Перегонщик притопил педаль газа, и автомобиль тронулся с места, а я откинулся на спинку и усмехнулся. — Сейчас — ничего, просто рядом постоим. А вот что с Графом делать — это ты мне скажи. Он на наш кусок пирога пасть разинул. Фролов матерно выругался. — Автобизнес крышевать, что ли, собрался? — Подкатывал, да, — подтвердил Лемешев. — Поговорю с ним, — пообещал Андрей. — Не знаю, получится достучаться или нет. Граф хорошо так поднялся, может быковать начать. Я презрительно фыркнул. — Да чего он там поднялся, Дюша? Видеосалон и блошиный рынок на «Диете» крышует? Ладно бы отжал, так само в руки упало! И это было действительно так: после расстрела бригады боксёров Граф просто прибрал к рукам ставшие бесхозными точки и совсем не факт, что сумеет удержать их, когда вернётся из Казахстана Миша Тупин со товарищи. Если они, конечно, вернутся. Так-то местные ухари давно могли их где-нибудь в степи прикопать. Андрей отмахнулся. — Да не в этом дело, Серый! Он деловой стал до невозможности, ударит моча в голову, и закусится на ровном месте! — Поговори с ним. Скажи, что так дела не делаются, а Сева не сам по себе. Да и мы тоже. Без подробностей, просто намекни. — Намекну, ага, — кивнул Фролов. — Думаю, всё же сдаст назад. — Наверняка сдаст. Только не факт, что надолго. Точно какую-нибудь падлу кинет. Он по жизни чужими руками жар загребает. — Разберитесь, короче, с ним! — потребовал Лемешев. — Вам за это деньги платят. Андрей вскинулся было, но я его придержал, вытянул из кармана стопочку банкнот и отсчитал приятелю две сотни. — Твоя доля. В октябре нам обломилось восемьсот марок, и в общак я отдал только половину, а Фролову вручил сотню, так что прибавка на сей раз получилась более чем существенная, возмущаться он сразу передумал. Только и проворчал что: — Ну да, платят… — Потом вздохнул и спросил: — Едем-то куда? — Тут недалеко, — неопределённо ответил перегонщик. — Просто рядом постойте, лицами поторгуйте. И точно: домчались быстро. Пересекли Гагарина и Барбюса, а там ещё немного покрутились по району и вывернули к железнодорожным путям, точнее к протянувшимся вдоль них гаражам. — Где-то здесь, — пробормотал Лемешев, углядел в свете фар какой-то ориентир и свернул в узкий проезд, покатил вглубь кооператива. Один поворот, другой и вот уже иномарка уткнулась в ржавые ворота, за которыми маячила тёмная махина гаражного бокса. — Стучите! — распорядился перегонщик, не спеша выбираться из-за руля. — Пошли, — пихнул я в бок Андрея, сам вылез из салона через противоположную дверцу, встал рядом с машиной, огляделся. Место нисколько не понравилось, но деваться было некуда, подступил к воротам, приложился к углу его створки ботинком. — Открывайте! Поначалу ничего не происходило, затем вспыхнула закреплённая на стене бокса лампа, хлопнула дверь, послышался скрип снега под ногами неспешно шагавшего к воротам человека. Дальше створки дрогнули, скрежетнули и начали расходиться, открывая проезд в небольшой закуток-дворик. Там стояли видавшие виды «жигули» шестой модели, а ещё у дальней стены высился сугроб, точно скрывавший в своих недрах какой-то автомобиль. — Ты ещё кто такой? — недоумённо уставился на меня распахнувший ворота мужик в валенках, фуфайке и шапке-ушанке. Ни одеждой, ни худой злой физиономией на денежного покупателя, способного приобрести иномарку, он нисколько не походил, и я несколько даже напрягся, сунул руку в карман. От мужика этот жест не укрылся, он попятился, но тут из машины выглянул Лемешев. — Порядок! Это со мной! Порядок? Лично я в этом уверен вовсе не был. 01|12|1992 вечер Покупателем оказался долговязый тип в китайском пуховике и пыжиковой шапке. Особо состоятельным он тоже не выглядел, но по нынешним временам не угадаешь. Опять же — машину вполне могли брать на перепродажу. Лемешев загнал иномарку во двор, и мужик в фуфайке вознамерился закрыть ворота, но Андрей привалился к створке с таким видом, что просить его отойти не стали. Подозрительные типы обменялись быстрыми взглядами, и только. — Ну вот! — указал на автомобиль выбравшийся из-за руля Лемешев. — Всё как говорил: пятилетний «Опель «Сенатор», не битый, не крашеный, без пробега по России. Сто семьдесят семь лошадок, антиблокировочная система, усилитель рулевого колеса, центральный замок. И за всё про всё тринадцать тысяч марок. В рублях — три миллиона шестьсот пятьдесят тысяч. Длинный с хмурым видом обошёл вокруг иномарки, попинал колёса, глянул на товарища, потом зыркнул на нас с Андреем и выдохнул облачко пара: — Дорого. Я всё так же с рукой в кармане сдвинулся немного в сторону, не желая упускать из виду мужика в фуфайке, который интереса к машине не проявил и отошёл к боксу, а вот Лемешев сгустившееся напряжение проигнорировал и всплеснул руками: — Да в каком месте — дорого? Я и без того за срочность пятьсот марок скинул! — Дорого, — дёрнул щекой покупатель. Перегонщик торговаться не стал и распахнул дверцу с какой-то очень уж суетливой поспешностью. — Ну, как знаешь! — Да погодь! — попросил долговязый. — Сейчас мастер машину посмотрит и решим. Мастером оказался поддатый дядька в замасленной спецовке. Он выглянул из бокса и махнул рукой. — Загоняйте! Но тут уж упёрся Лемешев. — Так дорого или нет? — поставил он вопрос ребром. Покупатели вновь обменялись быстрыми взглядами, и мужик в фуфайке едва заметно покачал головой. Тогда тип в пуховике предложил: — Оставляй, посмотрим. — Так дела не делаются! — отрезал Сева, уселся за руль и завёл двигатель. Мастер немедленно сплюнул под ноги. — Клапана стучат! Даже отсюда слышу! Барахло! Иномарка сдала задом и выкатилась из ворот, мы с Андреем попятились, а стоило Лемешеву развернуться, медлить не стали и быстро забрались в салон. Когда выехали из гаражного кооператива, я не утерпел и спросил: — Слушай, Сева, тебя кто с этими клоунами свёл? — Там не клоуны, там другое, — выдавил из себя перегонщик. — Поехал бы один, оттаял бы по весне где-нибудь за городом, — прямо заявил Андрей Фролов. И вот уже на это замечание Лемешев не только не возразил, но и выдвинул вполне логичное предложение: — Надо выпить. Ну и покатили обратно в кафетерий. Взяли там три по сто и по бутерброду с селёдкой, заняли стоячий столик в углу. Не могу сказать, будто так уж хотелось водки, просто морозило не на шутку. А пару глотков сделал, и отпускать начало. На теплоходе музыка играет! [2] Я с шумом перевёл дух и заставил себя перестать сутулиться, понемногу расслабиться. Насчёт теплохода не скажу, а вот после такой вылазки запросто на шабашку перед подъездом похоронный оркестрик собраться мог. Ну да пронесло — и ладно. Тепло, радиоприёмник негромко напевает, все живы и даже без замеса обошлось — ну хорошо же! — Может, и в самом деле их Граф подвёл? — спросил я, закусив бутербродом с селёдкой. — Вполне в его духе. Он по жизни чужими руками действует. Лемешев помотал головой.