Вполне мог Поляка дома не застать, но на мою удачу почти сразу колыхнулся тюль на втором этаже и показалась озадаченная физиономия Поликарпова. Миг спустя он кивнул и скрылся из виду, тогда я улёгся на жёсткие перекладины лавочки; удержание себя в вертикальном положении требовало каких-то пусть и не чрезмерных, но совершенно излишних в моём нынешнем состоянии усилий. Пару минут спустя грохнула дверь подъезда, на улицу вышел Поляк. — Енот, ты как вообще? — полюбопытствовал он. — Жить буду. Юра уселся на лавочку напротив и предложил: — Дунешь? Я собирался отказаться, но передумал и махнул рукой. — Давай! «Пионеру» даже забивать не пришлось, Поляк просто вытащил сигарету с травкой из пачки, раскурил её, «подлечил» и передал мне. Я сделал затяжку, попытался задержать дыхание и тут же закашлялся. Протянул сигарету Юре, тот лишь отмахнулся. — Оставляй. Я подложил под голову левую руку и вновь затянулся. Сюрреализм чистой воды — разлёгся на лавочке у подъезда и травку курю. Не на всеобщем обозрении — от двора кусты прикрывают, но всё равно нарваться на неприятности проще простого. А мне — плевать. Вместе с почками и страх отбили. Он вернётся, куда быстрее вернётся, чем ссать кровью перестану, но пока вот так: лежу, курю. — Моя к тебе приходила? — спросил, зная ответ наверняка, просто, чтобы начать разговор. — Ага, — кинул Поляк. — Я о ней не хотел говорить, но Валя стал выпытывать, откуда о тебе узнал, ну и вот… короче… — Забей! — махнул я рукой, выждал немного и снова затянулся; на сей раз обошлось без кашля. — Как меня вытащили? — Подрядили пару торчков, они оленя этого в школьном толчке выцепили и жути нагнали. Иглу показали, пообещали спидом заразить, если заявление не отзовёт, тот и сдулся. Напугался до усрачки и пообещал, что упросит брата назад всё отыграть. Мол, сразу не хотел заявление писать, его заставили бла-бла-бла… Я невесело рассмеялся. Демид решил проблему самым простым для себя образом, а весь этот трёп о связях, трёпом ожидаемо и оказался. Ну а ему-то что? Это на меня опер зуб заимел, не на кого-то другого. А упираться и на рожон лезть Ибрагимов не стал больше из-за того, что пар уже спустил в нашу последнюю встречу, а реальных оснований для обвинений в разбое в любом случае не было. Поквитался и успокоился. Ну и за брата испугался, наверное. Одно дело прессовать человека, который сам по себе и без связей, и совсем другое, когда за него начинают какие-то отморозки впрягаться. Тут ведь не просто угроза родне, тут именно на родственника всё и завязано. Попробуешь шум поднять — сам ещё под служебную проверку и угодишь. Нет, идти на принцип Ибрагимову вообще никакого резона не было, а уж его напарнику так и подавно… Ну так это со своего шестка вижу. Что там Марат Маратович обо всё этом думает — хрен его знает. Ломота в теле немного стихла, но садиться я не стал, продолжил лежать и следить за поднимавшейся от сигареты тоненькой струйкой дыма. Сделал очередную затяжку и сказал: — Демиду передай, что всё в силе. Недели через две в город вернусь и заскочу к нему, обкашляем, что и как. Ну да — ничего другого мне в сложившейся ситуации и не оставалось. А дальше видно будет… 19|09|1992 день-вечер Из колхоза мы отбыли субботним утром, и я этому обстоятельству был рад просто несказанно. Нет, в приподнятое расположение духа привело вовсе не окончание отработки конкретно девятнадцатого сентября, а возвращение в город само по себе. Пусть бесплатная рабочая сила в лице студентов на полях особо и не напрягалась, но и условия для жизни нам предоставили не из лучших, и серьёзно похолодало пару дней назад. Температура воздуха разом, без объявления войны, опустилась с двадцати градусов до десяти, и я в олимпийке и ветровке начал замерзать, а взять с собой тёплый турецкий свитер не хватило мозгов. Да просто не до того было, чего уж там. До последнего с делами разбирался. В остальном всё прошло ровно. Деревенский самогон не пил, за девчонками не ухлёстывал, песни у костра под гитару не горланил. По возможности отлёживался и отсыпался, да ещё совершал каждодневный моцион по три километра в одну сторону до ближайшего села и обратно. Там с почты звонил Зинке. Пусть и попросил Фролова приглядеть за девчонкой, но сердце всё равно было не на месте, да и просто услышать её голос хотелось. Такой вот ритуал сложился, чем мои одногруппники пользовались самым бессовестным образом: приходилось попутно закупаться всяким-разным, чего в сельмаг поблизости не завозили. В общем, в старенький пазик я