— Да, — досадливо отмахнулся я. — Чего теперь-то? Знаю просто, кому можно в субаренду хозблок передать. — Прямо весь? — прищурился Борис Ефимович. — И за живые деньги? — Весь — не весь, но триста пятьдесят тонн сахара места немало займут. — И надолго? Я пожал плечами. — Пока не распродадут. Но, так думаю, если всё выгорит, в том же духе продолжат. Борис Ефимович отодвинул от себя стакан и о чём-то крепко задумался. Потом начал беззвучно шевелить губами и загибать пальцы, круглое его лицо приняло на редкость сосредоточенное выражение. — По две тонны… Склад — двести сорок… Допустим, по двести пятьдесят за квадрат… Шестьдесят тысяч плюс платежи от института минус затраты на охрану… Папенька Зинки сцепил пальцы и щёлкнул костяшками, затем приложился к стакану и в один подход его осушил. — Человек надёжный? — спросил он после этого. Я кивнул. Тогда Борис Ефимович поднялся с табурета и потёр подбородок. — Субаренда тут не годится, — произнёс он некоторое время спустя. — Тут тоньше действовать надо. Можно попробовать всё как ответственное хранение провести. Дядька всплеснул руками, вытянул из пачки папиросу, закурил и отошёл к приоткрытому по случаю тёплой погоды окну, выдул вонючий дым на улицу. — Для меня это всё тёмный лес! — объявил он. — Ты толком объясни, не бросайся мудрёными словами! — Если бы у нас была своя фирма или если мы её организуем, я преподнесу всё так, что директор передаст хозблок нам на охрану, — объявил Борис Ефимович. — А в этом договоре никто не обратит внимания на пункт о нашем праве принимать на хранение имущество от института и… третьих лиц. Ну сами посудите: а ну как что-то на территорию закинуть понадобится? Во-о-от… — Шито белыми нитками, — заявил дядя Петя. — А хоть бы и так! — фыркнул сосед. — Если потом всё вскроется — не страшно. Мы будем в своём праве, никто нас сахар не обяжет на улицу выкинуть до истечения срока договора на охрану. Если только через суд, но это дело небыстрое. А мы договор сразу на год заключим, чтобы на неустойки не влететь. Один чёрт, пока приватизация не пройдёт, никому до хозблока дела не будет. Раньше лета всё точно не устаканится. — Ответственное хранение, поди, ответственным неспроста называется, — поморщился дядька. — Вывезут сахар — и что тогда? — А ты сделай так, чтоб не вывезли! — потребовал Борис Ефимович. — Это твой фронт работ. Моё дело — организационно-правовые вопросы утрясти! — Легко сказать — обеспечь! — фыркнул дядя Петя и вдавил окурок в пепельницу каслинского литья. — Если сутки через двое дежурить, то Сергей отпадает, ему учиться надо, придётся ещё двух человек привлекать. — Найдёшь? — Найду, — решил дядька после недолгой заминки. — Только чего ради? Овчинка вообще стоит выделки? Сосед пожал плечами. — Я так прикинул, весь сахар в основной склад войдёт. Там двести сорок квадратов, если исходить из двухсот пятидесяти рублей за квадратный метр, то в месяц будем получать шестьдесят тысяч. И ещё тысяч десять за охрану от института выбью. Семьдесят тысяч на пустом месте, как тебе такое, Петя? Дядька крякнул и откупорил новую бутылку пива. — Эти деньги ещё делить придётся, — ворчливо заметил он. — Вы погодите делить! — вклинился я в разговор. — Сахар в конце месяца придёт, к этому времени официальный договор подписать нужно будет. И какие-то документы на склад показать, иначе с нами просто работать не станут! Борис Ефимович уселся за стол, придвинул к себе вновь наполненный стакан. — Липовый договор на охрану с правом ответственного хранения