таких БТ девятьсот с лишним штук, — задумчиво глядя на нашу поделку, сказал начальник автобронетанковых войск, — можно восемнадцать танковых батальонов укомплектовать, четыре с половиной бригады. Не желаешь себе в корпус две вместо самоходок? — спросил он у Потапова. — Не желаю, — буркнул в ответ командующий корпусом. — На них ни на едином радиостанций нет, все прежние хозяева увезли. У меня в 83-й бригаде хотя бы все ротные да командиры взводов со связью. Да и броня у них… А у поляков противотанковые пушки, да и ружья, есть. Вот, товарищ комбриг говорил, что будучи председателем ВПК сам настаивал, что БТ-шки из войск изъяли, — кивнул он в мою сторону. — И УРовцы будут против, — заметил Зинькович, — они на них, как на огневые точки уже навострились. Даже броню для переделки от своих щедрот выделили. — Нет худа без добра, — сказал я им в тон, — башни с подбашенными листами мы снимем и отдадим УРовцам, пусть на срубы устанавливают или на бетон, а за счет этого веса добронируем лоб 30-миллиметровыми плитами. Будет бронетранспортер на шесть бойцов плюс водитель. Нам ни в одну дивизию так мотоциклов с колясками в полковые разведроты и сталинградских плавающих транспортеров-тягачей в разведбаты не дали, вот будут вместо них. Пару шкворней под РПШ, да и поверх бортов из личного оружия стрелять можно будет. А если подобьют — легко выпрыгнуть. В самоходные артполки и бригады тоже бронированные разведчики нужны, хоть по одному на батарею. А то орудия-то с мотором, а разведка десантом да пешком. Да и в буксируемую артиллерию как тягачи они могут пойти… — Шесть человек десанта для пушкарей мало. А боекомплект куда? — возразил Зинькович. — Боекомплект внутрь, а расчет на броне. Чтобы быстро свалить, если БТР загорится, — усмехнулся я. — А вообще, если чуть заморочиться, то двигатели можно не последовательно спарить, а параллельно. Высота МТО позволяет. Тогда десант до восьми человек увеличится. Расчет поместится. На снарядных ящиках и будут сидеть. Плюс еще что-то в передках. Но это, как говорится, мечты. Нам в корпус только на полковую и дивизионную разведку, я посчитал, триста машин потребуется. Да еще самоходчикам под семьдесят.