погрузился в числе первых, заодно занял место Вите Медникову. Тот помог подняться по ступенькам фигуристой Вике, которая по причине узости юбки самостоятельно проделать это затруднилась, но вслед за девчонкой вглубь салона проходить не стал, сел рядом со мной. — Говорил же, — подмигнул он, — это тебе не Оля! Никаких обязательств! Я только рукой махнул. Сам ни на Олю, ни даже на худенькую Женю не заглядывался по той простой причине, что в серьёзные отношения вступать не намеревался, а приземлёнными позывами организм меня не беспокоил вовсе. Отбитые почки в этом плане работали ничуть не хуже легендарного брома в солдатском чае. Рыкнул движок, автобус тронулся с места, затрясся на просёлочной дороге. Кто-то на задних сиденьях принялся бренчать на гитаре, но водитель почти сразу включил магнитолу. Меня это только порадовало — за последние дни от творчества группы «Кино» уже начало натуральным образом потряхивать. А тут хоть что-то новенькое. Ах, как хочется вернуться…[6] Ага — очень хочется, просто слов нет. Но если начистоту, песня зацепила, так и напевал её мысленно чуть ли не всю дорогу до города. Ну а там распрощался с однокурсниками, дождался троллейбуса восьмого маршрута и покатил… Нет, не домой. Первым делом я поехал в боксёрскую секцию. Шансы застать в зале Демида были не слишком-то высоки, но повезло — наткнулся на него прямо у входа в спортивный комплекс. Так себе везение, конечно, но хоть что-то. Валя и тренер общались с парочкой незнакомых типов в серых деловых костюмах, ну я подходить и не стал. Постоял поёжился под каким-то совсем уж стылым сегодня ветерком, а когда Демид освободился, помаячил ему рукой. — Привет, Енот! — подошёл бригадир. — Вернулся? — Ага, — кивнул я и указал на парочку, садившуюся в неприметные «жигули» пятой модели. — Что за кенты? — Шестой отдел. Мне об этой структуре слышать уже доводилось, и хоть Демида визит борцов с организованной преступностью, казалось, нисколько не встревожил, я на всякий случай всё же уточнил: — Проблемы? — Да всё нормально, не парься! — отмахнулся Демидов. — И завтра на вторую половину дня ничего не планируй, дело есть. — А что такое? — Тебе понравится. К трём сюда подваливай. Мне это всё уже заранее не нравилось, но деваться было некуда, и я пообещал: — Буду, — но сразу предупредил: — Валя, только на откровенный криминал я не подписывался. Ты мне помог, но… — Расслабься, Енот! — перебил Демидов, хлопнув по плечу. — Мы ж не шапки снимаем и не по карманам шарим. Просто разговоры разговариваем и нам за это платят! Демид рассмеялся, ну а мне было не до смеха. Вот только съехать с темы не имелось никакой возможности, поэтому стоял, давил из себя улыбку, через силу растягивая уголки губ. Потом пошёл домой. Там сразу поднялся на свой этаж — Зинка в любом случае к этому времени ещё не вернулась из школы, да и зарос щетиной будто дикобраз, сначала надо себя в порядок привести. Побриться, душ принять, переодеться… Но все эти мысли мигом вылетели из головы, стоило только разглядеть глубокие вмятины на рейках дверного косяка. Помимо этого, виднелись следы и на самом полотне, словно кто-то пытался проникнуть внутрь с помощью фомки. Удачно или нет — вопрос. Я отпер дверь, зашёл и позвал: — Дядя Петя! Тот выглянул из комнаты и зевнул. — Вернулся? Я кинул сумку на пол и указал за спину. — К нам вломиться пытались, что ли? — Пытались, — подтвердил дядька, проходя на кухню. — Да не боись, не справились, уроды криворукие. Помнишь, студенты летом с торца штыри ставили? Теперь так просто с петель не снять и не отжать. А вот на четвёртом этаже одну квартиру обчистили. — И никто ничего не слышал? — Днём же ходят, когда все на работе, — пояснил дядя Петя и уточнил: — Ты есть будешь? Яичницу жарить собрался. — На меня тоже делай. Я отнёс вещи в комнату и бросил там, не став разбирать, потом побрился и принял душ, тогда в кои-то веки почувствовал себя белым человеком. Плюс яичница. Можно сказать — жизнь налаживается. Ещё б как-нибудь с Демидом краями разойтись, но пока вариантов не вижу. — Слышал, визит Ельцина в Токио отменили? — невпопад спросил вдруг дядя Петя. Я от удивления чуть жевать не перестал. — И что с того? — Ну что молодёжь за безмозглая пошла? — в сердцах всплеснул дядька руками. — По всему выходило, что этот пропойца собирался узкоглазым Курилы отдать! Заявление это на меня особого впечатления не произвело, другим голова была занята. — Курилы далеко, — только и пожал плечами. Дядя Петя постучал костяшками пальцев по краю столешницы.