я прямо завтра сделаю, — усмехнулся он неожиданно жёстко. — Подпишусь за директора, печать втихаря шлёпну. И параллельно начнём предприятие регистрировать, потом всё по правилам переоформим. Но это лирика! Нет смысла суетиться, пока ничего толком не решено. Сначала надо условия с твоим человеком обговорить. — Сначала нужно обговорить, как деньги делить будем! — отрезал дядя Петя. — Да чего шкуру неубитого медведя делить? — фыркнул сосед. Но дядька погрозил ему пальцем. — Я тебя, Боря, как облупленного знаю! Или договариваемся на берегу, или дальше без меня! Папенька Зинки пожал плечами, почесал грудь под майкой и сказал: — Поскольку я беру весь риск на себя, то шестьдесят процентов… — Сам в охранной конторе директором будешь? — в лоб спросил дядя Петя. Борис Ефимович поморщился. — Не хотелось бы светиться… — Кто бы сомневался! — рассмеялся дядька. — Выходит, зиц-председателем мне быть придётся. И ответственность вся тоже на мне будет! — Вы как хотите, — быстро вставил я, — но моя доля — треть. Тридцать пять процентов для ровного счёта. Арендатора я нашёл. — Пятьдесят на пятьдесят, — предложил Борис Ефимович. — Пятьдесят вам, пятьдесят мне. Дядя Петя как-то очень уж озадаченно поскрёб затылок и с сомнением посмотрел на меня, а потом будто ва-банк пошёл. — Мои двадцать процентов! — объявил он и припечатал ладонь к столу. — Тогда с охранниками сам рассчитываешься, и мою Софью главным бухгалтером оформим с окладом в пять тысяч. Вся отчётность на ней будет. — Это сколько тогда мне останется? — озадачился дядька. — Сергей, у тебя калькулятор был, неси! Но Борису Ефимовичу калькулятор не понадобился, все расчёты он провёл в уме. — Если исходить из шестидесяти тысяч арендных платежей, то двенадцать тысяч твоя доля, и десять тысяч за охрану от института я точно выбью. Минус пять тысяч Софьи, получается — семнадцать тысяч тебе и двум сторожам. — Негусто, — поморщился дядя Петя. — Негусто?! — возмутился сосед. — Во-первых, за пять тысяч в месяц на сутки через двое очередь выстроится! Во-вторых, твой племянник, и пальцем о палец не ударив, двадцать одну тысячу заколачивать станет! Уж поделится с тобой, надеюсь, нетрудовыми доходами! Озвученная сумма меня безусловно порадовала, и я кивнул. — Поделюсь. Только давайте сначала с арендатором условия обговорим. Ему деваться некуда, но мало ли. Шестьдесят тысяч в месяц — деньги немаленькие. — И когда ты с ним поговорить сможешь? — Да лучше прямо сейчас. Сразу бы и хозблок показали. — Так идите и договаривайтесь! — напутствовал нас Борис Ефимович. — Только обо мне ни слова. — Ну вот, чуть что — сразу в кусты, — усмехнулся в прокуренные усы дядя Петя, который соседа в качестве собутыльника ценил и уважал, но как делового партнёра заранее подозревал во всех смертных грехах. — Ой, да перестань ты! Если до директора слухи дойдут, вылечу с работы как пробка из бутылки, и кому от этого легче будет? Всё, как вернётесь, звякните мне, я поднимусь. На том наше учредительное собрание и закончилось. 06|09|1992 вечер Гуревича-старшего мы едва не упустили. Он уже открывал дверцу автомобиля, когда я окликнул его: — Роман Маркович! Тот повернулся и воззрился на нас с нескрываемым удивлением. — Да, Сергей? — Мой дядя, Пётр Трофимович, насчёт склада поговорить хотел. Дядька протянул руку, и Гуревич после некоторой заминки её всё же пожал. — Что за склад? — спросил он с лёгким оттенком недоверия. — Двести сорок квадратов, круглосуточная охрана, ответственное хранение, — заучено выдал дядя Петя.